— Потому что он был хороший юрист. И хороший человек, — ответил Билл.
— По-моему, одно с другим не стыкуется. Либо-либо, — фыркнула Элис. — Шучу, — добавила она. — Исключения тоже бывают.
— Вам еще долго? — нетерпеливо спросил Билл.
У него оставались дела, и он торопился поскорее выпроводить журналистку.
— Все, закончила, — сообщила она.
Дисков было не менее десятка. Элис собрала их и бросила в свою сумку.
Билл проводил ее до лифта.
— Спасибо вам, Билл. Думаю, вы поступили правильно.
— Впервые за все время, — усмехнулся он.
Вернувшись в офис, Билл отпер один из ящиков письменного стола и вытащил оттуда обувную коробку, доверху набитую фотографиями… Свидетельства их поездок в Гуйлинь и Чанчунь, плавания по Янцзы, туманные виды «Трех ущелий», снятых из окна каюты. И множество шанхайских снимков. Билл взял коробку и понес ее туда, где стояла машинка для уничтожения документов.
Боже, сколько снимков! Цзинь-Цзинь обладала просто фанатичной потребностью запечатлевать каждое мгновение их счастья. Интересно, это свойственно всем китайцам или только ей? Билл так и не знал, какие черты ее характера были типично китайскими, а в каких проявлялась индивидуальность Цзинь-Цзинь. Теперь уже и не узнает. Впрочем, теперь ему нет до этого дела. Билл включил измельчитель и стал бросать туда снимки. Машинка исправно превращала их в тоненькие полоски бумажной лапши.
Уничтожить эти две фотографии у него не поднялась рука. Фото на паспорт, сделанное позапрошлым летом, еще до того, как они встретились. На таких снимках лица редко выходят красивыми. Этот был исключением… Большие спокойные глаза смотрели прямо в объектив аппарата. Влажные губы. Закрытый рот, не таящий даже намека на ее широкую улыбку…
Вторым снимком, который Билл также не смог уничтожить, была фотография, сделанная пожилым американцем на круизном теплоходе во время плавания по Янцзы. Билл и Цзинь-Цзинь, танцующие под китайскую поп-музыку на крошечном пятачке судового ресторана. Помнится, американец сказал им, что они такие счастливые, и добавил: они удивительно подходят друг другу. Более того, они, в общем-то, не собирались фотографироваться. Старик буквально отобрал у Цзинь-Цзинь аппарат и сделал этот снимок. Билл помнил, как турист без конца повторял: «Вы такие счастливые. Это нужно сохранить». Кем он был, этот американец в шортах цвета хаки? Святым? Сумасшедшим? Наверное, тем и другим. Но в одном он оказался прав: вскоре после того вечера их счастье оборвалось навсегда. Старик жил на свете дольше, чем они, и, наверное, хорошо знал: такое счастье всегда бывает хрупким. Потому он и уговорил их остановить это удивительное мгновение хотя бы на пленке.
Билл положил оба снимка в бумажник. Контейнер уничтожителя документов был полон глянцевитых нитей. Теперь свидетельства об их счастливых днях выглядели вот так.
Когда все только начиналось, Билл думал, что сможет перемещаться между двумя мирами — миром его семьи и тем, который принадлежит ему и Цзинь-Цзинь. Он верил, что эти миры не будут мешать друг другу, а его чувства к жене и дочери никогда не пострадают от любви к Цзинь-Цзинь.
Еще одна его ошибка. Одна из многих.
Теперь память о другом, запретном мире сузилась до двух снимков. Фото для паспорта. Снимок счастливой танцующей пары. Билл и их не собирался хранить долго. Просто оставил на какое-то время. Потом он их разорвет или сожжет, и тогда уже у него не будет никаких свидетельств их встреч. Только воспоминания.
Билл вдруг подумал: а что, если он вдруг серьезно заболеет, как его отец? Такое может случиться, и никто не знает когда: на следующей неделе или через пятьдесят лет. Но и в таком случае у него будет время уничтожить эти фотографии. Как это называется? «Привести дела в порядок».
Он это сделает. Он приведет свои дела в порядок. Потом. Не сейчас. Сейчас у него нет сил.
Билл запер офис, вышел в коридор и вызвал лифт. Вскоре кабина подъехала. Дверцы бесшумно разошлись. Билл стоял и отчего-то медлил. Дверцы закрылись. Билл вернулся в офис, достал из бумажника снимки и бросил их в измельчитель.
Нужно помнить только о плохих временах. Только так можно освободиться от прошлого и жить дальше. Ты не помнишь о хороших временах. Ты забываешь о них. Отказываешься от них. Только так можно их пережить, навсегда выбросить из сердца. Иначе — тупик.
Билл не знал, сохранила ли Цзинь-Цзинь свою часть снимков. Его это не волновало. Главное, у него не осталось ничего. Вот так. Никаких снимков, и память только о том, когда ему было с ней плохо.
Первую полосу сегодняшнего номера «Саут Чайна морнинг пост» занимала статья Сун Типин и Элис Грин.
«РАССЛЕДОВАНИЕ ВЗЯТОЧНИЧЕСТВА В ШАНХАЕ НАБИРАЕТ НОВЫЕ ОБОРОТЫ
Согласно вчерашнему сообщению правительственных СМИ, ответственные работники Комитета по борьбе с коррупцией, действующего под эгидой Компартии Китая, сообщили о расширении всесторонней проверки деятельности ведущих строительных компаний Шанхая.
Ранее правительственные СМИ сообщали о захвате земель крестьян деревни Яндун, расположенной недалеко от Шанхая. Крестьяне фактически были изгнаны, а на месте их полей и ферм начали строить элитный коттеджный поселок „Зеленые земли“. На днях состоялось торжественное открытие первой очереди поселка. Глава местной администрации председатель Сунь Юн уже собирался произнести заготовленную речь, когда его арестовали за „экономические преступления, взяточничество в крупных размерах и моральное разложение“.
Напрасно Сунь рассчитывал на своих охранников. Сотрудники госбезопасности в штатском, а также несколько полицейских окружили бывшего председателя и надели на него наручники. Когда его уводили, Сунь громко кричал о своей невиновности, сжимая в руке разбитый бокал шампанского.
Естественно, степень виновности и меру наказания проворовавшегося чиновника определит суд. Правительственное агентство новостей так прокомментировало арест Суня: „Длительный тюремный срок, который его ожидает, в полной мере демонстрирует решимость нашей партии очистить свои ряды от взяточников и разложенцев и повести полномасштабное наступление на коррупцию“.
Ожидается, что вскоре станут известны новые сенсационные факты незаконной продажи земель для строительства дорогостоящего жилья. Возможно также, что за арестом бывшего председателя Суня последуют аресты и других погрязших в коррупции государственных чиновников и представителей частного бизнеса.
По мнению профессора Дун Фаня из Пекинского Нормального университета, [98]занимающегося исследованием форм собственности, наиболее коррумпированной является стадия приобретения земли под строительство.
„Нередко чиновники местной администрации торгуют государственной землей как своей собственной. До тех пор пока их деятельность не станет прозрачной и подконтрольной, нам придется еще не раз столкнуться с вопиющими нарушениями государственных законов“, — сказал г-н Дун.
В минувшем году, в рамках празднования Национального дня, [99]мэр Шанхая устроил грандиозный прием, на котором присутствовало более восьмисот гостей. В числе прочего, прием имел своей целью улучшить имидж Шанхая. Выступая перед собравшимися, Хань Чжэн, нынешний первый секретарь Шанхайского горкома КПК, выражал оптимизм по поводу дальнейшего развития деловой активности в городе и решительного наступления на коррупцию.
Нам хотелось бы разделить его оптимизм, однако пока что Шанхай остается одним из самых коррумпированных городов Китая».
Девлин швырнул газету на стол. Потом вытянул ноги, уложив каблуки своих модных ботинок на статью Элис и ее китайской коллеги.
— Я не впервые слышу все эти трескучие правительственные фразы о «наступлении на коррупцию по всем фронтам». Их шумиха не имеет ни малейшего отношения ни к справедливости, ни к нормам права. Все это — политические маневры и сколачивание политического капитала. В чем обвиняют беднягу Суня? В том, что все тащил в семью, обустраивал гнездо, торопился схватить больше, чем в состоянии унести? Подобные обвинения можно предъявить любому государственному чиновнику.
