Я не удержался:

– А вы… Петр Семенович, а вы разве не штатный психолог?

Он кивнул:

– Да, и что? Я психолог в службе безопасности, не забывай. Так что я умею и стрелять, и ловить. Если у тебя возникнут какие-то проблемы, кто-то попытается к тебе пристать, кто-то попробует тебя запугать – иди сразу ко мне. Теперь ты в компании. Я не стану называть ее семьей, потому что слишком большая получится семейка, но одно остается фактом: теперь твои проблемы становятся и моими. Лучше будет, если этих проблем просто не возникнет. А если они все же появятся, лучше будет, если я решу их сразу. Добро пожаловать, Юрий.

Эсбешник встал и протянул руку для рукопожатия. Тем самым давая понять, что наш разговор закончен.

Так я начал свою работу в «Наноздоровье» – одной из двух крупнейших компаний мира.

Работа современного кладовщика такая же странная, как и работа современного склада. Склад мне нравился – пусть небольшой ввиду компактности продукции – всего три тысячи квадратов, – но если где-то на Земле и существовала пещера Али-бабы, то она была передо мной.

Полная автоматизация подразумевала, что у меня отсутствовала необходимость ездить вдоль стеллажей на погрузчике, сгружать, разгружать, пересчитывать, менять паллеты местами. Большую часть времени я вновь сидел за компьютером, лишь следя за тем, что с какой точки склада изымают механические руки. Здесь мы их называли мехманами, сокращая официальное название «механический манипулятор складской NH Special». Судя по всему, эти мехманы являлись стандартом для всей корпорации, раз у них даже в названии присутствовало «Nano Health»[1].

Мехманы таскали коробки с продукцией вверх-вниз, на высоту всех пяти уровней, а продольные рельсы на потолке позволяли им скользить вдоль стеллажей, добираясь до любой нужной ячейки. Внизу по узким проходам непрерывно крутились грузовые тележки, привозя новые порции ультрасовременных наноколоний индивидуального пользования, увозя те, что затребовали магазины. Тележки тоже имели небольшую механическую руку и теоретически могли «самостоятельно» изъять коробку-другую с нижнего уровня. Но пользовались они этой возможностью крайне редко.

Вся эта техника завязывалась воедино в систему компьютерного контроля, обсчитывающую все, знающую, где и что находится, понимающую не только куда именно подъехать тележке, чтобы забрать нужную коробку, но и какой маршрут она должна проложить по складу, чтобы минимизировать затраты времени, усилий, энергии.

И, конечно же, все это время от времени сбоило. Это выглядело забавно. Мехман уверенно подтягивался к нужной ячейке, готовясь зацепить очередную коробку с порцией бланков, и неожиданно замирал. Считывание метки на коробке не подтверждало наличия в ней нужных бланков. Самая длинная складская операция – пока мехман посылал информацию в программу, пока она ее обрабатывала и принимала решение, где тогда, собственно, раздобыть нужные бланки вместо «утерянных».

Чаще всего утерянные бланки обнаруживались в другом конце склада. Или оказывалось, что ошибка присутствовала еще при изначальной доставке. Всего этого можно избежать, конечно, и склад, я думаю, вполне мог работать без ошибок вообще. Но такой подход требовал снижения скорости обработки грузов. Так что программа всегда предпочитала действовать где-то в районе золотой середины, не позволяя, с одной стороны, ошибкам накапливаться, но и не замедляя слишком сильно работу склада ради его совершенства.

Вот так выглядело мое первое поле боя.

То, что теперь я работаю на очень ответственной должности, мне пришлось почувствовать сразу. Прошло лишь два рабочих дня, как ко мне пришли.

Сначала я подумал было, что это проверка самой корпорации. Но если это и так, то либо в ней участвовали великолепные актеры, либо для проверки наняли настоящих громил, а не подставных персонажей.

Я возвращался домой. Во всем доме горел свет, и я рискнул воспользоваться лифтом. Конечно, подобные эксперименты опасны – один раз, пару месяцев назад, я так и просидел в этом лифте несколько часов, пока вновь не подключили электричество и меня из него не вызволили. С другой стороны, потратить почти час, чтобы подняться на свой этаж по лестнице, абсолютно не приспособленной для колясок, тоже казалось занятием не из самых приятных.

На этаже меня ждали трое.

Они заметили меня сразу, но даже не пошевелились, когда я въехал на площадку. Лишь молча смотрели, как я разворачиваюсь, а потом, как осознаю, что, возможно, что-то не так. Возможно, этот вечер пройдет не совсем по тому расписанию, которое для него планировалось.

Лишь через большую паузу один из них, тот, что прислонился к косяку моей двери, оттолкнулся от него и неторопливо отошел в сторону.

– Ну чего, открывай, – сказал он. – Зайдем к тебе, поговорить бы надо.

Я не двигался. Понятно было, что вызвать лифт, который, возможно, еще не уехал, и заскочить в него обратно я не успею. Никак – не на коляске. Не смогу и прорваться на лестницу. Не смогу открыть дверь и каким-то образом умудриться запереться изнутри, оставив гостей снаружи.

А раз так, то лучше бы нам поговорить здесь. Как-то не хотелось мне уединяться с ними в квартире, там, где у меня не останется даже малейшего шанса на появление случайного свидетеля-спасителя. Или же свидетеля, который быстро превратится во вторую жертву.

Видя мою медлительность, от стены отделился второй.

Я чуть катнул коляску назад, неосознанно, отнюдь не рассматривая всерьез возможность физического сопротивления, лишь рефлекторно пытаясь избежать столкновения с угрозой.

– Нелюбезный, – неожиданно влез третий. В отличие от остальных, так и не шевельнувшийся на своем месте на подоконнике коридорного окна. – И молчаливый. Плохо, что нелюбезный. Может, хорошо, что молчаливый.

– Ключи давай, – сказал второй. – Помогу тебе, калека, добраться до койки. Или до гроба, как уж захочешь.

– Это он правильно сказал, – подтвердил третий. – С этим у нас просто. Не надо ключей.

Третий неожиданно поднял руку, останавливая своего «коллегу»:

– Не надо. У нас к тебе очень короткое сообщение. Можно и здесь, дольше в квартиру заходить. Слушай сюда. Мы знаем все. Где ты работаешь, кем работаешь, где живешь, когда приходишь домой, когда уходишь. В принципе, мы знаем даже, когда ты умрешь. Неверно – лучше скажу так…

Третий спрыгнул с подоконника. Самый крупный из всей компании. Два метра минимум, сто двадцать кило опять же – минимум. Но спрыгнул он так тихо и грациозно, что не оставалось никаких сомнений, что в этих килограммах нет ничего лишнего.

– Скажу тебе так: мы быстро назначим дату и даже причину твоей смерти, если у тебя возникнут какие-то нездоровые мысли. Теперь слушай сюда еще ближе. Через пару дней мы зайдем. Подготовишь планы склада, подходы, где что лежит. Какая охрана, когда меняется, сколько человек. Какое оружие, где, в каком режиме. Все подготовишь. Как сделаешь – мы хорошо заплатим. Так хорошо, что даже в этом кресле тебе будет жить комфортно. И бухло, и девочки – на все деньги будут. У тебя только ноги отнялись? Остальное-то как, способно еще на что?

Оказывается, вопрос не являлся риторическим. Ему действительно было страшно интересно, не повлияла ли моя болезнь на потенцию. Он ждал ответа. Пауза затягивалась. Я же, лишь поддерживая уже выбранную тактику полного молчания, продолжал смотреть на него и тоже ждать.

– А не сделаешь, как сказали, или решишь стукануть, или еще чего выдумаешь смешного – мы тебя грохнем. Только сначала я лично проверю, что там с твоими причиндалами. И оторву их до того, как ты сдохнешь. Понятно?

Он наклонился и посмотрел прямо на меня, близко-близко. Красивые у него были глаза, такие серо-стальные. Женщины от таких глаз должны просто млеть.

Видя, что я не отвечаю, он тряхнул коляску, словно пытаясь меня разбудить.