Он начал уворачиваться —не только потому, что решил поиграть с девушкой, ему не нравились стекающие за шиворот ледяные струйки воды.
Она беззвучно смеялась между двумя бросками, ее черные глаза сияли радостью какой-то невероятной силы. Обреченная на одиночество, она пользовалась нежданным визитом, чтобы поиграть, развлечься. Марк гоже нагнулся, погрузил ладони чашечкой в снег, скатал снежок и кинул его в Пьеретту. Она не стала уклоняться, и он попал ей прямо в лицо. Пьеретта опрокинулась на спину, ловко поднялась, не дожидаясь его помощи, и послала ему улыбку сообщницы. Какое-то время они бегали друг за другом по двору, прятались в закоулках, кидались снегом, даже не скатывая его в снежки.
К Марку словно вернулась на мгновение чистая беззаботность, умершая в тот день, когда он переступил порог ветхого колледжа, в котором заправляли священники в черных сутанах с мрачными лицами. Марк и Пьеретта вернулись в дом, когда их одежда насквозь промокла —не только платье девушки, но и его брюки и куртка.
Мать ушла совсем недавно —огонь в очаге горел сильно и жарко.
Пьеретта встала перед огнем и начала снимать через голову платье, под которым ничего не было: ее детское бесстыдство и сверкающая белизна тела поразили Марка, он смущенно заморгал, переводя взгляд с лестницы на компьютер, потом на кухонный стол и брикеты торфа на полу. При других обстоятельствах он счел бы подобное поведение за приглашение. "Соблазненный сестрой Христа"— за такое название он заслужил бы кучу комплиментов от "банды сорока".
Обнаженная Пьеретта, неподвижно застывшая перед огнем, производила на него совсем иное впечатление, чем те женщины, что добровольно раздевались перед ним: желание заменяло им умение. Он не испытывал сейчас того жесткого желания, что направляет всю энергию мужчины в его чресла. Его переполняло душераздирающее волнение, он готов был разрыдаться от восхищения.
Лет в шесть или семь он уже испытывал подобное потрясение, когда ему показалось, что он уже не вынырнет на поверхность. Хватило одного луча солнца, ароматного дуновения, шелеста листвы, очарования тихой ночи, чтобы ощутить это медленное, плавное, смутное истаивание, нырнуть в самую сердцевину магической спирали, которая странным образом походила на его представление о смерти.
—Не обращайте внимания, она ни в чем не видит дурного.
Мать, держа в руках охапку поленьев, вошла в комнату, закрыв за собой дверь, ведущую на задний двор.
"Да уж, не то что мы, ищущие зло повсюду", —подумал Марк. Внезапно он понял, что по его лицу текут горячие слезы. Обнаженная Пьеретта, великолепная в своем бесстыдстве, смотрела на него через плечо. В ее черных глазах он прочел абсолютное, ужасающее отчаяние. Ее лицо ни на грамм не утратило своей чистоты, но в это мгновение она олицетворяла собой всю скорбь и стра- дание земного мира.
Марк спросил себя, есть ли возможность остановить поступление журнала в киоски и магазины. Конечно нет.
Маховик продолжал крутиться благодаря таким трусам, как он.
Глава 11
Раны Люси сочли поверхностными, и ее оставили в больнице всего на сутки. Тем не менее знаменитый профессор-гинеколог воспользовался ее кратким пребыванием на больничной койке, чтобы устроить показательный осмотр перед целым выводком студентов-медиков.
Мало того что Люси все время тошнило, так она еще чувствовала себя невероятно униженной, лежа с раскинутыми в стороны ногами перед будущими врачами, каждый из которых подходил к ней, чтобы пошуровать расширителем и сунуть нос во все ее дырки. Они смотрели на нее не как на человеческое существо, но как на живой симптом, на —так охарактеризовал пациентку сам "богдыхан от гинекологии" —"великолепную иллюстрацию повреждений, которые могут быть спровоцированы слишком грубыми, частыми или... скажем так... нетрадиционными сексуальными контактами". Он подчеркнул значимость сказанного горловым смешком, ни на секунду не задумавшись о том, что вещает в присутствии женщины, травмированной именно вследствие этих самых "грубых и нетрадиционных" контактов. А студентики тоже не преминули угодливо захихикать, словно были обязаны реагировать в точности как их наставник, дабы увеличить шансы на получение диплома.
Вся медицинская наука показалась в этот момент Люси конвейерным производством ученых мартышек.
Даже она, привыкшая выставлять напоказ свое тело в Интернете, отказывалась быть просто куском мяса для тренировки и обучения юнцов в белых халатах. В ее работе с клиентами на сайте sex-aaa-strip//cyberliveбыли определенная человеческая теплота и достоинство, а здесь, в этой больничной палате, где должны были бы царить сочувствие и уважение к людям, она встретила одну только холодность и презрение. "Легкие повреждения слизистой оболочки влагалища и ануса", о которых вещало гинекологическое светило, превращались в инструмент пытки, когда Люси нужно было идти в туалет.
Едкость мочи невыносимо обжигала —до слез, до крика, до желания разбить себе голову об стену! Но главное —все еще не были готовы результаты ее анализа крови, и Люси не знала, заразил ли ее подонок Джо... той ужасной болезнью, название которой она даже не осмеливалась произнести вслух. Каждый раз, когда Люси спрашивала об этом одну из сестер или пробегавшего мимо интерна, ей либо просто не отвечали, либо предлагали потерпеть, либо вообще грубо посылали —мол, много вас тут ходит! —заставляя ее дрожать от ярости или отчаяния на койке.
Единственным утешением в беспросветном больничном сумраке стали телефонные звонки Марты и других девушек с сайта sex-aaa-strip//cyberlive.Марта сокрушалась, что не смогла задержаться и посидеть около ее постели в больнице, но близнецы ни за что не согласились бы, чтобы она отсутствовала дольше двух часов, сама знаешь, каковы они, эти мерзавцы, заботятся только о бабках, я все чаще думаю, что нам стоит завести свой сайт, не так уж это и сложно, черт побери!
Марта, конечно, просто бредила вслух. Теперь на мафиозные организации работали самые искусные хакеры: установив за несколько лет практически тотальный контроль над целыми сегментами Интернета, организованная преступность искоренила пиратство с той жесткой эффективностью, которой не хватало правительствам, запутавшимся в тенетах собственных законов, скованным в своих действиях надзором бесконечных комитетов по информационной этике, жадностью и ненавистью, правящими бал в музыкальной индустрии и издательском деле. Любой новый независимый порнографический сайт немедленно обнаруживался компьютерными ищейками хищников, поделивших между собой порнорынок. Ну, а дальше все было очень просто: либо хозяин нового сайта начинал "отстегивать" бандиту —хозяину территории, либо исчезал —в самом прямом смысле этого слова. А хитрожопых мелких жуликов, ворующих "картинки" с чужих сайтов, становилось все меньше, после того как через электронную почту начали рассылать фотографии обезображенных трупов с подписью: "А что, если ты следующий?"
Люси ничего не сообщила своей семье —ни живущим на юге страны родителям-пенсионерам, ни брату, переехавшему в Ла Рошель с женой, любовницей и детьми, ни тем более —сестре, которую муж-дантист уговорил перейти в интегристский католицизм, они с четырьмя дочерьми жили в богатом восточном предместье Парижа.
Она никогда не говорила с ними о своей новой работе, опасаясь возмущения и осуждения, а просто объявила, что перешла в компьютерный сектор. Родственники в завуалированной форме упрекали ее за то, что она —единственная в семье —оставалась холостячкой, "сухой веткой", куда уж тут было сообщать, что она зарабатывает на жизнь, высталяясь в голом виде в Сети. Люси больше не хотелось ездить на семейные сборища, где все изображали радость от встречи, она устала "делать вид". Огонь, горевший в семейном очаге, превратился в холодный пепел.