Спустились сумерки, и служащие правительственных учреждений разошлись по домам. Консуэло, Римо и Чиун покинули здание агентства и направились по улице, причем старик азиат держался в нескольких кварталах сзади.

Браун был намного впереди старика и уверенно приближался к белому. На сей раз все должно сойти гладко. Вечер был теплый. Белый отмахивался от комаров. Браун вынул из внутреннего кармана куртки большой охотничий нож вороненой стали. Добрый нож, старинный его друг. Сколько раз доводилось ему в прошлом ощущать, как кровь его недруга струёй хлещет, на рукоятку? Сколько раз он ощущал судороги своей жертвы? Проникновение стали в тело всегда оказывается неожиданным. Даже когда человек видит нацеленный на него нож, при ударе он издает крик удивления. Браун все ближе подбирался к белому и Консуэло и уже предвкушал это приятное ощущение — когда нож входит в сердце. И когда даже сам нож запросил крови белого, Франциско шагнул вперед и, со спины обхватив белого рукой за шею, потянул на себя. Римо почувствовал, что его тащат назад, и упал. Он увидел, что в горло ему нацелен нож, но не смог его перехватить. В отчаянии он выставил вперед руку.

Но рука отказывалась двигаться с должной быстротой. Это было похоже на страшный сон, когда за вами гонится огромный зверь, а вы не можете бежать. В последние дни все шло как-то не так, но он знал, что должно сейчас сделать его тело. К несчастью, руки и ноги у него словно одеревенели.

И все же он еще не совсем потерял способность управлять своим телом, к нему вдруг вернулись потерянные было навыки, и онемелая нога сама собой выбросилась наперерез ножу. Римо упал навзничь и ударился головой. Перед глазами у него все плыло и мерцало. Нож опять был нацелен на него.

— Это он! — закричала Консуэло, кидаясь на сжимающую нож руку.

Римо снова лягнулся, а потом, как бы вспомнив забытый прием, выбросил вперед кулак. Потом еще раз. И еще. Он продолжал колотить это красивое белое лицо, пока нож не оказался у него в руке и он не всадил его в грудь нападавшему.

Римо без сил лежал на тротуаре и ловил ртом воздух.

Подоспел Чиун.

— Позор! — сказал он. — Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда ты сожмешь кулак и ударишь!

— Этот человек на нас напал.

— Да, и чуть не остался жив, чтобы лично поведать мне об этом. Если ты не снимешь с себя это проклятое золото, Римо, считай, что между нами все кончено.

— Да при чем тут золото, черт побери!

— Ты убьешь себя. Из-за твоего упрямства пойдут прахом тело, которое я тренировал, ум, который я формировал, и все навыки, которым я тебя обучил.

— Папочка, мне нехорошо. Сам не знаю, почему. Но одно я знаю: твои нотации мне не на пользу. Лучше дай мне руку и помоги встать, и оставь меня в покое.

— А я скажу тебе, что с тобой, — сказал Чиун.

— Да ладно тебе. Дай мне руку.

— Ты сам убедишься, что я прав!

— У меня такое чувство, что я умираю, а ты твердишь о каком-то золоте.

— А почему ты умираешь?

— Может, ты и знаешь, почему мне так плохо, но ты обязательно должен настоять на своем.

Римо помотал головой. Он сильно ушибся, когда падал.

— Дай мне подвеску. Сейчас я могу ее взять, но я хочу, чтобы ты знал, почему ты мне ее отдаешь.

— Я знаю, что ты мне душу выматываешь.

— Тогда убивай себя, наплюй на предостережения Мастеров Синанджу, — сказал Чиун и, отвернувшись, зашагал прочь.

Его цветистое кимоно легко заколыхалось. Консуэло помогла Римо встать.

— Он блефует, — сказал Римо. — Он отлично знает, что со мной, но ни за что не скажет. В этом он весь.

— Вы и впрямь на себя не похожи, — сказала Консуэло.

— В каком смысле?

— Вы теперь не такой несносный, как раньше.

— И вы туда же?

— Ладно. Я приведу вас в чувство.

— Да уж, — сказал Римо. — Я уже чувствую себя лет на пятнадцать моложе.

— Мне казалось, вы жаловались на плохое самочувствие?

— Да, но все уже прошло.

Обняв его рукой за пояс, она помогла ему сойти с моста. Труп он решил оставить там, где он есть.

— Стоит вмешать в это дело полицию — и хлопот не оберешься.

— Но нас могут обвинить в убийстве!

— Поверьте мне.

— Я и ему поверила. А он пытался нас убить.

— А я тебя спас, дорогая. Так кому же ты собираешься верить теперь?

— Надеюсь, Римо, что вы правы. Но как теперь быть с НААН? Нам надо кому-то обо всем доложить.

— У меня для тебя плохие новости, — сказал Римо, силой заставляя себя идти прямо. — Эти “кто-то” — мы и есть.

— Да кто вы такие?

— Неважно. Поверь мне на слово. Пока что ничто другое тебе не помогло.

— Почему это я должна верить тебе на слово?

— Потому что все другие пытались тебя убить, — сказал Римо.

Использовав секретные каналы организации, Харолд В.Смит создал специальную аналитическую группу, которая занялась подсчетом количества похищенного урана. Оценки, конечно, были грубые, но вполне достоверные. Сопоставлялись две цифры — объемы обогащенного урана, который был использован легально, и количество всего произведенного урана. Разницу как раз и составляло расхищенное сырье.

Президент охарактеризовал это как первый существенный шаг в определении масштабов бедствия. Но в тот день, когда Президент позвонил в санатории Фолкрофт и спросил, сколько бомб можно изготовить из этого урана, Харолд Смит дал ему еще один важный ключ к определению этих масштабов.

— В тоннах? — уточнил он.

— Скажите главное, какая часть города может быть уничтожена этим оружием.

— Тот, кто украл этот уран, может произвести из него столько бомб, — тут Харолд Смит сделал паузу, чтобы набросать в блокноте несколько цифр, — чтобы уничтожить все Восточное побережье, включая Лонг-Айленд, до самого Сент-Луиса.

В трубке воцарилось молчание.

— А этот уран не ушел за границу?

— Таких данных нет, сэр, — ответил Смит.

— Значит, вы считаете, что он находится внутри страны?

— Я считаю, что мы пока не можем этого сказать со всей уверенностью, сэр.

— Значит, вы утверждаете, что в стране произошла утечка ядерного топлива в количестве, достаточном для уничтожения большей части наших крупнейших городов, а мы не имеем ни малейшего представления, куда оно делось? То есть я хочу сказать, могли ли они вывезти уран из страны, не выводя из строя миллион детекторов? Вот что я хочу от вас услышать.

— Не думаю, сэр.

— Значит, уран находится здесь.

— Мы этого пока не знаем, сэр.

— А что вы знаете? Я хочу, чтобы вы осознали, что вы — последняя надежда нации, понимаете? Чем занимается ваша замечательная парочка?

— Как раз разбираются, сэр.

— Было бы неплохо, если бы они разобрались раньше, чем взлетит на воздух половина страны.

— Мне кажется, они близки к разгадке.

— Почему вы так думаете?

— Потому что они уже сузили круг подозреваемых.

— И я хотел бы знать, каким образом у нас пропадает уран, а НААН даже не знает, куда он был отправлен.

— Я думаю, агентство как раз знает. Они-то и возглавляют список подозреваемых.

— Но что они с ним делают? Весь производимый в стране уран и так находится в их распоряжении!

— Может быть, продают?

— Чтобы нас всех взорвали? Но они тоже взлетят на воздух!

— Пока я этого не знаю, сэр, но мне кажется, мы близки к ответу.

— Это первая хорошая новость, которую я от вас услышал, — сказал Президент.

Харолд В.Смит крутнулся в кресле, повернувшись лицом к пустынным водам залива Лонг-Айленд, который виднелся из зеркального окна его кабинета.

— Так точно, сэр, — сказал он.

Президент повесил трубку. Смит посмотрел на часы. Накануне, когда Римо и Чиун прилетели в Штаты, у него был с ними короткий сеанс связи. Римо доложил ему о НААН. Смит спросил, не требуется ли ему какая-либо дополнительная помощь в плане информации. Римо сказал, что не требуется. Наоборот, она скорее может помешать.

А это может означать только одно — будут еще трупы. Смит едва удержался, чтобы не попросить его все же дождаться дополнительной информации. И без того уже столько убитых по всей стране! Но цифры расхищения были слишком зловещие, чтобы их игнорировать. И он сказал: “Хорошо”.