– Я никогда не пользовалась таким чайником.

– Ты умеешь класть чайный пакетик в кружку и заливать его кипятком? – язвительно спросил Корран.

– А кофе у тебя нет?

– Быстрорастворимый. – Он бросил ей банку, которую она поймала по чистой случайности. – Извини, предметов роскоши у меня нет, – сказал он, правильно интерпретируя замешательство Лотти: прямо сейчас она была готова продать душу за чашку горячего, свежемолотого кофе. – Я буду пить чай, – сказал он, открывая шкаф. – Кружки здесь.

– Ты недавно сюда переехал? – Лотти достала две кружки. – Здесь не так много вещей.

– Я переехал пару месяцев назад. – Корран положил два куска хлеба в тостер и включил его. – У меня никогда не было много вещей. Военному вообще не нужно много вещей, к тому же моя бывшая жена при разводе получила дом вместе с его содержимым.

Лотти покосилась на него, когда он открыл холодильник и выудил оттуда сливочное масло, джем и молоко, которое настороженно понюхал, прежде чем поставить на стол. Она вовсе не удивилась тому, что Корран назвал себя военным. Об этом можно было догадаться по его сухим и жестким манерам.

Но ее встревожило другое. Она не могла понять, почему у нее сжималось в груди, когда она смотрела на губы Коррана? И с какой стати она стала грезить о его поцелуе?

Лотти заставила себя посмотреть в сторону и сосредоточилась на открывании банки кофе.

– Жаль, что кухня такая пустая, – сказала она, прерывая молчание. Ее голос звучал слабо, словно ей не хватало воздуха. – Ее можно красиво оформить.

Корран хмыкнул:

– Кухня сейчас волнует меня меньше всего. Остальные комнаты в доме такие же пустые. Я хочу восстановить поместье и зарабатывать на нем деньги. А пока могу пожить и без мебели.

– У тебя вообще нет мебели?

– Только самое необходимое. Стол. Пара кроватей. – Он кивнул на кресло у кухонной плиты. – В этом старом кресле когда-то спала отцовская собака.

– Значит, это был дом твоего отца?

– Да, – резко сказал Корран. – Я унаследовал его дом и все поместье.

– Разве дом был без мебели?

Он пожал плечами:

– Моя мачеха вывезла из дома все, когда переехала в Эдинбург.

– Почему она так поступила?

– Это ты у нее спроси, – уклончиво ответил он.

Лотти принюхалась к кофе и непроизвольно поморщилась от отвращения. Она пыталась вспомнить, о чем ей говорила барменша из гостиницы в Мхорае.

– Я слышала, в твоей семье какая-то вражда, – сказала Лотти.

– Я ни с кем не враждую, – произнес он спокойным тоном.

Лотти стала накладывать в чашку кофе, но остановилась, когда увидела выражение лица Коррана:

– Что-то не так?

– Ты пьешь такой крепкий кофе?

Ой-ой. Она действительно перестаралась.

– Хм, да… Говорят, что имущество должно было перейти к твоему брату, – сказала она, чтобы его отвлечь.

– Моему брату по отцу, – резко поправил он. – Кто тебе об этом сказал? Ах да! Ты получала информацию в гостинице. Это известный центр выдачи объективной информации!

– Это правда?

– Нет, это неправда. – Корран нахмурился, когда поставил на стол две тарелки и стал рыться в ящике для ножей. Почему ему стало небезразлично, что о нем подумает Лотти? – Я старший сын своего отца, – с трудом произнес он. – Я здесь родился.

Она нашла теплое местечко у кухонной плиты и встала там, держась руками за горячую металлическую перекладину.

– Ты не похож на шотландца, – промолвила она.

– Мои родители развелись, когда мне было шесть лет. Моя мать увезла меня в Лондон.

– Значит, Лох-Мхорай все-таки не является твоим домом?

– Является! Я проводил здесь каждое лето, когда навещал отца.

Лотти нахмурилась:

– Тогда почему возникли вопросы с недвижимостью? Разве не старший сын является единственным наследником?

– Обычно так и бывает, но мой братец Эндрю всегда был популярен в здешних местах. Особенно в гостинице, где он, кажется, проводил большую часть своего времени, насколько я понимаю. Все предпочли бы, чтобы поместье унаследовал именно он.

– Почему не ты?

Он вздохнул:

– Ты всегда так любопытна?

На мгновение Лотти опешила:

– Просто привыкла задавать много вопросов.

– Издержки профессии?

Что-то нечитаемое промелькнуло в ее глазах.

«Хорошо, – подумал Корран. – Пусть почувствует для разнообразия, каково отвечать на вопросы».

– Да, – сказала она после недолгого молчания и откашлялась. – Я занимаюсь связями с общественностью.

– Означает ли это, что ты с радостью обсуждаешь семейные проблемы с посторонним человеком?

На ее лице снова появилось странное выражение.

– Нет, пожалуй нет. Но мы не собираемся оставаться посторонними, да? Мы будем работать вместе в течение целого месяца, и я смогу выиграть пари, – напомнила она. – Мы могли бы лучше узнать друг друга. И я предпочла бы знать правду, а не полагаться на слухи.

– Поместье Лох-Мхорай мое, – сказал Корран. – Такова правда.

– Я не понимаю, почему тебя не любят в деревне.

– Не каждый влюбляется в такого очаровашку, как я, – прорычал он и пожалел о своих словах, когда она хихикнула. Смеющаяся Лотти становилась поразительно хорошенькой.

– О, я понимаю, что не всем нравится твой жизнерадостный, – она подчеркнула это слово, – характер, но ты стал наследником по закону, верно?

Корран раздраженно выдохнул:

– Мой отец всегда хотел отменить ограничение на право наследования поместья. Эндрю был его любимчиком. Об этом все знали. У брата было огромное преимущество, ведь он никоим образом не напоминал ему мою мать. Мой отец так и не простил ее за то, что она от него ушла. Каждый раз, когда он смотрел на меня, он видел ее. Поэтому мне было нелегко сюда приезжать. Но я был совершенно счастлив, пока находился в Лох-Мхорае. Я знал, что чувствует мой отец, и в конце концов смирился с тем фактом, что поместье отойдет Эндрю. Вот почему я пошел в армию. Тогда я решил, что если не смогу жить здесь, то у меня не будет корней, а военная жизнь меня вполне устраивала. Когда моя служба закончилась, я хотел вернуться сюда и купить это поместье. Но потом узнал, что отец послал за мной.

Корран остановился, вспомнив, как в последний раз виделся со своим отцом. И сейчас он не понимал, почему рассказывает об этом Лотти.

– Отец сказал мне, что не собирается менять условия наследования. Я до сих пор не знаю почему. Возможно, он решил, что Эндрю не справится с такой большой ответственностью. Лох-Мхорай отец отдал мне, а все остальное – моей мачехе и Эндрю. Беда в том, что у них не было денег, они жили на широкую ногу последние несколько лет. Осмелюсь предположить, что Мойра решила, будто мебель в доме – меньшее, что она заслуживает. Вот так дом и стал пустым, – сказал Корран.

Лотти оказалась хорошим слушателем. Она пристально смотрела в его лицо, слегка наклонив голову набок, и сосредоточенно слушала.

– Должно быть, ситуация оказалась трудной для всех, – сказала она.

– Для меня она не была трудной, – произнес Корран, доставая тосты, кладя их на тарелку и предлагая Лотти. Она отошла от кухонной плиты и присела за стол. – Я предложил Мойре дом в Лох-Энде, который находится в прекрасном состоянии, но она решила переехать в Эдинбург, заявив при этом, что я выгнал ее из дома.

Лотти нахмурилась:

– Почему бы тебе не рассказать всем правду?

– Потому что мне наплевать на мнение людей! – глухо произнес Корран. Он загрузил новую порцию хлеба в тостер и присел за стол напротив Лотти. – Я понимаю, почему Мойра обижена. Ей всегда было ненавистно то, что я старший сын в семье. Она желала, чтобы я сгинул. – Теперь Корран смотрел на Лотти обиженно и разочарованно. Он был совершенно счастлив, пока она не начала задавать вопросы о его прошлом! – А ты? – спросил он, решив начать расспросы. Он пододвинул к ней масло и джем. – Я полагаю, ты родилась в большой, счастливой семье, где все любят друг друга и ведут праведную жизнь.

Лотти услышала насмешку в его голосе.