— Встань, Сэм, — сказал Гэндальф. — Я придумал кое-что получше. Это заставит тебя держать язык за зубами и накажет за страсть к подслушиванию. Ты пойдешь с господином Фродо! (F.98).
М&К, однако, избегают использовать слово наказание. Вместо этого, их Гэндальф «придумал кое-что пострашнее», чем превратить Сэма в жабу в заполненном ужами саду (Р.98).
— Встань, Сэм! — велел Гэндальф. — Я придумал кое-что пострашнее: ни о чем ты не проболтаешься и впредь будешь знать, как подслушивать. Ты пойдешь с Фродо! (М&К Х 1982.47, Х 1988.102).
По существу такая же формулировка и у Яхнина, что доказывает влияние М&К на его пересказ. Никто из остальных переводчиков не написал слова «пострашнее». Гэндальф Яхнина говорит: «Есть наказание пострашнее» (Я Хр.42–43). Делая наказание Гэндальфа чем-то «пострашнее», М&К и Яхнин обрушивают на русского читателя информацию, которую Толкин сообщает англоговорящему читателю гораздо медленнее и значительно тоньше. Гэндальф у Толкина не говорит, какое именно наказание ждет Сэма. Читатель, не умеющий предугадывать развитие событий, может предположить, что наказание заключается в уходе из Шира (что само по себе является необычным для хоббитов), или в изнурительном, полном тягот, и даже внушающем ужас походе, но из-за того, что Толкин не говорит об этом прямо, читателя — и Сэма — это не отпугивает сразу. Реакция Сэма на такое «наказание» — бурный восторг. Он счастлив потому, что сможет пойти и увидеть «эльфов и все остальное! Ура!» (F.98). Значительно позже, совсем как британские солдаты, уходившие на Первую мировую войну исполненными энтузиазма, Сэм поймет, насколько ужасна его миссия. «И мы бы никогда не оказались здесь, если бы с самого начала знали больше», — говорит Сэм Фродо (Т.407).
Все остальные переводчики поставили наказаниена место, и ни у одного не возникло проблем с фразой: «Я придумал кое-что получше». Практически все именно так и написали. Единственным исключением была Немирова. Она скомбинировала слова наказаниеи почище, создав вполне приемлемый вариант: «Я придумал тебе наказание почище» (Н ДТ.83).
Позже Толкин повторяет этот сюжетный ход, когда Сэм подслушивает разговор, не предназначавшийся для его ушей, в главе «Совет Эльронда». В этом эпизоде Сэм вновь пойман за подслушиванием. На сей раз, однако, есть некоторое отличие. Сэм уже принял свои новые обязанности — служить Фродо и защищать его. Поэтому приговор Эльронда — Сэм будет сопровождать Фродо — не наказание, как у Гэндальфа, а оценка исполнения Сэмом его новой роли денщика Фродо.
«Уж ты [Сэм] непременно пойдешь с ним [Фродо]. Вас невозможно представить друг без друга, даже когда его приглашают на тайный совет, а тебя нет» (F.355).
С этого момента Сэм становится «неразлучным спутником» Фродо, используя выражение из «Биографии денщика» [110]подполковника Грэма Сетона Хатчисона (1890–1946), автора многочисленных книг о Первой мировой войне. Когда Фродо и Сэм обсуждают необходимость покинуть Лориэн, чтобы продолжить свой поход, Толкин выводит Сэма в роли советника — это была еще одна из обязанностей, которой Хатчисон наделял героя своего произведения, денщика Питера Маклинтока [111]. Реплики Сэма создают ощущение, что ему не хочется уходить, но при этом он понимает необходимость поскорее «разделаться со всем этим».
— Ваша правда, — согласился Сэм. — <...> Не хочется мне уходить отсюда. А вот, однако ж, сдается мне, что уйти-то и придется, и тогда уж лучше не медлить.
«Дольше дела, за которое не брался, ничего не тянется», — говаривал обычно мой старик. Да и здешний народ, похоже, больше не в силах нам помочь, хоть бы и волшебством (F.467).
Все переводчики, кроме Бобырь (Уманского) и Волковского, достаточно хорошо передали смысл диалога. Многословный вариант Волковского вводит элемент опасения, который лишь подспудно присутствует в оригинале
— Вы правы, сударь, — кивнул Сэм. <...> уходить мне отсюда неохота, но чует мое сердце, что пора. Лучше уж не тянуть, да отрезать. А что боязно, так на сей счет мой Старбень так говаривал: «Глаза боятся, руки делают». Наше ведь с вами, сударь, дело, за нас никто не сделает. Эльфы здешние с нами не пойдут, так что от ворожбы ихней, будь она хоть самой расчудесной, нам помощи мало (В ДК.497).
Бобырь (Уманский) попросту выкинули весь этот эпизод (Б.116; У II.440). Другие переводчики точнее следовали оригиналу. Всем им удалось хорошо передать пословицу Толкина: «It's the job that's never started as takes longest to finish) («Дольше дела, за которое не брался, ничего не тянется»).
Job — ключевое слово в повествовании, и Толкин повторяет его вновь и вновь, чтобы помочь понять характер Сэма и объяснить мотивы его поступков. Его долг в качестве денщика Фродо — служить и защищать хозяина. Основная проблема для переводчиков — подобрать подходящее русское слово, которое в данном контексте передавало бы точное значение, вкладываемое Толкином в слово job. Словарь Мэрриам-Вебстер определяет слово jobкак:
job\jab\ n. 1: часть работы 2: что-то, что должно быть сделано: ДОЛГ 3: постоянно оплачиваемая должность — jobless adj. [112]
Второе значение из этого толкования — долг — однозначно реализуется в начале первой главы шестой книги («Башня Крит Унгол») где Сэм «быстро повернулся и побежал назад по ступенькам»:
— Опять неверно, сдается мне, — вздохнул он. — Но мое дело перво-наперво идти прямиком наверх, а уж потом будь что будет (R.224).
Ранее в той же главе и точно в таком же контексте Толкин использует однако, слово duty [долг]вместо слова job [дело], как в данном эпизоде, что ясно показывает его намерение трактовать слово jobкак долг. В конце концов, образцом подражания для его Сэма был рядовой и денщик, каких он сам знал в Первую мировую войну. С точки зрения солдата на войне, чувство долга — это одна из основополагающих мотиваций поступков, позволяющая человеку сохранить рассудок и выстоять в условиях неимоверно тяжких испытаний. И это основная черта характера Сэма.
Он [Сэм] больше не сомневался: его долг — спасти хозяина или погибнуть, пытаясь это сделать (R.211).
Основное различие этих предложений — от имени кого они написаны. Первую фразу — со словом дело — озвучивает Сэм, которого отличает простонародный характер речи. Второе предложение со словом долг — это голос рассказчика, и поэтому стиль литературный.
Грузберг выстраивает пару дело/долг, точно следуя оригиналу. У него Сэм думает: «Мое дело идти наверх». Рассказчик Грузберга, соответственно, говорит: «Он больше не сомневался в своем долге».
В переводе К&К пара дело/долгв предложении от лица рассказчика звучит весьма изящно и неожиданно кратко. И долг,и хозяиностаются на своих местах (К&К ВК.231). А вот в монологе Сэма, когда он бежит вверх по лестнице, делоостается на своем месте, но вся фраза, однако, философски несколько видоизменяется, когда доходит до слов «а уж потом будь что будет»:
— Наверное, я опять сделал что-то не так, — вздохнул он про себя. Но мое дело — попасть на верхушку, а там будь что будет! (К&К ВК.246).
Несмотря на то, что «Большой толковый словарь русского языка» (БТСРЯ, с. 1305) приводит вторым значением слова тамнаречие времени, все же первое его значение — наречие места. Поскольку тамнепосредственно следует за существительным, указывающим на определенное место, такое соседство вынуждает воспринимать его в первую очередь как наречие места и позволяет предположить, что К&К подразумевали все же именно место — там, на верхушке. Это ограничивает разнообразие возможных последствий, с которыми Сэм может столкнуться в результате своего решения. У К&К Сэм думает лишь о ближайшем будущем, в то время как Сэм у Толкина размышляет не только о последствиях своих действий наверху. «А уж потом будь что будет» может относиться как к событиям наверху башни, так и к тому, что произойдет, когда он вообще спустится с нее. К&К могли бы избежать этой путаницы и лучше передать простонародный характер речи, если бы использовали разговорную форму опосля.
