— Подождите, подождите, — попытался остановить ее начинающуюся истерику Назаров, но женщина уже бросила трубку и майор услышал лишь короткие гудки отбоя.

«Интересная херня, — подумал майор, закуривая сигарету. За день он выкурил их уже столько, что даже не чувствовал вкуса. — Что там у Гены происходит?»

Докурив, Назаров принял решение съездить к Ващанову в гараж, попробовать найти его там. А если не найдет — что же, тогда придется нанести визит супруге и деликатно с ней поговорить: отчего слезы, куда муж делся…

Где находится гараж Ващанова, Аркадий Сергеевич знал, хотя никогда там, естественно, не был и в глаза его не видел. Просто, когда еще майор только-только решил поподробнее поинтересоваться Геннадием Петровичем, когда начал через свои источники собирать информацию о «растаможках» иномарок, которыми баловались родственники — вот тогда один человек, перед которым отставной полковник очень любил хвастаться разными своими материальными приобретениями, и рассказал Назарову, что гараж себе Ващанов построил прямо во дворе дома, «согласовав по сходной цене все вопросы с районной администрацией». По словам источника, бывавшего в этом гараже неоднократно — ничего подобного он в жизни просто не видел… Гараж, якобы, был уже вовсе и не гараж, а чуть ли не целый дом — каменный, отапливаемый изнутри и такой огромный, что в него влезли бы легко, как минимум, две «бээмвушки» — и то, даже при этом не надо было вдоль стенок протискиваться.

А еще в этом дворце для автомобиля был предусмотрен личный кабинетик для самого Геннадия Петровича — со столиком и диванчиком, холодильником и телевизором. Самое интересное — вся эта радость обошлась Ващанову в сущие копейки, по крайней мере он сам так говорил, дескать, заместитель главы районной администрации этим гаражом с Геннадием Петровичем за старый должок рассчитался… В свое время Назаров, получив эту информацию, только вздохнул — его собственный гараж находился в четырех автобусных остановках от дома (плюс минут пятнадцать — пешком), дверь в железную будку для «четверки» все время заклинивало и перекашивало, так что ее было то не открыть, то не закрыть — поэтому-то Аркадий Сергеевич часто и бросал свою «развалюшку» под окнами, хоть и боялся, что однажды машину угонят…

Зная адрес Ващанова, местоположение гаража было вычислить не сложно — ведь Геннадий Петрович хвастался, что туда даже зимой можно «в тапочках бегать».

Проклиная все на свете, Назаров пересчитал деньги в кошельке. На такси должно было хватить — собственная-то «лошадка» майора так и стояла пока без аккумулятора и с пробитыми колесами… Правда, обидно будет, если Ващанова ни в гараже, ни дома не окажется… Мало ли, что он сказал жене… У Аркадия Сергеевича, вон, был один сослуживец, так он однажды в субботу утром сообщил супруге, что поедет в библиотеку позаниматься, а потом домой явился только в воскресенье вечером — весь в засосах… Это еще в старые времена было — супруга сослуживца тогда мигом «телегу» в партком настрочила, и парню всыпали по первое число, заставили в лоно семьи вернуться… А теперь женам куда жаловаться? Особенно, женам коммерсантов и бизнесменов… Если только мужниной «крыше» — по отдельному тарифу… Назаров невольно улыбнулся своим мыслям, спрятал бумажник во внутренний карман пиджака, надел плащ и вышел из своего кабинета.

Ему повезло — машину Аркадий Сергеевич сумел поймать довольно быстро, и это был «частник», с которым Назаров договорился о цене ровно в два раза меньшей, чем у таксистов. Усаживаясь на заднее сиденье, майор внимательно посмотрел на лицо водителя — сейчас время такое, можно и на кого-нибудь из знакомых нарваться, и вообще даже из «своих»… Вон, в службе «Т»[21] два месяца назад «помели» одного капитана, старшего опера — «бомбил» по ночам[22]… Так этому парню такую «накачку» устроили, будто он Родину продал… А то, что у него жена с маленьким ребенком, то, что зарплаты не хватает и «пайковые» не платят — это «личные трудности»…

Но водитель, подрядившийся везти Назарова на учуханной «шестерке», был явно незнакомым — когда майор сел в машину, «частник» поправил очки, извиняюще сморщился и, запинаясь, пробормотал:

— Простите… Если вам не трудно — давайте заранее рассчитаемся…

Аркадий Сергеевич хмыкнул и полез в карман за бумажником:

— Что, часто «кидают»?

— Не то, чтобы часто, — пожал плечами водитель. — Но случается… Я, вообще-то, стараюсь только приличных людей брать, но все равно…

— Понятно, — кивнул майор. — Вы кто по основной специальности?

— Я? Я музыкант, — явно стесняясь, ответил водитель. — Духовик… Из военного оркестра…

— Понятно.

Аркадий Сергеевич привалился виском к холодному стеклу и устало прикрыл глаза…

Через полчаса он уже стоял во дворе дома Ващанова — длинной панельной «девятиэтажки». Дождавшись, пока духовик-извозчик уедет, Назаров огляделся — и сразу понял, что гаражом своим бывший первый заместитель начальника РУОПа хвастался обоснованно. Строение с глухими стенами из добротного красного кирпича действительно поражало воображение — оно казалось инородным телом во дворе обычной советской девятиэтажки. Спутать этот гараж с каким-либо другим было просто невозможно, поскольку он был один во дворе дома.

Назаров покрутил головой, сплюнул, не удержавшись, и решительно зашагал к строению.

Толстая металлическая дверь была прикрыта, но не закрыта снаружи — стало быть, внутри кто-то находился. Прежде чем постучать, Аркадий Сергеевич приложил к воротам ухо — в гараже слышались характерные женские стоны и приглушенная музыка…

«Во дает! Ну, Гена, ну, артист! Неужели — трахается там, прямо под окнами собственной квартиры?! Ну, орел… Теперь понятно, почему супруга его в расстройстве пребывала… Ладно — извини, Петрович, придется тебе кайф порушить маленько, ввиду чрезвычайных обстоятельств…»

Назаров решительно заколотил кулаком в ворота — потом прислушался: женские повизгивания не прекратились, но в гараже послышался еще какой-то шорох, потом звон бьющегося стекла, потом какое-то невнятное бормотание… Выждав с минуту, Аркадий Сергеевич снова постучал — на этот раз уже ногой. Бормотание с той стороны двери стало более отчетливым, но распахивать ворота там пока явно не торопились. Майор выругался матерно и заколотил одновременно кулаком и ногой:

— Гена! Геннадий Петрович, слышишь? Открой! Это я — Назаров! Слышишь?! Нам поговорить надо!

За дверью раздались какие-то стоны, потом послышался шум падающего тела — и все это на фоне не прекращавшихся ни на секунду предоргазменных женских вскрикиваний… Не на шутку встревожившийся Аркадий Сергеевич уже стучал в дверь, не переставая, и чуть не во весь голос кричал:

— Гена! Петрович, открой! Гена, с тобой все в порядке?! Открой дверь — это я, Назаров!

Наконец, с той стороны ворот кто-то спросил сипло — майор с трудом узнал голос Ващанова:

— Какой Назаров? Чего… Зачем?! Пошли все на хуй…

Аркадий Сергеевич опешил, а потом закричал через дверь снова, уже понимая, что Ващанов, как минимум, сильно выпил:

— Гена, слышишь, Гена — открой… Это я, Аркадий Сергеевич Назаров, из порта… Ну, вспомнил? Я к тебе заехал, понимаешь, с прошедшими поздравить, посидеть, выпить, покалякать, а ты меня за порогом держишь… Нехорошо… Открывай, Петрович… Выпьем, посидим…

Геннадий Петрович, видимо, соображал уже совсем плохо, но магически-ключевое слово «выпьем» свою роль сыграло — минут через пять напряженных уговоров ворота гаража все-таки распахнулись… На Аркадия Сергеевича пахнуло таким сортирным смрадом, что он даже покачнулся — из каменных хором для ващановской «бээмвушки» несло мочой, блевотиной и густым, как студень, перегарным запахом.

Сам хозяин предстал перед Назаровым в крайне экзотическом виде — его трудно было узнать: костюм Геннадия Петровича (тот самый, в котором он приезжал на встречу 27 апреля) превратился в засаленную, смятую и опаскуженную робу — а чему тут было удивляться, если Ващанов не снимал его пять суток? Щеки отставного полковника покрылись сизой щетиной, знаменитый чубчик свалялся в какой-то панковский кок, глаза заплыли и превратились в слезящиеся щелки, в уголке рта прилип фрагмент того, что Геннадий Петрович периодически изрыгал из усталого организма… Этот достойный внешний вид дополнялся кокетливо расстегнутой ширинкой, из которой выглядывал уголок некогда голубой рубашки, и отсутствием ботинка на правой ноге…