В самом начале войны Ходаков просто струсил и, объявив, что тяжело болен, сложил с себя все полномочия и передал их своим заместителям. А тут, видишь ты, выздоровел.

– Так, а почему данный вопрос не обсудили с нами? – вкрадчивым, будто у Чеширского кота, голосом интересуется начальник контрразведки.

– А вы все временно отстранены решением думы, вам, скорее всего, вот-вот об этом сообщат, – Зарубин, наконец, отдышался и говорил почти спокойно.

В этот самый момент в углу стола затрезвонил белый телефон без кнопок и наборного диска – «вертушка»[3]. Стоявший ближе всех генерал МЧС поднял трубку и представился, а потом, просто некоторое время молча послушав, опустил трубку на рычаг и все так же молча кивнул. Всем все стало понятно и без слов.

– Вот оно, значит, как? – все тем же тоном что-то задумавшего Чеширского кота тянет контрразведчик. – Однако что-то увлеклись наши «сенаторы». Вадим Евгеньевич, твои как, готовы?

– Мои? – переспросил армейский генерал-лейтенант. – Давно «на казарме» в трехминутной готовности сидят, приказа ждут.

– Отлично. А у вас, Дмитрий Борисович, как? Готовы?

Стоявший до того молча подполковник «Альфы» коротко кивнул.

– Готовы.

– Значит, товарищи офицеры, поднимайте свой личный состав. Хватит, заигрались наши либералы.

– Это что же, – удивленно огляделся по сторонам Воронин, – государственный переворот?

– Нет, Станислав Сергеевич, – резко и жестко ответил фээсбэшник, – это отстранение от власти толпы баранов, которые собрались не только сдохнуть сами, но и всех остальных за собой утянуть. Или у вас есть желание отдать концы за их амбиции?

Ничего подобного Воронин, разумеется, не испытывал.

– Так, – контрразведчик снова обернулся к армейскому генерал-лейтенанту, – работаем по второму варианту. Никаких танков на улицах, никаких толп революционных матросов, лезущих на ворота Зимнего. Все сделаем тихо.

– А получится? – тот смотрит с сомнением. – Все ж таки не двоих-троих человек «из обращения изымать» придется. Скорее – полторы-две сотни, да плюс семьи. Как люди-то отреагируют?

– Да бросьте вы! – отмахивается «пиджачный» из ФСБ. – Кто вообще фамилии и лица этих балаболов помнит? Кому они интересны? Главное – сработать быстро и избежать огласки. А потом, если сможем хоть дела наладить, то никому и не интересно будет, кто именно там наверху заседает…

На столе снова затрезвонил телефон, на этот раз обычный. Теперь на звонок ответил Воронин.

– Из штаба военного округа звонили, – сообщил он, повесив трубку. – Ходаков застрелился. Отдал приказ, принял доклад об исполнении, вышел в соседнюю комнату и… Из табельного…

– М-да, – после небольшой паузы протянул армейский генерал. – А я уж было решил, что совсем Ходаков скурвился… Это чем же они его так прижали-то?

Контрразведчик был настроен куда циничнее:

– Что ж, ребятам моим работы меньше. И, кстати, толковая мысль! Самым дубоголовым и упертым, кто не поймет, что лучше помалкивать в тряпочку и жить, можно такие же «муки совести» устроить. Как, Дмитрий Борисович, справятся ваши парни?

Подполковник из «Альфы» снова молча кивнул. Такие, как он, вообще обычно отличаются редкостным немногословием. Им ни к чему сотрясать воздух словесами, за них все скажут дела.

– Ну, значит, вопрос решенный, – кивнул начальник ФСБ. – Действуйте, товарищи офицеры. Да, Станислав Сергеевич, у нас к вам серьезное предложение. Новому правительству нужен руководитель. Если на эту должность встанет кто-то из нас, то все станет слишком похоже на какую-нибудь чилийскую хунту. А вы – человек гражданский, политик. Мы к вам с самого начала присматриваемся, толк из вас выйдет, а уж мы все в меру сил поможем.

От воспоминаний Воронина отвлек мелодичный сигнал интеркома.

«М-да, старею, – мелькнула в голове грустная мыслишка. – Стыдоба! Замечтался, словно пенсионер на лавочке».

– Слушаю, Валентина Ивановна, – ответил он, нажав помаргивающую зеленым ободком вызова кнопку.

– Станислав Сергеевич, здесь Зарубин.

– Скажи, пусть проходит.

В открывшуюся дверь чуть ли не боком протиснулся и тяжелой походкой пожилого носорога направился к столу министр обороны Югороссийской Республики генерал армии Зарубин.

«И, похоже, не один я старею, – снова подумал Воронин, глядя на глыбоподобную фигуру старого товарища, которого помнил еще крепким, гибким и жилистым курсантом Рязанского воздушно-десантного училища. – Видно, скоро пора будет нас в утиль списывать. Хотя прямо сейчас еще рановато. Повоюем».

– Господин Президент, – начал, встав во фрунт, докладывать вошедший.

– Слушай, Исаев, ну хоть ты-то не подкалывай!!!

Этот анекдот про встретившихся в коридоре Рейхсканцелярии в самом конце войны Гитлера и Штирлица оба знали еще с курсантских времен. Зарубин, прерванный на полуслове, сначала озадаченно хрюкнул, потом широко улыбнулся и, отодвинув от стола одно из кресел, с видимым удовольствием в него плюхнулся.

– Ну, если «без чинов», так я присяду, пожалуй. А то с самого утра на ногах. Умаялся уже.

– Как там вообще обстановка, Алексеич?

– Тебе как, о самых последних событиях или в общем? – вид у только что блаженно развалившегося в кресле Зарубина враз стал собранным и деловитым.

– Давай-ка в целом, краткой выжимкой. А то в последнее время столько всего навалилось – голова кругом.

– И не говори, Сергеич, – сочувственно закивал головой генерал. – У самого – ничуть не лучше. Стареем, наверное…

Воронин коротко хохотнул и пояснил удивленно поглядевшему на него другу:

– Буквально за секунду до того, как ты вошел, о том же самом думал. Видно – не ошибся.

– Ничего, старые кони борозды пока не портят, – махнул рукой генерал. – Так, ладно, значит, по порядку: туркам удалось-таки остановить наше наступление, и бои перешли в стадию позиционных. На данный момент линия фронта проходит по рубежам Батуми – Ахалкалаки – Гюмри – Раздан – Мартуни– Истису – Агдам – Кюрдамир – Гобустан.

Президент Югороссии вполоборота развернулся к крупномасштабной карте на стене и, близоруко прищурившись, надел очки.

– Значит, в Грузии мы стоим уже почти по линии старой, довоенной еще границы?

– Так и есть, – согласно качнул бритой наголо головой Зарубин. – И в Азербайджане почти половину территории под себя подмяли. Баку и Сумгаит заняли с моря. Морпехи сработали – хоть в учебник их действия заноси! Сложнее всего в Армении: местного, коренного населения, считай, и не осталось, давно всех повырезали. Там сейчас одни турки, те, что с зараженных территорий переселенные. Уходить им некуда, дерутся, как сумасшедшие. Не то что каждый дом, каждый камень в крепость превращают. Очень серьезный противник.

– Кстати, с Тбилиси что?

– Пока в плотном кольце. Работаем артиллерией. Генштаб считает, что пока вводить в город мотопехоту еще слишком рано. Рискуем заполучить еще один Грозный. Помнишь первую кампанию?

– Такое забудешь, пожалуй! – передернул плечами Воронин. – Ну, значит, правильно. Снарядов много. Уж лучше их расходовать, чем людей. А почему только артиллерия? С авиацией что?

– Ну, во-первых, Тбилиси очень хорошо прикрыт. Тамошним батареям ПВО наши «лайбы» тихоходные – настоящий подарок. А во-вторых, что-то там напортачили наши «очкарики» и ресурс моторов оказался намного меньше проектного. Уже сейчас из семидесяти пяти наших «бомберов» и десантных транспортов полсотни в воздух поднимать просто опасно, гробануться могут в любую секунду, их сейчас со всей осторожностью перегоняют на капремонт.

– А проблема в чем?

– Слушай, вот на эту тему ты лучше самих «яйцеголовых» и пытай. Что-то там с недостаточной прочностью и тугоплавкостью… Я ведь тебе не химик и не инженер…

– Значит, от идеи наладить постоянный «воздушный мост» с сибиряками пока, похоже, придется отказаться? – Воронин озабоченно потер переносицу и, сняв очки, принялся с задумчивым видом вертеть их в руках.