Задремать она смогла только под утро.
Вечером следующего дня Людмила встретилась с Жанной в баре гостиницы «Астория». Старшая подружка была по-деловому оживлена, а Мила, наоборот, казалась вялой и разбитой — ей хотелось помыться, переодеться, а главное, выспаться…
— В общем, так, Милка, — сказала Жанна, прихлебывая кофе из крошечной чашечки. — Сейчас сюда подойдет один человек, его зовут Александром Александровичем… Какую работу он тебе предложит — это он сам расскажет. Я тебе только одно посоветую: не ломайся и целку из себя не строй — Сан Саныч твой последний, можно сказать, шанс… Упустишь — пеняй на себя, но я тебе тогда больше не помощница… Поняла? А — вот и Александр Александрович…
«Последний шанс» Людмилы оказался вполне благообразным мужичком лет пятидесяти — худощавым, с безукоризненным пробором в седой шевелюре, в хорошем костюме. Жанна вскоре после окончания церемонии знакомства упорхнула, а Сан Саныч, не желая впустую тратить время, сразу взял быка за рога:
— Не буду говорить много… Я предлагаю работу — хорошую работу, с хорошими деньгами… У тебя как с языками дела обстоят?
— Английский немного помню — в рамках школьной программы — пожала плечами Люда.
Александр Александрович вздохнул:
— Ясно, считай — не знаешь… Ну, да ладно, освоишься как-нибудь. Дело нехитрое… Значит, о работе… Мы работаем в Европе, в настоящее время, в частности, в Венгрии — на озере Балатон. Слыхала про такой курорт?
Мила покачала головой:
— Нет… А в чем суть работы, Александр Александрович?
Седовласый удивленно повел головой:
— Жанна разве не объяснила?
— Нет…
— Понятно… Работать придется в массажном кабинете…
— В массажном? — Мила удивленно распахнула глаза. — Но я не умею массаж делать…
— Ничего, — усмехнулся Сан Саныч, — научишься. Была бы охота… Но учти, в нашем предприятии правила простые: желание клиента — закон… Нам этот рынок удается держать только благодаря высококачественному обслуживанию клиентов…
— Подождите, — начала понимать кое-что Люда. — Вы что, предлагаете мне с клиентами трахаться? За деньги? Это же… Это же — проституция…
— Фу, как грубо, — укоризненно покачал головой Александр Александрович. — Зачем же так… Это просто бизнес — ничем, кстати говоря, не хуже любого другого… Есть, конечно, кое-какие издержки, но, Милочка, у каждого бизнеса существуют теневые стороны, подчас очень неприятные… Деньги в белых перчатках не делаются, так, кажется, сказал великий экономист Карл Маркс… Наверное, ты газеток каких-то начиталась со страшилками и ужастиками… Вот, кстати — думаешь, журналистика чище нашего дела, думаешь, там грязи меньше? Больше! Они-то душой торгуют, а мы только телом… А это — не самый тяжкий грех, поверь мне, не самый… И потом — тебя же никто не неволит всю жизнь этим делом заниматься… Такой бизнес возможен лишь в молодости — а молодость быстро проходит… Зато есть реальная возможность стать на ноги, заработать на дальнейшую жизнь. Молодость надо прожить так, чтобы потом не было больно за бесцельные годы — это еще писатель Горький говорил…
— Островский, — машинально поправила Сан Саныча Мила, не забывшая еще книги, обязательные для прочтения по школьной программе.
— Да? — удивился Александр Александрович. — Ну, Островский, так Островский, главное, что мысль он подметил правильную… Подумай: поработаешь немного, а потом — у тебя все впереди. Если есть какие-то идеалы, желание послужить Отечеству — кто же мешать будет? У нас таких примеров много… В нашем бизнесе, между прочим, даже Боря Норочинский крутился — видела его, наверное, по телевизору? Он теперь депутат, уважаемый человек, правами человека занимается и тем, что заботится о процветании Державы нашей… Родина-то у нас у всех одна, и каждый о ней думать обязан, здесь я с тобой полностью согласен… Или, вон, Люба — фамилию называть не буду — поработала у нас годик, потом доучилась, теперь большой человек в престижном милицейском управлении, дела расследует против разных негодяев и бандитов… Мы, слава Богу, теперь живем в обществе равных возможностей…
Александр Александрович вдруг умолк и как-то недоуменно посмотрел на Людмилу:
— Слушай, а чего это я тебя уговариваю? Прямо разошелся весь… Никто тебя не неволит, колхоз, как известно, дело сугубо добровольное… Внешние данные у тебя есть, работу я тебе предложил — а выбор уж за тобой… Да, кстати… Ты наркотой не балуешься?
— Нет! — торопливо затрясла головой Мила. — Пробовала, но… Бросила…
— Молодец! — похвалил ее Сан Саныч. — У нас с этим делом строго… А наркотики умные люди предпочитают не употреблять, а продавать… Впрочем, это совсем другая тема. Не забивай себе голову… Ну, так как?
Людочка вздохнула. Может, и впрямь не так страшен черт, как его малюют? Она, вон, пыталась жить честно — и ничего хорошего из этого не вышло… И потом, выбора-то на самом деле нет, этот Сан Саныч — действительно ее «последний шанс»…
Мила вздохнула еще раз:
— Александр Александрович… Я не знаю, рассказывала вам Жанна или нет, но… У меня есть проблема… По прежнему месту работы…
— Мамед, что ли? — сощурился Сан Саныч. — Так это не проблема, это так — проблемка… Мы все уладим, не беспокойся… У нас организация сильная, нас сам Бабуин защищает… Слыхала про такого?
— Тамбовский? — неуверенно переспросила Люда.
— Он самый, так что вопросы мы решаем… И с милицией живем дружно… Ну, так что? Давай, решайся: либо туда, либо сюда, время — ты извини — деньги…
— Я согласна, — вздохнула Мила, словно бросилась в омут головой.
— Ну, вот и славно! — расцвел улыбкой Сан Саныч. — И не надо трагических нот, я тебя уверяю — ты сделала правильный выбор, девочка… Так, ну что, на вот, возьми пятьсот долларов — это тебе как аванс для поднятия тонуса… Теперь дальше — сейчас я отвезу тебя на квартиру, где ты поживешь, пока мы все необходимые документы оформим… Да, скажи адрес — я пошлю людей, чтобы твои вещи забрали…
Вот так Мила вписалась в очередной крутой жизненный поворот. Ну что поделать, если не умела она бороться с течением, умела только плыть по нему, лишь изредка пытаясь барахтаться? Видно, мама ее покойная Алевтина Васильевна, в детстве очень баловала Людочку, ограждала от тяжелой и не очень доброй, реальной жизни… И не понимала мама, что если ребенок растет как цветок в оранжерее — это очень опасно для самого ребенка… Разобьет град хрупкое оранжерейное стекло — и погибнет цветок… А если не погибнет, то выродится в уродца сломанного…
Через полтора месяца после разговора с Александром Александровичем Люда Карасева уехала в Венгрию, где и «проработала» до глубокой осени… Самое удивительное заключалось в том, что адаптация к новой профессии прошла очень легко — и вообще, новые впечатления помогли Миле забыть о всех своих горестях последних двух лет… Девчонки, в коллектив которых она попала в Венгрии, встретили ее достаточно доброжелательно. Единственное — после того, как Люда проболталась, что когда-то закончила школу с золотой медалью, — ее сразу окрестили Медалисткой, и кличка эта намертво прилипла к Миле. Впрочем, клички были у каждой из ее «коллег».
Как ни странно, новая «работа» избавила Людмилу от гнуснущего чувства одиночества, да и в материальном плане дела Карасевой пошли намного лучше. Она приоделась, много занималась на тренажерах, снова начала интересоваться музыкой, фильмами — и вообще, жизнью… Попадались ей, конечно, и совсем противные клиенты — но что делать, издержки есть в любой работе…
Ни с кем из девчонок, «трудившихся» в Венгрии, Мила очень близко не сошлась, но приятельские отношения поддерживала со всеми. Или — почти со всеми… Она уже не была той наивной простушкой, приехавшей в Ленинград летом 1990 года, которая готова открыть душу каждому встречному… Девчонки-путанки из «коллектива» Сан Саныча скорее играли в подружек, чем были на самом деле — каждая держала с другими ухо востро… Закон был простым: расслабишься — подставишься, поимеют тебя за «спасибо» — клиента денежного перебьют, а то и «обнесут» при удобном случае…
