Чуть выше среднего роста, с уставшим взглядом мужчина, больше напоминающий разрезом глаз и слегка приплюснутым носом азиата, нежели кавказца, медленно провел ладонью по шершавой стене сторожевой башни, прямоугольной, серой свечой устремившейся к свинцовому небу, и вздохнул:

– Когда-то наши предки встречали здесь врагов…

– Умалат, – с мольбой в голосе обратился лежащий на земле человек, – я не знаю, что на меня нашло. Но позволь искупить свой грех? Я могу стать шахидом!

Его лицо было распухшим и синим. Один глаз вытек. Вместо него зияла страшная рана. Губы разбиты. Он говорил, почти не открывая рта. Казалось, голос шел изнутри, как у чревовещателя, и от этого становилось жутковато. Залитая кровью защитного цвета куртка была разодрана. Штаны до колен спущены.

Внизу простирались луга с островками рощ в лощинах. Курился туманом перевал.

– Отец моего прадеда строил такие башни, – как ни в чем не бывало продолжал мужчина, которого лежащий на земле несчастный назвал Умалатом. – Они определили границы Ичкерии и завещали нам не пускать сюда врагов.

– Мы делаем это как можем, Умалат. – средних лет, бритоголовый чеченец в черном берете с огромным значком хрустнул зажатыми в кулак грецкими орехами, распрямил ладонь и стал отбрасывать пальцами скорлупу. – Но у нас сильный и коварный противник.

– И еще много предателей. – Умалат опустил взгляд на избитого и плюнул: – Собака!

– Такие, как Ахмед, должны в назидание другим умирать долго! – чеченец в берете забросил орехи в рот и стал с задумчивым видом жевать.

– Надо передать Амиру Гудермесскому, чтобы наказал всю семью этого негодяя, – принял решение Умалат.

– Умоляю тебя, не делай этого! – запричитал Ахмед. – Ты же благородный человек! Ты настоящий нохча! Мне даже нельзя лежать здесь, чтобы не осквернить обуви на твоих ногах. Мудрейший, прошу тебя!

– Заткнись! – Умалат топнул ногой, и Ахмед затих.

– Здесь, наверное, со времен Шамиля ничего не изменилось, – неожиданно вновь заговорил боевик в берете.

– Красиво, – выдохнул Умалат.

Рослый бородач с нависшими над глубоко посаженными глазами косматыми бровями ткнул ногой в бок Ахмеда:

– Смотри, шакал! Аллах подарил тебе счастье жить на этой земле, а ты продаешь ее неверным!

– Как думаешь, Мажид, – Умалат посмотрел на бородача, – в отряде у Висангари еще есть предатели?

– Не знаю. – Мажид пожал плечами и перевел взгляд на Ахмеда: – У него надо спрашивать.

– Он теперь готов говорить что угодно, ведь все равно умрет, – резюмировал боевик в берете.

– Ахмед, – Умалат сдвинул в сторону висевший на широком кожаном ремне нож и слегка склонился над предателем, – если вчера ты заложил меня, то когда весть о том, что я направляюсь вдоль Шароаргуна, дойдет до твоих друзей?

– Разве они мне друзья? Они вынудили меня работать на себя… У меня не было выхода. Они сказали, что убьют…

– Хватит врать. Я задал вопрос, ответь мне.

– Они уже все знают, – едва слышно сказал Ахмед.

– Совсем ничего не пойму. – Мажид неожиданно сел на корточки, воткнул приклад автомата в землю и посмотрел в единственный глаз Ахмеда: – Почему бы им не расправиться с нами прямо здесь? Отряд Висангари можно потом уничтожить отдельно. Так даже легче.

– Я тоже ничего не могу сказать, – ошарашил Ахмед. – Это были русские. Они знают меня, а я их только в лицо. Я сказал, что должен привести тебя в отряд Висангари, который уйдет в Урус-Керт.

– Как они нашли тебя? – задал Мажид следующий вопрос. – Ты ушел встречать нас один. Здесь не близкий путь. Неужели за тобой следили?

– Я бы заметил.

– Сдается мне, что в Висангари в отряде есть еще предатель, – сделал вывод Мажид и многозначительно посмотрел на Умалата. – И у него есть связь. Может, радиостанция. Он и сообщил русским, куда направляется этот шакал.

Монгол лихорадочно соображал. Многое не сходилось. Ахмед три дня шел в селение, где они должны были встретиться. Почему бы его не перехватить по пути и не узнать все заранее? Зачем ждать, когда он дойдет?

Ответ неожиданно дал сам Ахмед:

– Мне тоже не доверяют, поэтому проверили, не вожу ли я их за нос.

– Придется менять планы, – задумчиво проговорил Умалат.

– Что ты собираешься делать? – бандит в берете перестал жевать.

– Понимаешь, Шахаб, до сих пор все думали, что меня нет в Чечне. Вернее, так оно и было. Из-за этого ишака, – Умалат показал взглядом на Ахмеда, – русские теперь устроят засаду.

– Ну и что? Ты же не пойдешь к ним в лапы?

– Конечно, не пойду. Зато слух о моем возвращении скоро разнесется по всей республике. – он не мигая уставился на Шахаба, пытаясь понять, доходит ли до того смысл сказанного.

– Все равно ничего не понял, – признался Шахаб. – В моем селении все знают, что я воюю на стороне боевиков. Но моей семьи это никак не касается.

– Не зарекайся, – со знанием дела предостерег Мажид. – Просто ты живешь в горах. Туда не дошли еще новые порядки. У нас в районе милиция не дает прохода родственникам моджахедов. С ними боятся общаться соседи. В любой момент могут приехать и арестовать. Иногда и вовсе поджигают дома.

– Кроме этого, у меня много врагов, – стал объяснять Умалат. – Многие из них только и ждут, когда я вернусь в Чечню. Теперь у них появится возможность причинить мне зло.

– Ты имеешь в виду, начнут тревожить семью? – догадался Шахаб.

Вместо ответа Умалат кивнул.

– Монгол перешел дорогу очень известному тейпу, – пояснил Мажид. – Эти люди объявили Умалата кровником. Узнав, что он здесь, они начнут преследовать родственников, чтобы вынудить его прийти к ним.

– Теперь мне все понятно, – дошло до Шахаба.

Умалат не был на родине почти два года. Возвращение планировалось долго и тщательно. Месяц назад он прилетел из Турции через Баку в Махачкалу, где сумел подготовить и провести две очень важные встречи. Он не вез денег. Этим занимаются другие. Его дело – разобраться изнутри в проблемах подполья на всем Кавказе и собрать максимум информации для анализа, который необходим, чтобы определиться с дальнейшей стратегией в южных республиках. Именно такую задачу он получил от английских и турецких опекунов. Его интересовало все. Отношение народа к власти, эффект от акций, которые практически каждый день сотрясали Кавказ, экономическое положение. Конечно, эту информацию теперь легко могла собрать любая иностранная разведка, которая свободно работает в регионе. Но Умалат видел эти проблемы изнутри, и его мнение имело особую ценность. Закончив дела в Дагестане, он доехал на машине до Агвали, где его поджидали Мажид и Шахаб. Оба были рекомендованы ему еще в Махачкале. Если с Шахабом он встретился здесь впервые, то, как оказалось, Мажида знал очень давно, как и тот его. Умалат хоть и с трудом, но узнал в рослом бородаче с обветренным лицом когда-то еще совсем юного паренька, который в девяностых набирался в его отряде первого военного опыта. В компании моджахедов он совершил переход в Чечню, где в одном из аулов их должен встретить человек Висангари и далее переправить в Ингушетию. Транспорт был рассредоточен в расположенных за Урус-Кертом селениях: Чишки и Дачу-Борзой. Однако сегодня на рассвете старик, в доме которого они остановились, разбудил Умалата и рассказал, что встретивший их моджахед перед самым приходом общался со странными людьми, которые приходили с Севера. Умалат тут же позвал Ахмеда. Проводник стал сбивчиво рассказывать о каких-то моджахедах, которые искали короткий путь в Грузию, потом запутался и в конце концов признался, что это были люди, которые несколько месяцев назад вынудили его на них работать. Как оказалось, Ахмед рассказал им, что встретил здесь Умалата, которого потом должен проводить к Висангари.

– Умалат, – позвал Мажид, – тебе не кажется, что этот шакал слишком долго живет?