– Пусто, – голос ее сделался настолько расстроенным и виноватым, что я уже грешным делом задумался, не симпатизирует ли она мне. Впрочем, какое это теперь имело значение?

– Да катитесь вы к черту со своими бумажками! – Вася грохнул ладонью по столу. – Она подала ему знак, она подсказала!

– Я? – Ирина даже отступила на шаг.

– Ты разве не видел? – Мне показалось, что Вася хотел схватить меня за рукав, но вовремя понял, что не дотянется.

– Нет. Когда вы тянули, я с закрытыми глазами сидел. Что-то голова разболелась… – я коротко зевнул и вдруг осознал, что сделал это от нервов. Кажется, моя апатия проходила, и я вступал в какую-то новую, пока еще неизвестную мне третью стадию.

Вася вскочил, взвыл, как раненный зверь, развернулся на триста шестьдесят градусов и обессиленно упал обратно на свой стул.

– Не видел… конечно, вы здесь все заодно… – зло прошептал он.

– Я не буду всплывать, – тихо произнес Дмитрий.

– Что? – мы, все трое, вытаращили глаза.

– Я не буду всплывать, – повторил он. – Просто хотел поучаствовать в жеребьевке, чтобы ни у кого не возникало вопросов. Но раз уж так вышло…

– Ну, вот и прекрасно, минус один, – Вася, к которому вмиг вернулось бодрое расположение духа, с энтузиазмом потер руки. Впервые за последние полчаса в его глазах по-настоящему загорелась надежда.

– Нет, объясни-ка, – потребовала Ирина. – Ты подумал о тех, кто ждет тебя на берегу?

– Да никто меня особо не ждет, – все так же просто и спокойно отвечал Дмитрий. Раньше, когда он уговаривал нас насчет Ирины, он казался мне просто оголтелым резонером, требующим, чтобы все, везде и всегда происходило по правилам. Признаюсь честно, этим он меня раздражал. Теперь же, когда стало понятно, что его спокойствие отнюдь не напускное и сам он действительно готов следовать идеям, которые пропагандирует, я начал его уважать. По правде сказать, мне мало попадалось людей, следующих каким-то идеям, а тем более – идеям, о которых они сами же и говорят.

– Но ведь должна быть какая-то причина, – решил настоять я. Я вовсе не собирался его переубеждать – в конце концов, его решение вызвало у меня радость, пусть я этого и не показал. Мне просто стало любопытно. Я никак не мог понять его мотивацию.

– Если я всплыву, а кто-то из вас останется, я не смогу с этим жить. Звучит очень мелодраматично, знаю, – он обезоруживающе улыбнулся и развел руками. – Вы, наверное, еще слишком молоды, чтобы понять. А я просто знаю, как это будет. Двадцать лет назад, примерно в вашем же возрасте, я уже побывал в подобной ситуации. Лицо того человека снится мне до сих пор и, честно говоря, мне это уже здорово надоело. Обычный несчастный случай, я потом ходил к его родственникам, и знаете, мне очень запомнились слова, которые произнесла его мать. «Я никогда не прощу тебя за то, что ты выжил», – вот как она сказала. Хватит с меня.

Что ж, теперь я его понимал. Никакой он не священник, конечно же, и не резонер. Просто он действительно так живет и уже забыл, что можно поступать как-то иначе. Поэтому-то он и убедил нас, что девушка должна всплывать в единственном целом скафандре.

Кучка богатых туристов собралась на жутко дорогую и необычную экскурсию по подводному миру – вот как все это получилось. С тех пор, как чертова субмарина сломалась, мы постепенно погружаемся все глубже и глубже, к тому же кислород потихоньку заканчивается, и потому время у нас ограничено. В шлюзе должно бы стоять пять исправных скафандров, но на самом деле исправен только один, а еще один, по словам капитана, «умеренно поврежден». Тот, кто всплывет в этом скафандре, скорее всего, выживет, но до конца своих дней останется инвалидом. Остальные три скафандра и вовсе не герметичны, потому что их капитан купил оптом и по дешевке. Странный человек – он запасся двумя пистолетами, но не подумал о том, что его подводная лодка может элементарно сломаться и затонуть. А ведь шансы на то, что нас вовремя обнаружат, практически равны нулю. Такие дела.

Капитан застрелился прежде, чем мы окончательно осознали, что здесь к чему, и по большому счету я считаю, что он правильно сделал. Понял, наверное, что уж ему-то мы ни за что не позволим всплыть, и решил не мучиться попусту.

Странно – я совершенно не помню, как садился на эту подводную лодку. Не помню даже, как в первый раз увидел капитана и троицу своих попутчиков. Это от стресса, наверное. Потому-то и кажется мне, что все это будто во сне. В общем, теперь за роль инвалида будем состязаться мы с Васей. Интересно, а Ирина и правда помогла вытянуть правильную бумажку? Очень уж виноватым голосом она оглашала мой жребий.

– Ну, что, проведем повторную жеребьевку? – предложил я.

– Нет, – Вася медленно покачал головой, словно она у него вдруг отяжелела. – Я ей не доверяю.

Ирина вспыхнула, но я жестом остановил ее. Она, похоже, прислушалась к голосу разума, поняла, что дальнейшие споры лишь отдалят момент ее спасения, и промолчала.

– Хорошо, ты не доверяешь Ирине. Это твое право. Тогда пусть жеребьевку проведет Дмитрий.

– Ему я тоже не доверяю, – процедил Вася сквозь зубы.

– Что ты предлагаешь? – я снова смотрел ему прямо в глаза, но теперь он наконец-то собрался с силами и более не желал отступать. Первая жеребьевка, похоже, здорово попортила ему нервы, и он попросту не мог решиться на повторение процедуры.

– А давай попробуем оценить, кому из нас лучше выплыть, – предложил он, хитро щурясь.

– Лучше для кого? – я тут же поймал его на формулировке, но он лишь отмахнулся.

– Вот ты кем работаешь? – начал он.

– Менеджер, – я пожал плечами.

– И я… – удивленно пробормотала Ирина.

– Я тоже… – у меня создалось впечатление, что он собирался придумать себе какую-то другую профессию, но от неожиданности брякнул правду.

– А вы? – проникнувшись уважением к Дмитрию, я невольно обратился к нему на «вы». Дмитрий кивнул.

– Что ж, ожидаемо, – Вася потер подбородок. – Кто бы еще согласился заплатить такие деньги за эту проклятую экскурсию?

– Ну, и что дальше? – его спектакль меня раздражал, я уже чувствовал, что ничего у него не выйдет, хотя бы уже потому, что мы трое объединились в один лагерь – пусть и неявно. А значит, Вася сейчас противостоял не только мне. С учетом того, что исключить осталось всего одного человека, мои шансы росли.

– Меня жена дома ждет… – пробормотал он. Подбородок его вновь затрясся. – И трое детей. Младшая через месяц в школу пойдет… придет домой с учебниками, а меня нет. И спросит: «Где папа?». А жена ей ответит: «Он… – голос Васи сорвался, он судорожно сглотнул, – папа уехал, а когда ты с ним встретишься, он обязательно проверит твое задание. Поэтому учись хорошо, чтобы его порадовать». Она ведь у меня умница. Наверняка придумает что-нибудь в этом духе… – он всхлипнул.

Люди плачут от жалости к себе – вот что говорил мне мой жизненный опыт. Особенно мужчины – все остальные причины они способны задавить и загнать внутрь. Но только не эту.

– И в каком же году вы с ней поженились? Когда твоя дочка начала ходить? В каком году вы зачали первого ребенка? – быстро спросил я. Вася задрожал всем телом и посмотрел на меня мокрыми, налитыми кровью глазами.

– Нет у тебя никакой жены, – холодно и безжалостно бросил я. Дмитрий поморщился, но я не обратил на это никакого внимания. Я закипал. Ненавижу, когда меня обманывают. Если бы он и правда оказался отцом троих детей, я бы, может, еще и подумал. «Не подумал бы!» – прошептало из глубин разума предательское подсознание. Ладно, может, и не подумал бы. Но в любом случае он врал, нагло врал. – А у меня, – продолжил я сквозь зубы, – жена есть. Паспорт могу показать. И она действительно надеется, что я вернусь. Чем еще меряться будем? Пользой для человечества? Так ведь я же больше тебе на слово не поверю.

Вася застонал и закрыл лицо руками. Он зарыдал, уже не таясь и никого не стесняясь. Плечи его дрожали, слезы утекали сквозь пальцы и скатывались под рукава, но он по-прежнему не вызывал у меня ни капли сочувствия. Может, и вызвал бы, если бы моя жизнь не оказалась на другой чаше весов.