Хэнк стоял за треножником с толстой черной голландской сигарой в зубах и давал советы взмыленному фотографу.
– Иди сюда, Хэнк, – позвал его Майкл. – Без твоей изящной физиономии классного снимка не будет.
Хэнк потер искривленный нос, которому придал такую форму один из «бронко», и покачал головой.
– Разве вы не слышали, парни, что фотографироваться – к неудаче?
Все стали его высмеивать, а он дружелюбно отмахивался дымящей сигарой.
– Вы как хотите, – сказал он, – а только моего старика ужалила гадюка аккурат в тот день, когда он впервые сфотографировался.
– В небе нету гадюк, – насмешливо сказал ему кто-то.
– Конечно, нет, – согласился Хэнк. – Но то, что есть, гораздо хуже. Насмешливые выкрики стихли. Все запереглядывались, кое-кто попытался покинуть группу.
– Пожалуйста, улыбнитесь, джентльмены.
Из-под черной ткани вынырнул фотограф. Все застыли, но когда сработал затвор и изображение перешло на серебряную пластинку, улыбки оказались какими-то неуверенными и кривыми.
Эндрю попытался поскорее развеять мрачное настроение.
– Майкл, бери «пятерку», – приказал он. – Даем тебе пять минут форы. Попробуй уйти от нас и перехватить раньше, чем мы долетим до Морт-Омма.
Майкл вел свою «пятерку» в классическом засадном строю – против солнца и скрываясь за облаками, преграждая обратный путь в Морт-Омм. Тем не менее Эндрю едва не проскочил; он повел свою группу далеко на юг и летел над самой землей. У них получилось бы, если бы не острое зрение Майкла: он за шесть миль заметил отражение солнца от ветрового козырька и выстрелил красной ракетой: «Неприятель». Эндрю, поняв, что их заметили, поднялся навстречу, и оба звена закружили друг около друга.
Майкл выделил из группы SE5a Эндрю, пошел за ним, и началась сложная воздушная дуэль; они все нещаднее напрягали мощные машины в поисках пределов их скорости, но определенно оказались равны в мастерстве и выносливости: никому не удавалось добиться преимущества, пока Эндрю почти случайно не зашел с хвоста, буквально на линию поражения. Майкл дал полный форсаж, хвост самолета выровнялся, машину развернуло с такой силой, что Майклу едва не сломало шею, и он с ревом пошел прямо на Эндрю.
Машины разминулись на огромной скорости, и только мгновенная реакция пилотов-ветеранов позволила им избежать столкновения. Майкл сразу повторил поворот в противоположную сторону, его прижало к стене кабины, еще не зажившее плечо ударилось о какую-то кромку, и в глазах потемнело от боли, но он выровнял машину и пристроился в хвост к Эндрю. Тот отчаянно пытался увернуться, но Майкл повторял каждый его поворот и постоянно держал в прицеле «виккерса», все больше приближаясь, пока вращающийся колпак пропеллера почти не прижался к хвосту Эндрю.
– Нги дла! – торжествующе взревел Майкл. – Я поел.
Древний боевой клич зулусов, который воины Чаки издавали, вонзая длинное лезвие ассегая в плоть противника.
В зеркале заднего обзора, укрепленном на распорках над его головой, Майкл видел отражение глаз Эндрю: эти глаза широко раскрылись в отчаянии и недоверии при виде такого невероятного маневра.
Эндрю выпустил зеленую ракету, собирая эскадрилью и признавая победу Майкла. Эскадрилья разлетелась по всему небу, но по этому сигналу перестроилась, и Эндрю повел ее к Морт-Омму.
Как только приземлились, Эндрю выскочил из машины, бросился к Майклу, схватил за плечи и нетерпеливо затряс.
– Как ты это сделал? Черт подери, как?
Майкл быстро объяснил.
– Это невозможно, – покачал головой Эндрю. – Поворот в одной плоскости? Если бы я не видел собственными глазами… – Он помолчал. – Слушай. Давай попробуем снова.
Два больших самолета пробежали по узкой полосе и поднялись в небо, а вернулись, только когда темнело.
Майкл и Эндрю выскочили из кабин и кинулись обниматься. Хлопая друг друга по спине и танцуя, они в своей летной одежде напоминали цирковых медведей. Наземные команды со снисходительными улыбками наблюдали за ними, пока они, наконец, не опомнились, и тогда Мак, главный механик, выступил вперед и коснулся рукой пилотки.
– Прошу прощения, сэр, но у моей тещи воскресное платье такого цвета – тусклого и грязного, прости Господи.
SE5a еще сохраняли фабричную окраску. Этот цвет должен был сделать их незаметными для врага.
– Зеленый, – сказал Эндрю.
Некоторые пилоты по обе стороны линии фронта – и немецкие, и английские – вовсе не гнались за незаметностью. Для них яркая раскраска стала предметом гордости: они объявляли врагу о своем присутствии, бросали вызов.
– Зеленый, – повторил Эндрю. – Ярко-зеленый, под цвет моего шарфа, и не забудь написать «Летающий хаггис».
– Желтый, пожалуйста, – решил Майкл.
– Я почему-то так и думал, что вы выберете желтый, мистер Майкл, – улыбнулся Мак.
– Да, Мак, когда будете заниматься этим, пожалуйста, снимите этот ветровой щит и подтяните крепления крыльев.
Летчики-ветераны считали, что, крепче затянув проволоку креплений крыльев и сделав угол острее, можно выжать из машины несколько лишних узлов.
– Я позабочусь об этом, – пообещал Мак.
– Закрепи все, чтобы он летел без рук, – кивнул Майкл.
Асы – народ суеверный и суетливый, это известно всем. Если SE5a способен лететь прямо и ровно без помощи руля, пилот может стрелять обеими руками.
– Слушаюсь, сэр, без рук, – снисходительно улыбнулся Мак.
– Да, Мак, и пристреляй пулеметы на пятьдесят ярдов…
– Что-нибудь еще, сэр?
– Пока достаточно, Мак, – ответил на его улыбку Майкл, – но я еще что-нибудь придумаю.
– А теперь, мой мальчик, – Эндрю обнял Майкла за плечи, – как насчет выпивки?
– Я уж думал, ты не предложишь, – ответил Майкл.
Кают-компания была полна возбужденных молодых людей, которые громко и энергично обсуждали новые машины.
– Капрал! – через их головы крикнул лорд Киллиджеран официанту. – Я угощаю! Налей всем.
Пилоты шумно приветствовали эти слова и направились к стойке делать заказы.
Час спустя, когда глаза у всех блестели, а смех стал хриплым, Эндрю рассудил, что время пришло, постучал по стойке, требуя внимания, и торжественно провозгласил:
– Как чемпиону Абердина и Великой Шотландии, не говоря уже о Гебридских островах, по игре в бок-бок, мне надлежит бросить вызов всем желающим участвовать в этой древней и благородной игре.
– Поистине надлежит! – Майкл насмешливо посмотрел на него. – Подбирайте команду, сэр.
Майкл проиграл жеребьевку, и его команде пришлось выстроить пирамиду у дальней стенки кают-компании; официанты быстро убирали столы.
Один за другим парни из команды Эндрю разбегались и с разгона прыгали на пирамиду, стараясь обрушить ее и тем самым выиграть. Однако если при этом они какой-нибудь частью тела касались земли, это означало их немедленное удаление из игры.
Пирамида Майкла выдержала тяжесть и ярость атаки, и, наконец, все восемь игроков Эндрю, убедившись, что даже пальцем руки или ноги не касаются земли, оказались на верху пирамиды Майкла, как стая обезьян.
С вершины пирамиды Эндрю задал решающий вопрос, который определял, чем кончится схватка:
– Бок-бок, сколько пальцев я поднял?
Майкл из-под груды тел приглушенным голосом ответил:
– Три!
– Два! – торжествующе провозгласил Эндрю, пирамида с отчаянным воплем обрушилась, и Майкл увидел перед собой ухо Эндрю.
– Можно мне сегодня снова взять твой мотоцикл? – спросил он. Эндрю, прижатый множеством тел, не мог повернуть голову, но скосил глаза в сторону Майкла.
– Снова отправляешься подышать воздухом, мой мальчик? – Майкл смотрел застенчиво и ничего не мог сказать. Эндрю продолжил: – Все мое – твое. Благословляю тебя, и передай счастливице изъявления моего глубочайшего уважения.
* * *
Майкл оставил мотоцикл в лесу за амбаром и с охапкой армейских одеял побрел по грязи ко входу. Когда он вошел, сверкнул свет – Сантэн открыла задвижку фонаря и посветила ему в лицо.