– Что с тобой, принцесса? – Пак зевнул и потянулся всем своим долговязым туловищем. Мне показалось или он вырос? – Ты как будто лишилась дорогого друга.

Лучше спустить этот вопрос на тормозах. Я помолчала, а потом спросила, уводя разговор в сторону:

– Как ты это сделал? Ну, одежда… Ты одет совсем иначе! А книги, как ты их по комнате летать заставил? Это магия?

Пак ухмыльнулся.

– Чары, – заявил он, как будто это слово хоть что-то проясняло.

Я ответила хмурым взглядом, и тогда он со вздохом объяснил:

– Заранее переодеться не успел, а мой господин, король Оберон, не одобряет смертной одежды при дворе. Так что я воспользовался чарами и привел себя в надлежащий вид – точно так же, как прежде с помощью чар поддерживал человеческий облик.

– Погоди минутку… – Мне вспомнился сон, в котором Робби разговаривал с медсестрой в школе, – Дома есть еще как ты… другие эльфы? Фейри? У всех на виду?

Пак хищно оскалился.

– Мы везде, принцесса, – торжественно ответил он, – У тебя под кроватью, на твоем чердаке, ходим мимо тебя по улицам, – Он ощерился, точно волк, – Источник чар – сны и воображение смертных. Писатели, художники, мальчишки, играющие в рыцарей… волшебный народ тянется к ним, как мошки на огонь. Как по-твоему, почему у детей постоянно возникают воображаемые друзья? Даже у твоего брата такой был! Ушастик, помнишь? Впрочем, это не его настоящее имя. Жаль, подменышу удалось его прикончить.

Мне стало неуютно.

– И… вас никто не видит?

– Мы невидимы либо с помощью чар скрываем свою подлинную природу, – Пак прислонился к дереву и характерным для Робби жестом закинул руки за голову, – Не надо пугаться, принцесса! Смертные мастерски овладели искусством не замечать неожиданное. Хотя иногда некоторые способны разглядеть сквозь дымку и чары. Обычно это совершенно особенные люди – невинные, наивные мечтатели… Они еще сильнее влекут к себе волшебный народ.

– Как Итан, – прошептала я.

Пак странно посмотрел на меня и слегка покривил губу.

– Как ты, принцесса, – Он хотел было что-то еще добавить, но внезапно в темных зарослях хрустнула ветка. Пак тут же подобрался, – Так, нам пора! Опасно долго оставаться на одном месте. Мы привлечем ненужное внимание.

Он рванул по поляне, точно вспугнутый олень.

– Что? – воскликнула я и бросилась вслед за ним, – Ты же говорил – тут дом!

– Небывалое – дом для всех волшебных существ, – объяснил, не оборачиваясь, Пак, – Оно разделяется на территории, или, точнее говоря, дворы. Благий двор – владения Оберона, тогда как Маб повелевает Неблагими землями. При дворах обычно запрещается мучить, калечить или убивать чужих подданных без позволения их владык, – Он покосился на меня и продолжил: – Однако сейчас мы на нейтральной территории, населенной дикими фейри. Тут, как говорится среди вас, людей, каждый сам по себе. За нами может погнаться стадо сатиров, которые затанцуют тебя до изнеможения, а потом по очереди надругаются, либо свора диких волков, которые порвут на куски нас обоих. В любом случае, вряд ли стоит дожидаться хоть одних, хоть других.

Я снова испугалась. Кажется, в последнее время я только и делала, что дрожала от страха! Мне не хотелось оставаться в этом жутком лесу, со спутником, которого я, оказывается, совсем не знала. Я захотела домой! Однако и дом превратился в какое-то страшное место, почти такое же опасное, как Небывалое. Я чувствовала себя покинутой и преданной, чужой в этом враждебном ко мне мире.

«Итан, – напомнила я себе, – Ты делаешь это ради Итана. Как только он найдется, можно будет возвращаться домой, и все станет как прежде».

В зарослях зашуршало громче, ветка хрустнула совсем близко от нас.

– Принцесса! – скомандовал Пак мне в ухо, хватая меня за руку.

Я подпрыгнула и едва сдержала крик.

– Вышеупомянутая нечисть учуяла нас по запаху и догоняет, – Голос Пака звучал почти обыденно, но в глазах сквозило напряжение, – Если не хочешь, чтобы первый день в Волшебной стране стал для тебя последним, давай поспешим.

Я оглянулась: дверь, в которую мы вошли, стояла посреди поляны.

– Мы сможем вернуться домой отсюда же? – спросила я.

Пак потянул меня вперед.

– Не-а.

Я задохнулась от ужаса, а он только пожал плечами.

– Принцесса, нельзя же ожидать, что дверь так и будет торчать на одном месте. Но ты не беспокойся. У тебя есть я, помнишь? Придет время, и мы найдем дорогу домой.

Мы помчались по поляне к зарослям каких-то кустов, ощетинившихся желтыми колючками длиной с палец. Я замедлила шаг, опасаясь, что кусты порвут нас на ленточки, но, как только мы приблизились, ветви задрожали и раздвинулись в стороны, приоткрыв узенькую тропинку через лес, а потом вновь сомкнулись за нами, маскируя тропу и наше исчезновение.

Мы шли много часов… во всяком случае, мне так показалось. Пак шел размеренно, не ускоряясь и не медля, и через некоторое время звуки погони стихли вдалеке. Иногда тропинка раздваивалась, манила в разные стороны, но Пак всегда сворачивал на нужную. Много раз мне мерещилось чуть поодаль движение – яркое цветовое пятно в листве, чей-то силуэт среди деревьев, – но стоило обернуться, и все пропадало. Иногда мне слышалась музыка, но, конечно, звуки таяли при любой попытке вслушаться повнимательнее. Лес болезненно светился ровным негаснущим сиянием. Я спросила у Пака, скоро ли стемнеет. Он изогнул бровь и объявил, что ночь придет, когда придет пора.

Я сердито взглянула на часы, гадая, сколько мы уже идем, и неприятно удивилась: стрелки на циферблате застыли в одном положении – то ли батарейка села, то ли еще что-то стряслось.

«А может, времени тут не бывает».

Сама не знаю, что меня так обеспокоило, но нервничала я сильно.

Ступни ныли, живот подвело от голода, усталые колени болели. Бесконечные сумерки наконец стали гаснуть. Пак остановился и взглянул на небо; над вершинами деревьев высветилась огромная луна, так близко, что на поверхности виднелись кратеры и впадины.

– Пожалуй, на ночь остановимся, – неохотно выговорил Пак и криво усмехнулся. Я без сил рухнула на замшелое бревно, – Мы же не хотим, чтобы ты случайно забрела на танцующий курган или бросилась в нору за белым кроликом. Пошли, я знаю место… тут недалеко, сможем поспать без помех.

Он взял меня за руку и заставил подняться. Все тело возмущенно запротестовало, и я едва не рухнула обратно наземь. Я устала, злилась и меньше всего на свете хотела куда-то идти. Чуть в стороне, за деревьями, приветливо блеснуло озерцо. Вода рябила в лунном свете; я машинально потянулась к мерцающей зеркальной поверхности.

– Давай там остановимся? – попросила я.

Пак едва взглянул на пруд, скривился и повлек меня дальше.

– Нет-нет, – живо возразил он, – Слишком много нечисти таится под водой: келпи, водяные, русалки и все такое. Лучше не рисковать.

Темный силуэт разбил идеально-ровную гладь пруда, и по всей поверхности воды поплыли расходящиеся круги. На меня уставилась безумными белыми зрачками лошадиная морда, угольно-черная и гладкая, как у морского котика. Я вздрогнула и поспешила прочь.

Через несколько минут мы оказались у подножия огромного искривленного дерева с узловатой и грубой корой. Казалось, будто из ствола выглядывают чьи-то лица, будто сморщенные старикашки лезут друг на друга и с негодованием размахивают скрюченными пальцами.

Пак наклонился к самым корням и постучал. Я подсматривала из-за его плеча и вдруг заметила у подножия дерева миниатюрную дверцу, едва ли с фут высотой. К моему изумлению, дверца скрипнула, распахнулась, и наружу высунулась подозрительная физиономия цвета грецкого ореха.

– Чего? Кто здесь? – проворчал высокий и скрипучий голос, а я все таращилась в удивлении.

На голове у странного человечка спутанными прутиками торчали волосинки. Коричневая туника и того же цвета лосины делали его похожим на ожившую веточку с черными блестящими бусинами глаз.

– Добрый вечер, Лешик, – учтиво поздоровался Пак.