— Ольга Игоревна будет к пяти, — выплыла из кухни Аллочка. Она кокетливо улыбнулась. — Завтракать будете, Вячеслав Михалыч? Или?..

Аллочку тоже подобрала Оля — в агентстве по найму прислуги, как и полагается. Молоденькая хохлушка была педантично аккуратна, исполнительна, вежлива — идеальная домработница. Ещё она прекрасно готовила и криком кричала от наслаждения, когда отдавалась. Иногда Славка думал, что секс с хозяином входит в реестр оговорённых услуг. По этой части, в отличие от всех остальных, у Оли было явное отставание.

— Давай отложим «или», — ответил Славка. — Устал. Что у нас на завтрак?

Аллочка кокетливо поджала губки.

— Гренки и омлет, всё как вы любите.

Ольга появилась в пять, с ворохом пакетов, шуршащих чем-то дамским.

— Алла, это в спальню, — скомандовала она и прошла в гостиную. Упала в кресло, вытянула длинные ноги и заявила в пространство: — Алла, сок! Привет, дорогой! Нормально сыграл?

— Нормально.

Блондинка, при фигуре, с правильным славянским ликом — в сорок четыре года Ольга цвела зрелой женской красотой. Лоском, дорогой простотой облика жена на все сто соответствовала гостиной. Настоящая леди.

— Как там зал, прилично был заполнен?

— Прилично. От и до.

— Угу… — Ольга в задумчивости пощёлкала пальцами. — Так, через пару недель перечислят, и можно ехать…

— Куда ехать? — удивился Славка.

— Славик, ну что за «куда»? — обиделась Ольга. — В Финляндию. Дом смотреть. Я тебе год об этом говорю. Сколько можно жить позорищем… Я уже всё нашла, в Кемиярви.

— Ладно, в Кемиярви, так в Кемиярви, — не стал спорить Славка. Действительно, о покупке дома Ольга говорила не в первый раз, и если нашла — значит, нашла лучший вариант.

— Вот и договорились. Значит, так. В среду мы идём к Сив-цовым на юбилей. В субботу у Шурика выставка открывается, надо быть, — Ольга снова щёлкнула пальцами. — В понедельник я сама, в четверг к Эльвире на просмотр.

— Какой ещё просмотр? — нахмурился Славка.

— Забыл? «Олива», режиссёрская версия.

— Это весь список?

— Пока весь, дальше я тебе потом скажу. Всё равно забудешь.

— Ладно. Яволь.

Славка с хрустом потянулся и встал.

— Ты куда? — поинтересовалась Ольга.

— Пройдусь, подышу…

На улице накрапывало. Загорелые плечики лета оделись в жёлто-серый бушлат, и уже тянуло по воздуху опустошающей, вынимающей душу тоской, которая накатит осенью.

Славка шагал, не озадачиваясь маршрутом, просто так, куда ноги приведут. Привели на стык Невского и Владимирского. Сорок девятый дом по-прежнему стоял на углу кирпичным кораблём, и окна были те же, полукруглые, только вывеска сменилась. В восемьдесят девятом «Сайгон» закрыли на плановый ремонт, который растянулся на целую пятилетку, да так и не открыли. «Сайгон» ушёл по-английски. Некоторое время на его месте пробыл винный барчик с игральными автоматами, после — магазин сантехники. Теперь, уже лет десять, на крыше углового дома буржуазно светились неоновые буквы «Рэдиссон». Бывало, Славка проезжал мимо и ставил в памяти галочку — зайти туда, тяпнуть чего-нибудь по старой памяти. Так и не зашлось.

Славка потянул на себя по-прежнему тяжёлую дверь. Та скрипнула, как дверям в хороших домах не полагается…

С порога ударил — не в ноздри, а под дых — знакомый запах: сладковато-терпкая смесь кофе, дыма, множества человеческих тел. Кофейные автоматы возвышались над стойкой, лица мельтешили в полутьме, собравшиеся гомонили на разные голоса.

«Воспроизвели так воспроизвели…» — ошарашенно подумал Славка. Он принялся лавировать в толпе, выглядывая место за столиком, — похоже, в новом «Сайгоне» присаживались к незнакомым так же запросто.

Не так. Что-то в этой имитации было не так. Славка пытался сообразить, что же его смущает. Мебель, запах, вид и шум толпы — всё совпадало с воспоминаниями. Даже… Славка опешил, когда узнал в сидящем за столиком мужичке Борю Полчерепа — знаменитого «перехватчика» с Литейного, лучшего знатока антиквариата в городе. Боря, как обычно, тихонько сидел, не снимая берета — прятал травму головы, — и пил кофе. И не особо постарел. Мерещится…

Дальше — больше. У стойки хохотала басом, встряхивая рыжей гривой, баба, один в один похожая на Янку. И не с кем-нибудь хохотала — с тоненьким пареньком нечёсаного вида. Точно — мерещится. Славка крутил головой, встречая знакомые, полузнакомые и просто мельком виданные лица. Он уже перестал удивляться увиденному, когда сбоку окликнули. Так, как называла только… Славка обернулся. Из-за столика смотрела и улыбалась Пат — повзрослевшая, уже не двадцатилетняя, но всё такая же — фарфорово-изящная, белокожая, и в глазах тот же омут.

Рядом с Пат было и свободное место.

— Ты… Ты здесь откуда? — выдохнул Славка.

— Откуда и все, — улыбнулась Пат.

— А все?..

— Остались.

Дверь заскрипела, и в зал ввалилась хохочущая компания. Смуглый черноволосый парень в косухе обнимал за талию крошечную девицу с множеством косичек и в феньках до локтей. С ними мужик лет сорока — рыжеватый хайр до плеч, гитара на ремне.

— И давно ты здесь… осталась?

— В тридцать два. Считай сам, — лукаво улыбнулась Пат.

— А другие?

— По-разному.

— Пат, я не понимаю. Как можно здесь остаться?

— Да так… Сердцем. Здесь такое место, Слав… Чужие видят то, что снаружи, но некоторым удаётся заглянуть… — Пат замялась, подбирая слова. — Заглянуть ненадолго и увидеть.

— Наш «Сайгон»?

— Ну конечно, — развела ладони Пат, будто предлагая: владей.

— И сюда можно заглядывать?

— Только раз можно заглянуть и выйти. Ты, видимо, так и попал, если не понимаешь ничего.

— Угу. Я в бар зашёл.

— Значит, выйдешь потом. А для оставшихся дороги назад уже нет.

— Всё равно не понимаю, — потёр виски Славка. — И как здесь остаются?

— Да так. Остаются… Те, кто хочет остаться. Насовсем. Те, кто решил, — Пат притихла, затем подняла глаза на Славку. — Рассказывай, как у тебя и что?

И Славка рассказывал. О том, что всё в порядке, дочь в Англии, а в Кемиярви скоро будет дом. О том, что воевать ни с кем уже не нужно и его концерты снимают для центрального телеканала. О том, что публика теперь чинная и время колокольчиков, похоже, прошло. Об Аллочке и об Ольге. О том, что почти не знает собственной дочери…

Пат слушала внимательно, перебирала его пальцы и опять казалась родной и неведомой одновременно… Наконец накрыла Славкину ладонь своей, итожа разговор.

— Слав, утро уже. Тебя, наверное, дома потеряли…

Славка хотел было возразить, задержаться ещё ненадолго.

Пат заметила.

— Иди, иди. Потом, если… — и замолчала, не стала договаривать.

Дома было тихо: Ольга спала в своей спальне, Аллочка в своей. Славка сварил кофе, прошёл на цыпочках в кабинет и устроился за столом. Там и проснулся, когда вошла Ольга.

— Это как понимать? — подняла брови жена.

— Задремал. Задумался…

— Чем озадачился?

— Да так… Встретил вчера кого не ожидал.

— Например?..

Славка сглотнул.

— Серёжу Онопко. И Любку Дачницу.

— Ты чем сознание расширял? — поинтересовалась Ольга.

— Почему сразу — расширял?

— Ты же мне сам некролог показывал. И говорил, что Онопко погиб в автокатастрофе. А Дачница загнулась от передоза, — поджала губы Ольга.

— Правда, было, — кивнул Славка. — Как же так…

— Как-как — пить меньше надо. Ладно, я вот зачем пришла. У Шурика выставка сдвинулась, понедельник я перенесу. В четверг можно уже в Финляндию. Недельку поскучаешь без Аллочки, — хмыкнула Ольга.

— В каком смысле «поскучаешь»? — оторопел Славка.

— В том самом. В соительно-совокуплятельном. Да не переживай ты, я не против. Думаю, может зарплату ей повысить за снятие твоего гормонального стресса?..

Хлопнув дверью парадного, Славка вышел на улицу. По небу стелилась серая рванина облаков. Ветер задувал под куртку, гнал по коже мурашки. Славка шагал куда глаза глядят. Серёжа Онопко разбился в девяносто первом. Насмерть, из машины его вынимали по частям. Любка… он ещё участвовал в складчине на похороны, за душой у Любки не было ни гроша. Потом…