Вставайте, граф, пела Наталья, рассвет уже полощется… Еще чуть-чуть. Я должен собраться. В доме возможности переждать круги перед зыркалами не будет. Не дадут. «Зиг-Зауэр» хорошая машина. Калибр семь-шестьдесят пять, но этого хватит.

Вставайте, граф… Вперед. Рассвет уже…

Задержание Ливера было первым успехом в операции «Терминатор». И хотя с самого начала стало ясно, что Лавров — всего лишь мелкая сошка, именно через него появилась возможность обезвредить взрывное устройство в жилом доме на Расстанной. Предотвратить гибель многих десятков людей. Дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки. Так в оперативно-следственной практике бывает довольно часто. Первоначальный сбор информации, выработка версий, опросы свидетелей, огромный труд десятков, иногда сотен людей… и никакого результата. Проверки, запросы, опросы, допросы — и снова безрезультатно. Дело начинает казаться совершенно глухим. Как вдруг… На самом деле, разумеется, не вдруг. Не просто так. Не случайно. А ценой упорного, изматывающего и физически, и морально труда. Какой мерой его мерить? Нет такой меры, не придумали еще.

Первый успех в деле Терминатора переоценить было невозможно. Но и особых причин для ликования тоже не имелось: в жилом доме где-то на Гражданке установлено очередное взрывное устройство. Не исключено, что и оно находится в боевом положении. Убедиться, что это не так, можно только при обнаружении. Или по истечении двенадцати часов с момента установки, ведь именно за двенадцать часов часовая стрелка описывает круг. Этот срок истекал ориентировочно в шесть утра следующего дня. Вечность, если ждешь.

А кроме этого в руках у преступников — еще около шестидесяти килограммов тротила, детонаторы, гранаты, огнестрельное оружие. Да и сами преступники во главе с шизофреником — на свободе. Все они поименно известны, следствие располагает их фотографиями, приметами и дактилоскопическими отпечатками. Задержание членов банды — только вопрос времени. Но времени-то и не было. Взрывы могли прозвучать в любой момент. Что значит могли прозвучать?

Два взрыва уже прозвучали. Погибли более десяти человек. Среди них два сотрудника милиции. Погиб офицер ФСБ. Третий взрыв предотвращен менее чем за два часа до срабатывания. По городу уже начали ползти слухи… ФСБ по своим каналам запустило контрслухи.

Даже первые показания Лаврова раскрывали странные отношения внутри банды. Из них следовало, что один из основных фигурантов, бывший морской пехотинец с элитной подготовкой разведчика-диверсанта, убит своими же подельниками. Взорван вместе с тремя бомжами в том самом расселенном доме. Это никак не укладывалось в рабочую версию следствия. Согласно ей, Алексей Воробьев был активным членом группы, лично выезжал на место взрыва в Агалатово. Более того, человек, сильно похожий на Воробьева, был зафиксирован оперативной видеосъемкой на месте второго взрыва. Но — после взрыва!

А на пресловутой даче в районе Первомайского якобы содержится в качестве заложницы сожительница Воробьева — Наталья Забродина. В свете всего сказанного ее жизнь явно находится под угрозой. Особенно учитывая личность приставленного к ней надзирателя — Ивана Колесника, насильника и убийцы.

Ванька по-хозяйски развалился в кресле. Ноги в тапочках он положил на стол. Такое он видел в американских фильмах. Для полноты картины прапор положил на стол и пятизарядный полуавтомат «Маверик-Моссберг». И стал теперь Ванька крутым техасским парнем на собственном ранчо. Рядом с короткоствольным помповиком стояли бутылки с пивом. Две целых и три пустых. Уезжая, Семен запретил пить. Ванька и не пил — у него было занятие поинтересней. Но потом интерес угас и выпить захотелось — спасу нет!

А в холодильнике было полно и пива, и водки. Да что я, попить не могу? Я, бля, не водила. Мне за руль не садиться. Интеллигенты херовы!

После таких мудрых рассуждений Прапор сел пить пиво. Иногда снизу, сквозь закрытый люк подвала, доносились стоны. Значит, сучка еще не сдохла… Ладно, потом добью. Успею.

Ванька выкушал уже три бутылки, сходил на улицу облегчиться. Небо прояснилось. Ночью, видать, подморозит. Ничего, тут и дров полно, и масляные радиаторы везде. За электричество Дуча платит, чего жалеть-то? Он перекурил на свежем воздухе и вернулся в дом. Сел в кресло и закинул ноги на стол. Хорошая, бля, житуха у этих интеллигентов. Ванька откупорил четвертую бутылку своим коронным номером… оконное стекло разлетелось вдребезги. Что-то короткое, опасное, просвистело в воздухе и с силой врубилось в стену. Ванька машинально повернул голову. Вонзившись на половину короткого штыка в деревянную перегородку, мелко вибрировала саперная лопатка! Ванька оторопел. Он смотрел на отполированный руками черенок шанцевого инструмента… а справа продолжало звенеть оконное стекло. Когда Прапор повернул голову направо, в лицо ему улыбнулся покойник Птица. Ванька выронил бутылку.

— Не узнал? — спросил мертвяк негромко.

— У-у-у, — замычал Ванька. Если бы не помочился три минуты назад, обязательно наделал бы в штаны. — У-у-у…

— Значит, узнал, — сказал Птица. Он больше не улыбался. Из разбитого окна тянуло холодом. Как из Преисподней, когда она выпускает мертвяков в мир живых. Птица приставил ствол ружья к глазу прапора и спросил:

— Где Семен? Быстро!

Черный дульный срез с отверстием, в которое можно просунуть палец, закрыл для Ваньки половину мира. Вторым глазом он видел черенок саперной лопатки. Он молчал. Он молчал потому, что не слышал вопроса. Пустой мочевой пузырь судорожно сокращался, из ствола тянуло могильным холодом.

— Где Семен?

— А-а-а…

— Быстро, гнида интендантская! Зарою.

Прапор не мог отвечать, он все еще находился в сильнейшем шоке. А Птица не мог ждать… В любой момент в затылок легко могла войти пуля калибра семь-шестьдесят пять. Он подхватил «моссберг» и резко ткнул прапору концом ствола в солнечное сплетение. А-ах! — вырвалось из Ванькиной утробы. Ударом приклада Птица сбросил его на пол… для гарантии впечатал приклад второго ружья в печень.

В первую очередь следовало найти и нейтрализовать Дуче. Он представлял совершенно реальную опасность. Несмотря на инвалидность, Сема был ловок. А главное — хитер и беспредельно жесток.

Птица сразу заметил крышку люка. Вот он, вход в зиндан. Потом! Извини, Натаха, но — потом. Сейчас нужно обезвредить Сеню с его швейцарской машинкой «Зиг-Зауэр». Где ты, Сема? Я пришел за тобой из взорванного дома, принес весточку с того света, приветы от бомжей… Тебе что — их жалко?

Птице было очень трудно. Он толкал двери концом ствола. Если не хотели открываться, выбивал ногой. И влетал в помещение низом, по — над полом. В боку ворочалась раскаленная кочерга. Темные пятна плыли перед глазами, кружилась голова. На все это можно было бы наплевать, но он боялся пропустить выстрел. Если Дуче выстрелит первым — все пропало! Все впустую… ну, нет, мужчинки, я еще жив! Он вышибал ногой замок очередной двери, замирал на секунду от боли и влетал в комнату в партере, как говорят борцы.

Одну за другой Птица быстро обошел все комнаты, сортир, кухню, две кладовки.

Дуче нигде не было. Не было и признаков его присутствия: одежды, обуви, сигарет… Где он? Неужели внизу, в подвале? От этой мысли стало страшно.

— Где он? — спросил Птица у Ваньки. Прапор скулил, катался по полу. Крупные капли пота выступили на мясистом мурле. Чем-то он напоминал поросенка, который почувствовал нож в рукаве хозяина.

— Где он? — повторил Птица и наступил Ваньке на горло. Ствол ружья уперся в пах. Ванька замер, замолчал.

— Бо-больно, Леша… больно.

— А мне нет, — ответил Птица. — Где Дуче? Уехал?

— Да, — выдавил Ванька. Это была первая стоящая информация, которую удалось получить от него. Птица почувствовал мгновенное облегчение. «Ясно, слинял гад, — думал Леха. — Я и сам мог бы догадаться… машины-то нигде не видно». Он тяжело опустился в кресло. Невидимый истопник в боку все еще орудовал своей кочергой. Ветер из разбитого окна холодил лицо. Нужно встать и спуститься в подвал. Сейчас, я посижу еще одну секунду… сейчас я встану… А, чертов истопник!