Чем подробнее рассказывал свой план майор Назаров, тем страшнее становилось Геннадию Петровичу — внутри у него все дрожало, словно какая-то падла засунула в желудок маленький вибратор… Складно-то, вроде, складно эта сволочь комитетовская все придумала, да только — известное дело — складно на бумаге, а в жизни сплошь овраги, по которым ходить… Да еще и расходы предстоят немалые — на те же грузовики, на водил… Надо же, так влететь… А если где-то прокол случится, если нестыковка какая? Тогда — вилы, либо ребята из «ТКК» начнут глаза на жопу натягивать, либо, если «официалом» все пойдет — статья уголовная, Нижний Тагил… (В Нижнем Тагиле расположена так называемая «ментовская зона») А голос Назарова все гудел и гудел… Сволочь, все нервы уже с жилами вместе вытянул!
— Так, — вздохнул Аркадий Сергеевич. — Вроде, все оговорили? Видишь, не так уж и стремно…
И Назаров улыбнулся — от улыбочки этой Ващанова нервная икота прошибла:
— Да уж… ик… Ой, Господи… Если бы все… ик… ой… так просто было… так… ик… почему же до сих пор… ик… с порта колоннами… ик… никто не вывозил? А, Сергеич?
Аркадий Сергеевич хмыкнул:
— Кто же сказал, что не вывозили? То, что заяв не было — это еще не значит, что грузовиками не тырили, поверь мне, Петрович, я в порту давно, такого навидался… Есть у нас, например, один таможенный брокер — так он, вообще, гений. Такие дела проворачивал — и не прихватить гаденыша… Я один раз с ним потолковать сел — он мне в лицо лыбится и говорит: «Я, Аркадий Сергеевич, в любой кабинет дверь ногой открываю… И все мне верят. А знаете, почему? Потому что я — лучший!»
Чтобы не пугать еще больше Ващанова, майор не стал добавлять, что «гений», правда, вот уже больше месяца числится пропавшим без вести… Вместо этого Назаров продолжал «скармливать» Геннадию Петровичу успокаивающую информацию:
— Или того же Плейшнера взять с Гутманом — тоже пряники еще те… Была информация, как они контейнеры внагляк вывозили, а пацаны на воротах стояли, только пальцы крутили… Так что — не переживай, полковник. Все у тебя получится. Тем более, что и интерес у тебя прямой есть постараться… Сделаешь дело — и я твои автомобильные «темы» навсегда забуду, слово офицера… Да плюс — когда время пройдет и груз к «ТКК» вернется, я гарантирую, премия будет немалая, еще и в плюсе останешься…
— А как груз-то возвращать? — чуть не всхлипнул Геннадий Петрович. — Ежели прямо со склада, так они ведь на Саню моего даванут, он и потечет, на меня укажет…
— Не о том ты сейчас думаешь, Петрович, — сморщился Назаров. — Как груз красиво вернуть — придумаем… Саня твой, в конце концов, может и веником прикинуться, мол, знать ничего не знаю, какие-то пацаны приезжали, просили за три коробки водки контейнеры подержать — я их и видел-то один раз в жизни всего… Или перед возвраткой можно «сороковки» вообще в другое место перекинуть. Там уж видно будет…
Ващанов тоскливо посмотрел на «комитетчика»:
— Сергеич… А зачем тебе это все? Забирать груз, отдавать его потом, а?
Лицо Назарова затвердело:
— Надо, Геннадий Петрович, надо… Серьезный оперативный интерес в этом всем имеется… Рассказать, сам понимаешь, всего не могу, но… Ты не только себе поможешь, но и для Державы большое дело сделаешь… комбинация долгая, не один год готовилась… Здесь серьезные государственные интересы… Поэтому не стремайся — все получится. Тебя еще и наши люди подстрахуют для надежности…
Насчет «государственных интересов» Аркадии Сергеевич врал не случайно — знал он, как убедительно такие слова действуют. Правда, и у самого майора силы уже были на исходе, трудно ему было разыгрывать спокойствие и уверенность перед ссученным ментом… Да еще слово ему давать свое офицерское… Хотя — какое уж теперь слово… Чем он, Назаров, лучше Ващанова? Тем, что Ващанов ссучился пораньше? Противно-то как, Господи Боже…
— Все, Петрович, — подвел итог беседе майор и встал из-за стола. — Вроде, все оговорили, все расписали… Времени у тебя на все про все дней пять-шесть, не больше… Ну, и на всякий случай хочу предупредить — если по собственной дури на чем-нибудь сгоришь, тут уж не обессудь, как говорится… Вспоминать этот разговор я тебе искренне не советую… Но — ничего такого быть не должно, это я так, на всякий случай говорю… Ладно — удачи тебе. Как «коробочки» у Сани твоего окажутся, звони мне, приглашай на чаек. Все. Надеюсь на тебя!
Назаров быстро пожал вялую и влажную ладонь Геннадия Петровича и быстро вскочил из банного «кабинета», оставив Ващанова наедине с недопитой бутылкой коньяка… Зря ее майор оставил, зря… Хотя — и не в бутылке конкретной дело было… Не эта, так другая… Назаров хорошо провел беседу с Ващановым, но поскольку самому майору было стыдно и муторно — он допустил одну существенную ошибку. Аркадий Сергеевич не обратил внимания на нервное состояние Ващанова, а если и обратил, то необходимых выводов не сделал… Геннадию Петровичу с самого начала нельзя было давать пить, а потом, когда совсем серьезный разговор пошел — тем более… Дело в том, что Ващанов уже явился на встречу в «предзапойном» настроении, а сильное нервное потрясение, испытанное отставным полковником в ходе общения с «комитетчиком», сделало этот грядущий запой неизбежным… Назаров-то, когда давил на Геннадия Петровича, исходил из нормальной человеческой логики, а у алкоголиков она — своя, незапойным непонятная.
В общем, когда Ващанов остался один — он вдруг испытал такой ужас, такую жалость к самому себе, такой «синдром тревоги», что чуть «кондратий» его не хватил… Геннадий Петрович жадно сцапал бутылку с остатками коньяка и остервенело высосал ее до капли — но стресс был слишком сильным, а коньяка в бутылке оставалось совсем мало… Тут еще сердце с места соскочило, показалось, что вот-вот — вообще остановится, замрет и никогда больше не запустится…
Геннадий Петрович продышался со всхлипами, кое-как собрался — вылез бочком из кабинетика, поминутно озираясь… Ему захотелось стать маленьким совсем, чтобы можно было забиться, спрятаться в какую-нибудь нору от этой подлой, страшной и чудовищно несправедливой жизни.
Плюхнувшись на сиденье своей «бээмвушки», Ващанов запустил мотор и погнал к ближайшему «ночнику», где затарился разной выпивкой под завязку. Отъехав от магазина, Геннадий Петрович быстро выхлебал залпом две бутылки датского пива, торопясь успеть, пока сердце не отказало окончательно…
Ощутив временное облегчение и легкую пьяную эйфорию, Ващанов мгновенно перешел от состояния паники и ужаса к надежде на то, что все еще как-нибудь устроится — и не из таких, мол, передряг вылезали… Одновременно с надеждой явилось и сексуальное возбуждение — конкретно так явилось, осязаемо вполне. Геннадий Петрович быстро принял «волевое решение» — заехать к давней любовнице Светочке, танцовщице из варьете в ресторане «Тройка».
Упредив Светика, по счастью оказавшуюся дома, телефонным звонком, Ващанов погнал к ней… По дороге он дважды останавливался для того, чтобы облегчиться — один раз по-маленькому, а второй раз уже по-большому. Ну что поделать, если страдал Ващанов «медвежьей болезнью»? Бывший полковник не дотянул до дома Светочки всего три перекрестка — остановил машину, присел за кустами… К этому моменту его уже развезло окончательно, мысли в голове путались, память отключалась — в работу вступал «автопилот»… Геннадий Петрович даже не осознал, что, испражнившись, он подтерся тем самым листком, вытащенным из кармана пиджака, на котором помечал конспективно детали назаровского плана — порядок действий, координаты людей… Не до того уже было Ващанову, чтобы разбираться — какой листок под руку подвернулся. Подвернулся — и хорошо, и спасибо…
Ввалившись в квартиру к Светочке, Геннадий Петрович сначала принялся командовать, даже потребовал показать ему стриптиз, но потом сник, как-то расстроился, начал жаловаться на жизнь, затем вообще заплакал и забухал уже вовсе по-черному, отдаваясь во власть Его Величества Запоя…
* * *
Между тем, пока Ващанов, «сев на кочергу», все больше и больше утрачивал с каждым днем ощущение времени и пространства — в Морском порту, а если точнее, в третьем (самом «криминальном», кстати, по мнению многих экспертов) районе порта, где как раз располагались склады временного хранения фирмы «ТКК», начали разворачиваться достаточно интересные события — во второй половине дня 30 апреля двадцать контейнеров с «Абсолютом» были погружены на автомашины одного из «таможенных перевозчиков». После всех положенных формальностей, колонну выпустили за пределы порта и она ушла к границе с Прибалтикой…
