С тех пор, стоило правоохранительным органам проявить интерес к деятельности «Сухаря», он гордо поднимал знамя этой истории. И враг бежал…
Но вот опять активизировался Ковальчук. Да еще журналист этот, Паганель местного разлива, который у Ковальчука на побегушках. На прошлой пресс-конференции вон как очками поблескивал. Самые противные вопросы из его угла и звучали.
А факты ему наверняка дружок-оперок сливает.
А что, если журналиста того к себе пригласить, кино устроить?.. «Занятное кино может получиться», — оживился Сухарев, ослабляя ремень на туго сидящих брюках.
— Вероника! — позвал он секретаршу. — Пригласи на завтрашнее мероприятие этого господина. — Сухарев протянул девушке визитку с координатами Модестова. — Вот мы этим щелкоперам перышки пообломаем, — бизнесмен был доволен получившимся каламбуром.
— Самуилыч, ты мне все рассказал? — Ковальчук проявил свойственную ему подозрительность, стоило мне сообщить о приглашении Сухарева. — Можешь считать меня параноиком, но мне эта история не нравится.
— Чего ты, все складывается очень даже любопытно, — ответил я Ковальчуку.
Я совершенно искренне недоумевал, что именно так беспокоит приятеля. У милицейского начальства, между прочим, тоже бывают приступы откровенности с прессой, и тоже — с ограниченным контингентом, так сказать, с проверенными людьми. Им очень грамотно сливается ну просто сенсационная информация. Очевидно, у Сухарева тоже накопилось нечто такое, что неплохо было бы «честно и откровенно» предать гласности. И в знак особенного расположения к некоторым журналистам — в том числе из лагеря явных оппонентов — именно им и подбросить матерьяльчик. Дескать, нет у меня от честных людей секретов, как бы вы плохо ко мне ни относились.
— Ладно, только обозначь мне свое присутствие на местности, — сказал Ковальчук.
«Если не раскручу Сухарева, век славы не видать», — решил я, возвращаясь домой вдоль Фонтанки.
Вообще говоря, кроме двух голодных животных — кошки Ксюши и кота Миши, — дома меня никто не ждал. Любимая девушка, которую пару лет назад привлек мой трогательный (так она говорила) вид и доставшаяся мне по наследству от тетушки, уехавшей в Бразилию, квартира на Колокольной улице, с полгода назад ушла. Наверное, мой вид перестал ее трогать. А квартира требовала серьезных капитальных вложений. Плюс ко всему я решительно не понимал, зачем люди женятся, а потому жениться не хотел. Лиля терпела, потом делала вид, что терпит, потом собрала вещи. Впрочем, она была так искренна во всех своих порывах, что я ее ничуть не осуждаю. Зато у меня появились Ксюша с Мишей — всегда благодарные слушатели. Правда, однажды Ксюша выпрыгнула из окна пятого этажа, и я целый день мучился — может, Лиля в своих упреках была права? Но Ксения вернулась в тот же вечер…
Разработка Сухарева считалась в нашем агентстве перспективной темой. Во-первых, защита авторских прав — дело новое и обещающее большой общественный резонанс. Во-вторых, глава Гильдии авторов и видеопроизводителей вел себя нагло, а потому нажил себе множество врагов — и среди коллег, и в правоохранительных органах.
С помощью ГАВа Андрей Викторович быстро взял под контроль всю пиратскую видеопродукцию в Питере. Компании, занимающиеся распространением «псевдухи», в один прекрасный день получили факсы с текстом следующего содержания:
«Наша Гильдия начинает управление правами на следующие фильмы (перечень). Просим воздержаться от их незаконного распространения».
В качестве альтернативы предлагалось «законное» распространение этих фильмов — путем приобретения соответствующей лицензии у ГАВа. За каждую копию фильма Гильдия требовала — как она утверждала, согласно Постановлению Правительства РФ от 1993-го года — от 5 до 10 процентов ее стоимости.
Тем, кто не понял, что альтернативы ГАВу нет, пришлось вскоре осознать свою ошибку. Не прошло и полгода, как к каждому из них представители Гильдии нагрянули вместе с работниками районных ОЭПов. Вся продукция изымалась. ГАВ же проводил экспертизу изъятого и давал заключения о том, что продукция эта — пиратская. Провинившийся владелец торговой точки попадал в суд. Его ждали штраф и конфискация.
После этого он шел в Гильдию без лишних раздумий.
Таким образом районные отделы по экономическим преступлениям фактически становились — пусть и невольными — подельниками Сухарева. Сам Сухарев гордился сотрудничеством с милицией и прилюдно объявлял благодарность наиболее отзывчивым сотрудникам ОЭПов.
Так все и шло у Сухарева тихо-мирно. Но вот в прошлом году известный режиссер Алексей Сапожкин, автор «Особенностей национальной пахоты», снял новый блокбастер: «Особенности национальной закалки».
— Как получилось, что «Особенности закалки» уже появились в продаже?! — кричал Сергей Емельянов (генеральный директор ООО «Кинокомпания ЧТВ»— эта компания владела правами на новый фильм Сапожкина) на стоящего перед ним навытяжку сотрудника агентства по защите авторских прав «Аванпост».
— Мы чуть-чуть опоздали, — оправдывался представитель агентства. — За день до нашего письма сухаревский ГАВ выдал свою лицензию. На пять тысяч копий.
Одна из таких копий, на которой была наклеена голограмма «Г» (Гильдия), лежала перед Емельяновым на столе.
— Да по какому праву Сухарев занимается беспределом?
— Он нашел лазейку в законе об авторских правах и теперь умудряется выигрывать дела в судах, доказывая, что может защищать права авторов, не спрашивая их согласия, — пытался объяснить представитель агентства. — Не удивлюсь, если он начнет выдавать лицензии на фильмы Спилберга, которые тот еще не снял…
— Что ж, война так война, — Емельянов решительно затушил сигарету и сунул коробку с сухаревским вариантом «Особенностей» в портфель. Он сел в автомобиль и направился к зданию на Исаакиевской — в прокуратуру Петербурга.
Пресс-конференция «для избранных», на которую меня пригласили, должна была состояться на Каменном острове — острове правительственных и прочих резиденций. Выруливая на Каменноостровский проспект на редакционной «четверке», я услышал перезвон колоколов. «Что ж, — подумал я, — все же не марш Мендельсона».
Мендельсон перестал мучить меня еще ночью. Очевидно, моя интуиция сочла нужным прекратить борьбу с видеобизнесменом. Не предупредив меня об этом.
— Здравствуйте, проходите пожалуйста! — девушка на входе в офис Сухарева обрадовалась мне как родному. — Гости уже собираются в Лиловой гостиной.
Признаться, я ничего не знал о цветовой гамме имеющихся в здании гостиных, а потому решил побродить по Сухаревскому обиталищу. До начала пресс-конференции оставалась еще куча времени (ко всем прочим недостаткам я имею еще и дурацкую привычку всюду приходить заранее). Мебель красного дерева, мебель кожаная, аквариумы с пираньями, бассейны с живыми дельфинами, на стенах — картины, достойные (по крайней мере, на первый взгляд) Эрмитажа и Третьяковки.
Словом, условия работы сухаревских служащих были вполне приемлемыми и не противоречили трудовому законодательству.
В какой-то момент мне «приспичило». Зайдя в место общественного пользования, я присвистнул. Даже в нашем депутатском дворце, который школьники в рамках обзорных экскурсий посещают, в частности, из-за роскоши оборудованных там уборных, намного меньше зеркал, фарфора и позолоты. Из кабинки, дверь которой была украшена копией петергофского Самсона, вышел Андрей Сухарев. На ходу застегивая брюки, он расплылся в приветствии:
— Светилам отечественной журналистики и борцам за правду и справедливость — виват! Михаил, счастлив вас видеть на нашем маленьком собрании. Присоединяйтесь к нам скорее.
Когда я вошел в Лиловую гостиницу, то сначала подумал, что ошибся дверью. Обстановка в гостиной не располагала к проведению официального мероприятия. Юноши с голыми торсами и бабочками на шее, богемной внешности мужчины средних лет, кто-то из коллег, чья репутация всегда была несколько сомнительной, — таков был контингент собравшихся.
