– Ты останешься здесь, ладно? Рядом с грузовиком. Я, наверное, далеко не уйду. Перестань смотреть на часы, меня это раздражает.

– Прости, – повторила она, и, точно в кошмарном сне, ее взгляд снова скользнул по циферблату. – Значит, ты перекидываешься на закате, как в «Альманахе фермера»? Или в полной темноте? Потому что, знаешь ли, полнолуние как раз сегодня?

– Я знаю, – сказал Дерик, и голос его прозвучал как-то… сипло, что ли? Сара искоса глянула на него и заметила, что он мечтательно смотрит на небо. – От захода солнца до восхода. Вот когда мы бегаем с Ней.

– Л-л-ладно. Если понадоблюсь, я буду лежать, съежившись, в спальном мешке.

Она направилась к грузовику, но он с быстротой мысли схватил ее за руку и мягко остановил. Сара заметила без всяких эмоций, словно под воздействием наркотиков, что ногти у него очень длинные и загибаются вниз.

Да, это напоминало воздействие наркотиков. Она была испугана, и мозг ее пытался помочь ей справиться со страхом, как бы перезагружая систему.

«Ах, Сара, ради бога! Это же Дерик!»

Если забыть о том, что он произвел на нее довольно дурное впечатление, когда попытался ее убить, он скорее съел бы свою левую руку, чем причинил ей зло.

Да-да, именно так. Саре полегчало, хотя зрелище этих ногтей – точнее, когтей – несколько обескураживало.

– Ну что? Что такое?

– Оставайся рядом с грузовиком, – повторил он, и – нет, ей не почудилось – он действительно говорил с трудом.

– Ладно, – кивнула она. – Ты уже мне об этом сказал. Ладно.

Потом он целовал ее, почти пожирал, его язык был у нее во рту, он приподнял ее над землей, а его руки крепко обхватили ее спину. И он казался – как будто крупнее? возможно ли такое? Или, может быть, он просто казался крупнее сейчас, потому что должен вот-вот перекинуться?

Его губы двинулись к ее горлу… и тут он резко отпрянул.

– Да, – прошептала она, почти задыхаясь. – Это было… любопытно. Нельзя ли теперь отпустить мою руку?

Дерик отпустил ее и начал быстро снимать с себя одежду – единственный раз, когда у нее на глазах он разделился еще быстрее, это когда они впервые собирались заняться сексом. Неужели только позавчера?

– Спокойней, – сказала она, когда молния на его джинсах «Левис» расстегнулась в одно мгновение.

Она услышала что-то – неужели он скрежетал зубами?

Нет, он преображался. Если бы она сморгнула, то пропустила бы этот момент. Дерик упал на руки и на колени, его белокурые волосы удлинились, ногти зарылись в землю… и вот уже огромный волк смотрит на нее, волк в шкуре точно того же цвета, что волосы у Дерика, волк с зелеными глазами, похожими на лампы в темноте.

Волк подался вперед, Сара наклонилась к зверю – или к человеку? – и он ткнулся в нее носом. То был быстрый обнюхивающий поцелуй, а потом он испустил рык, и Сара отвернулась так быстро, что чуть не потеряла равновесие. На краю их лагеря стоял волк поменьше, и волк этот был в нерешительности, словно не решался нарушить границы их территории. Это был зверь угольно-черного цвета, с золотисто-желтыми глазами, какие бывают у черно-рыжих кошек. И очень маленький, действительно очень маленький. Дерик перестал рычать и прыгнул к волку. Просто потрясающе – насколько он был больше того, другого.

Они обнюхались, и Сара заметила, что Дерик, несмотря на свои огромные размеры, чувствует себя непринужденно и пытается держаться так, чтобы второй волк не испытывал страха. Мелкий волк робел, пятился, но не убегал.

Тут она поняла: второй – это волчица. И они уходили… они уходили вместе! Без всяких рассуждений эта мохнатая сука ушла и увела ее предполагаемого убийцу-друга – фальшивого жениха.

– Шлюха! – бросила им вслед Сара и пнула шину грузовика.

Дерик примчался к стоянке наутро, привлеченный запахом жареного бекона. Он был такой расслабленный и в таком хорошем настроении, что не сразу понял, что что-то не так.

Наверное, этого следовало ожидать. Ведь Сара – человек, пусть и весьма необыкновенный. А он взял и превратился в волка у нее на глазах. Для нее это было, наверное, очень странно. Он думал уйти в лес минимум за полчаса до захода солнца, чтобы избавить ее от этого, – надо признаться, – странного зрелища, а потом решил плюнуть. Он – такой, какой есть, а если ей это не нравится, ничего не поделаешь.

А кроме того, ему хотелось, чтобы она видела. Видела его во всей красе и не испугалась.

– Что случилось? – спросил он наконец после долгого молчания.

– Ничего.

– А-а… Тебя что-то расстроило?

– Нет, – солгала она.

– Вот как. – Ей-богу, он понятия не имел, что теперь делать. Сара врет, и он знает, что она врет, и, наверное, она знает, что он знает, что она врет. Так что это за штучки? – Значит, ночью все было хорошо?

– Прекрасно.

– Вот и ладно. – Сказать ей, что она врет? Не обращать внимания на то, что она врет? Сказать ей, но в то же время простить за то, что она врет? Наврать самому? – Ты скисла потому, что я не принес кролика? Я думал об этом, но, честно говоря, свежевать его и чистить – такая тягомотина, вряд ли ты…

– Мне это все равно, Дерик.

– Вот как.

– Вот так, – сердито бросила она, вороша в костре кочергой.

– Как – так? – Он потянулся, чувствуя приятную усталость. – А бекона не осталось?

– Ты прекрасно знаешь, что осталось. Где эта как-там-ее-шкуру?

– А? – Дерик выпрямился, сбитый с толку.

Она не дурачится. Нисколько. Она по-настоящему злится. От нее пахнет, точно как от костра.

– Что? Какая муха тебя укусила? Что случилось?

– Та поросшая волосьем шлюха, которую ты взял с собой вчера вечером, если ты не помнишь. Вот что.

– Поросшая волосьем… а, ты о Менди?

– Ха, Менди, – фыркнула она.

– Она не поросшая волосьем шлюха, – стал оправдываться Дерик. – У нее своя бухгалтерская фирма. И ее здесь нет. Она пошла домой.

Сара потрясла перед ним лопаточкой, и он увернулся от капель горячего жира.

– Знаешь, мне нужно только одно – правда. Скажи мне правду, хорошо? Обещаю, что не стану беситься.

– Но ты уже бесишься, – заметил он, думая, сумеем ли он проползти под огнем. Правда состояла в том, что ему было болезненно интересно, что сделает с ним ее сила, если она будет только беситься, но не защищать свою жизнь? Может, просто нашлет на него перхоть или устроит растяжение связок? – Бесишься по-настоящему.

– Заткнись. Вы что, занимаетесь этим, когда убегаете в лес?

– Этим… а! – Он рассмеялся с облегчением и тут же уклонился от удара лопаткой. – Сара, чтоб тебе пусто было! У Менди есть пара. Мы сходимся только для охоты. Запомни: вас гораздо больше, чем нас. Очень редко можно встретиться с кем-то из нас в лесу. Поэтому мы объединяемся. Она была одна, потому что сегодня его очередь сидеть дома с детенышами.

– Хм-м… – Сара уставилась на него, сузив глаза, но он понял, что ей полегчало.

– Поверить не могу! И ты все утро из-за этого злилась? – Дерик с трудом пытался сдержать смех: вряд ли это поможет ее успокоить. – Могущественнейшая в мире волшебница ревнует к какому-то бухгалтеру!

– Я не ревную, – пробормотала она. – Просто хочу знать, вот и все.

– Ну вот, теперь знаешь. И спасибо за вотум доверия, кстати. Да, мы, оборотни, такие распутники, что занимаемся этим с любым движущимся объектом.

– Я ничего такого не говорила, – промямлила она.

– Нет, говорила.

– Ну, прошу прощения, – сердито сказала она.

– И потом, я никогда больше не пойду с другой особой женского пола. Я предпочту… – И он резко закрыл рот.

– Что предпочтешь?

– Предпочту вот этот бекон, и побыстрее. Я умираю с голоду!

– А Вселенная, – холодно проговорила Сара, – сама позаботится о себе.

– Серьезно, – сказал он некоторое время спустя. – Это вправду глупо.

– Да заткнись ты, – бросила она, но Дерик понял, что она больше не злится.

Пусть сейчас она не благоухает розами, зато взялась поджаривать целый новый фунт бекона – и только для него одного.