С одной стороны они были пленниками, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С другой стороны было очевидно, что Аун Тан, 'зевнув' Витьку с медальоном, сделал ставочку и теперь играет по-крупному, рискуя своей головой.

После побега Егорова и убийства им двух соглядатаев не последовало никаких санкций и репрессий! Наоборот, полковник резко улучшил условия содержания пленных, фактически предоставив им ограниченную свободу и самоуправление. Наказания палками стали происходить исключительно редко и только по самым вопиющим случаям неповиновения. Впрочем, сами земляне старались не нарываться. Полковник собрал всю верхушку поселенцев и честно предупредил, что у него, человека выдержанного и спокойного, есть определённый предел терпения.

Из шести десятков солдат полковник оставил с собой двадцать отборных головорезов из числа тех ветеранов, с которыми он служил много лет и которым он, безусловно, доверял, а остальных отправил на юг, за рабами. Моряки рабов привезли, но не остались возле самолёта, а выгрузив на берег полсотни бочонков с солониной, снова ушли на юг и больше не объявлялись.

Это было хуже всего. Даже самому тупому землянину было ясно, что полковник остался здесь не просто так, наобум, а подстраховался, отправив в колонию-поселение своего старшего десятника с информацией о затонувшем самолёте и землянах. И если он, Аун Тан, сгинет на этих забытых богами островах, то… воевать со ВСЕЙ империей Манмар, даже при гипотетическом использовании автоматов, никому из землян не хотелось.

Вот так, тихо-мирно, с соблюдением вежливого нейтралитета, обе стороны ждали, когда придёт Идущий. Полковник понимал, что земляне ждут Виктора, чтобы перестрелять солдат, а его самого, как минимум, повесить, а земляне совершенно точно знали, что бирманцы, усиленно наводящие 'мосты любви и дружбы', ждут Егорова, чтобы поиметь с него массу ништяков.

Олег почесал лохматый затылок и посмотрел на друзей. Отношение верхушки земной общины к оккупантам было, скорее враждебным, но в целом, большинство людей уже не считало бирманцев врагами. Если на секунду позабыть о бичах и палках первых дней оккупации, то, получалось, что бирманцы не только никого не убили, но и вылечили всех раненых. Политика полковника по найму на вспомогательную службу, тоже принесла результат. Среди одиноких пассажирок германского лайнера даже случилось несколько скандалов — конкурс на места в армии был довольно высоким. С одной стороны такая 'служба' ничего, кроме презрения среди остальных землян не вызывала, а с другой… новоявленные военнослужащие откровенно хвастались маленькими серебряными пластинками с выбитыми на них именами. Вязь манмарского алфавита была ещё более непонятной, чем у тайцев, но Олег за эти месяцы кое-что разбирать научился.

Действительно.

Имя, фамилия, номер погранчасти и личный номер. Вокруг бирманцев теперь постоянно ошивались два десятка человек, так что просто взять и поубивать имперцев уже вряд ли получилось бы.

'А, ладно. Там видно будет…'

Всё полетело кувырком за пять дней до примерного срока возвращения Виктора.

Сначала с пляжа примчались футболисты, крича, что к бухте идёт галера. Бирманцы встревожились и во главе со своим полковником унеслись на берег. Поняв по их озабоченным лицам, что галеру они не ждали, следом рванули земляне.

Олег корабль узнал. Это была та самая галера, на которой старший десятник привозил рабов с юга, и на которой ушёл обратно к форпосту Империи. Но вот состояние у судна было…

Мужики, стоявшие рядом, сдавлено чертыхнулись. У корабля были выломаны фальшборта, кое-где в корпусе зияли свежезаделанные прорехи, а вся корма была изрядно опалена. Галера вползла в бухту с черепашьей скоростью всего на шести вёслах, под непрерывный жалобный вой, стон и крик.

— Воды!

Олег, посмотрел на бирманцев, тянущих верёвками корабль и скомандовал.

— Все за водой. Бегом!

Галера оказалась битком набита ранеными и умирающими от жажды солдатами, женщинами и детьми. Лишившийся глаза и одной руки старший десятник осилил ковш холодной воды и вполголоса доложил о своих приключениях командиру. Аун потемнел лицом, скрипнул зубами и, бросив внимательный взгляд на стоявших неподалёку землян, принялся раздавать команды.

Команду и пассажиров судёнышка перенесли в лагерь и устроили под навесами от солнца. Галеру вытащили кормой на песок пляжа и мужики, подойдя поближе, сумели оценить её повреждения. Досталось кораблику крепко. Было видно, что прорехи в корпусе появились после страшных ударов. Все борта были испещрены сотнями отметок от камней и дротиков, а обугленное дерево знакомо попахивало нефтепродуктами.

— Кто их так?

— Сейчас, дядь Петя, мы это и выясним, — Олег хмуро смотрел, как его и остальных мужчин, знаками зовёт к себе Аун, — сдаётся мне — это ещё не всё…

Олег как в воду глядел. Угрюмый полковник рявкнул на перепуганного Уилла и тот, заодно получив оплеуху от потерявшего терпение Йилмаза, смог из себя выдавить.

— Дикари. Много. Форпоста на юге больше нет. К вечеру они будут здесь…

Бам-с! Бум! Бряк!

По заднице уже привычно прилетел увесистый пинок. Витька сдавленно крякнул, ухнул и, зажмурившись от яркого света, вцепился в руль.

'Блин!'

Глаза ничего не видели. Сначала знакомая вспышка пронзительного голубого света, а затем ослепительное белое марево за лобовым стеклом.

'Блин, блин, блин!'

Предусмотрительно надетые солнцезащитные очки слетели с носа, заставив водителя тормозить с закрытыми глазами. Егоров сбросил скорость и, нашарив свою потерю под сиденьем, осмотрелся. Вокруг была белая соляная пустыня, над которой висело тёмно-синее небо без единого пёрышка облаков.

И солнце.

Кати, Димы и ребят из экипажа 'Урагана' не было видно. Сердце у Виктора болезненно сжалось — он искренне надеялся на то, что он сразу увидит Катю. Увидит друзей.

Витька выдал в кондиционированный воздух кабины громкую матерную тираду и взялся за бинокль. Без толку. В струящемся мареве всё расплывалось и рассмотреть окрестности не было ни малейшей возможности. Егорова пробил озноб — мысль о том, что на этот раз его занесло не туда куда надо, привела мужчину в состояние близкое к панике. Спешно натянув на лицо платок, Виктор заглушил двигатель и выбрался наружу.

'Ух! Сауна!'

Раскалённый воздух был сух и пах не солью, а пылью. Зубы у Витьки лязгнули, а волосы под кепкой встали дыбом.

'Где я?'

Разметка 'аэродрома' с натянутыми между арматуринами верёвками — отсутствовала! Её не было! Егоров сквозь зубы, с шипением, втянул в себя горячий воздух, закашлялся и молча полез обратно в кабину.

Устраивать истерики, а тем более — впадать в отчаяние, Витя и не собирался. Покрытый налётом соли такыр с редкими засохшими клочками чахлой травы он узнал и не сомневался в том, что пустыня — та самая. Просто, по каким-то причинам медальон занёс его куда-то в сторону. Что было тому причиной, Егоров не знал, но грешил он на габариты и вес фургона. О том, что проблема в самом железном кругляше он не хотел даже думать.

Прикинув количество солярки, Витька завёл двигатель и, слегка повернув руль влево, нажал на педаль газа.

'Поехали!'

Здесь, на экваторе, ориентироваться по солнцу было, в общем, бесполезно. Кроме того, Егоров и понятия не имел в какую сторону ему ехать. Из рассказов Шевченко он вынес смутное ощущение, что этот солончак не так уж и велик. Максимум километров двести-триста. Ещё Витька был почему-то уверен в том, что вокруг него должны быть горы, а с одного краю — искомое озеро. Так что, особо не заморачиваясь, Егоров повёл фургон по гигантской расширяющейся спирали, в надежде на то, что рано или поздно он это озеро найдёт.

Так и произошло. Проехав за три с половиной часа больше ста километров и вконец одурев от тряски и однообразного пейзажа, Витька едва не заехал в прозрачную воду, умудрившись затормозить в паре шагов от озера.