— Как?! Еще один актер этого театра?! — удивился Валерий. — Вы считаете, что убийство Заикиной и этого Заплечного взаимосвязаны?

— А вот в этом и предстоит тебе разобраться. Пока прямых доказательств этого у нас нет. Возможно, что случайное совпадение. Поэтому, оснований к объединению этих дел нет. Но, похоже, не все в порядке в этом театре. Очень похоже. Будешь держать меня в курсе.

— Хорошо. — Истомин забрал дело, встал. — У меня есть кабинет?

— Да. Сорок четвертый. — Иванов выдвинул ящик стола, достал ключ, протянул Валерию. — Держи. Да не забудь обмыть новую должность.

— А как же. Я не из тех, кто нарушает вековые традиции.

— И правильно делаешь, — одобрил Сергей Иванович. — В пьющей стране нельзя выглядеть белой вороной. Засмеют. В путь, коллега. Дорогу осилит идущий.

Ознакомившись с материалами дела, Истомин решил, не откладывая, съездить в театр и побеседовать с актерами о Заплечном, а заоодно и о Заикиной.

Дом культуры «Дорожник», где располагался театр, представлял собой довольно унылое зрелище. Массивное приземистое здание постройки пятидесятых годов с лепленными колоннами на фасаде похоже не ремонтировалось со дня основания, было грязным, обшарпанным, с облупившейся местами до красных кирпичей штукатуркой.

«Так наверное из космоса выглядит сейчас вся наша страна», — отчего-то подумал Валерий, взойдя на крыльцо.

По обе стороны от входа в театр висели театральные афиши — одна с месячным репертуаром, другая объявляла, что сегодня состоится спектакль «Запланированное самоубийство». Название пьесы было незнакомым. «Шугаев О.Н.», — прочел он фамилию автора. Очевидно, кто-то из современных.

Открыв массивную дубовую дверь, Истомин оказался в довольно просторном вестибюле, встретившим его полумраком и тишиной. Ощущался запах украинского борща. Лишь этот запах напомнил Валерию, что где-то здесь есть люди. Напротив располагалась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Он поднялся по ней и увидел дверь с табличкой — «вход». Осторожно открыв её, он оказался в темном небольшом зале. Лишь сцена была ярко освещена. Там шла репетиция. Двухметрового роста молодой мужчина с красивым мужественным лицом обнимал плакавшую навзрыд юную стройную и прелестную девушку с легкомысленными светлыми кудряшками, делающими её похожей на ангелочка.

— Успокойтесь, Катенька, — говорил артист. — Я объяснюсь с вашим Вадимом Константиновичем и все будет нормально. Уверяю вас.

В это время на сцену выбежал другой артист и театрально заламывая руки и задирая голову закричал:

— Вот они где, голубчики! Все воркуете?! Не ожидали?! Теперь вы мне за все ответите, негодяи!

— Стоп! Стоп! Стоп! — возмущенно вскричал, сидевший в зале пожилой мужчина, вскакивая и поднимая над головой руки, — Игорь Николаевич, дорогой, что же вы со мной делаете?! Во-первых, не «голубчики», а «голубки». Уж текст-то можно было выучить. А, во-вторых, что это за пошлое заламывание рук? Сейчас подобным образом даже в мыльных операх не играют. А может быть, вы педераст, милейший? Тогда я вам дам роль жены героя, которую исполняла Алиса Борисовна.

В зале и за кулисами раздался хохот. Валерий понял, что репетицией руководит сам главный режиссер театра Янсон Илья Ильич.

— Скажите тоже! — смутился артист, названный Игорем Николаевичем.

— Ни только скажу, но и смею утверждать, что в таком виде мы не можем показаться зрителям. Да-с! Зачем же над ними издеваться?! Все познается в сравнении. Это очевидно. Только теперь начинаешь понимать — чего лишился театр со смертью Максима Георгиевича. — Окончательно выйдя из себя, режиссер, обращаясь к великану, истерично закричал: — Владлен Петрович, перестаньте лапать Людмилу Николаевну! Это вам театр, а не какой-нибудь, простите, бордель!

— Какая тебя муха укусила, шеф?! — удивленно спросил тот, выпуская из объятий артистку. Было видно, что великан в театре на привилегированном положении и мог себе позволить подобное обращение с режиссером.

Но на этот раз тот был слишком рассержен и вопрос актера лишь подлил масла в огонь.

— Не сметь! — ещё громче и неистовее закричал режиссер, потрясая в воздухе кулаками. — Я тебе покажу — «муха укусила», щенок! Совсем распоясались! — Он закрутил головой. — Валентина Борисовна! Где Валентина Борисовна?!

— Я здесь, Илья Ильич, — раздался из глубины зала сочный контральто.

— Вот что, голубушка, — проговорил режиссер, неожиданно успокаиваясь, и указал рукой в направлении сцены. — Мы это безобразие не можем показывать. Подыщите пьесу, в которой не был занят Заплечный.

— Но, Илья Ильич, он был занят почти во всех спектаклях, — возразила та.

— Почти — не считается. Я как раз веду речь о том, в котором он не был занят.

Валерий решил подойти поближе, но натолкнулся на оставленный кем-то в проходе стул. Тот упал.

— Какого черта! — закричал режиссер, оборачиваясь на шум. — Свет! Включите свет!

Тотчас в зале загорелся свет. Истомин подошел.

— Здравствуйте! Я из прокуратуры области. Старший следователь Истомин Валерий Спартакович. — Он достал удостоверение, протянул Янсону.

Тот взял удостоверение, но тут же вернул.

— Здравствуйте! Вы, вероятно, по поводу убийства Заплечного?

— Да.

— В таком случае пройдемьте в мой кабинет. Не возражаете?

— Нет.

— Вот и хорошо... Валентина Борисовна, продолжите здесь за меня.

Валерий вместе с режиссером спустились на первый этаж, прошли по темному коридору и оказались в довольно просторном и светлом кабинете Янсона. Запах борща ощущался и в кабинете.

— У вас здесь есть столовая или буфет? — спросил Истомин.

— Нет. С чего вы взяли?! — удивился режиссер. Но тут же поняв, отчего возник подобный вопрос, рассмеялся. — Это моя жена готовит обед. Заботиться о моем здоровье.

Только теперь Валерий смог как следует рассмотреть главного режиссера. На вид ему было около шестидесяти лет. Высокий, сухощавый, чуть сутулый, с худым аскетическим лицом, он чем-то напоминал Истомину Дон Кихота в исполнении Черкасова, только без бородки и усов, Одет он был в старомодный блузон из тонкой шелковистой ткани цвета электрик и узкие брюки из серого вельвета. Из этого Валерий сделал вывод, что Янсон очень заботиться о своей внешности.

Режиссер указал на одно из двух роскошных кожаных кресел, стоявших в ближнем углу, сказал:

— Присаживайтесь, а-а-а... Валерий Спартакович? Я верно запомнил ваше имя и отчество?

— Да.

— Присаживайтесь, Валерий Спартакович. Так что же вас интересует?

Истомин сел. Достал из дипломата папку с бланками протоколов допроса свидетеля, ручку, выложил на журнальный столик. Записал в протоколе анкетные данные Янсона. Оказалось, что ему пятьдесят восемь лет. Возглавляет театр всего полтора года, то-есть с момента получения тем статуса государственного. До этого был актером «Красного факела» и за отдельную плату руководил народным театром Дома культуры «Дорожник». Женат третий раз. От первых двух браков имеет троих детей: двух сыновей и дочку. Дети уже взрослые. Покончив с формальностями, Валерий спросил:

— Илья Ильич, вам не кажется странным, что в течении полутора недель убиты Заикина и Заплечный — ведущие актеры вашего театра?

От этого вопроса будто тень набежала на лицо главного режиссера, оно стало озабоченным и замкнутым, а в карих глазах появилось беспокойство.

— Да, вы правы, — сокрушенно проговорил он, не глядя на следователя. — Это, как злой рок. У меня даже нет им более или менее полноценной замены. Вы видели на сцене это ничтожество Семенова? О-хо-хо! Что делать? Ума не приложу.

— Какие отношения были у Заикиной с Заплечным?

— А? Отношения? Нормальными. Я бы сказал, ровными. Особой приязни они друг другу не испытывали, но конфликтов между ними я тоже не наблюдал.

— Их что-нибудь связывало?

— Исключительно работа. И только.

— А после работы они не встречались?

— Нет.

— Отчего вы в этом так уверены?

— Да потому, что очень хорошо знал Заплечного. Он был слишком большого о себе мнения, с сильно развитым комплексом исключительности. А такие считают, что их недооценивают, им завидуют. Поэтому у него в принципе не могло быть друзей в среде артистов.