Ксения, как обычно, на каникулы вместе с мамой уехала в Комарово, на государственную дачу к бабушке и дедушке. Дача полагалась деду как ответственному номенклатурному работнику. Финский залив, велосипедные прогулки по песчаным дорожкам, походы в лес за грибами и ягодами. По вечерам общение с интеллектуальными юношами и девушками – детьми соседей по даче. Все как всегда. Но когда они с мамой к началу учебного года вернулись домой, их мир перевернулся. Отца больше не было с ними.

Он сообщил Надежде Владимировне, что уходит к другой женщине. Разумеется, не к матери Алины, к совсем чужой. И Алина со своей детской игрой в вымышленного отца была в этом совсем не виновата. Она утешала плачущую Ксению, повторяла расхожие слова о том, что все мужчины козлы и сволочи.

– Не смей так говорить о моем отце, – остановила ее тогда Ксения. – Он – не такой. Он не виноват. Я все равно буду любить его.

Алина тотчас переменила тон:

– Да, Игорь Андреевич – замечательный человек. Мы все равно будем любить его.

– Мы? – удивленно вскинула брови Ксения. Даже слезы высохли на ее глазах.

– Мы же с тобой как сестры, – ушла от прямого ответа Алина.

Тогда впервые Алине подумалось, что мысли имеют какую-то силу. Но ее невольная ворожба, мысленное присвоение чужого отца, оказалась ворожбой неумехи. Да, подруга лишилась отца, но она, Алина ничего не приобрела. Зато нынешнее несчастье подруги вдохновило ее. Алина почти полюбила Ксению, которую тихо ненавидела все эти годы.

Алина нажала на тормоза и выключила мотор. Вот она и добралась до нужного адреса. Ладно, хватит воспоминаний. Что было – быльем поросло. Она давно перестала завидовать Ксении, переключив свою энергию на объекты, более достойные зависти. И все же вина Ксении была неоспорима. Алина приписывала подруге детства и высокомерие, и насмешки, и привязанность к аристократическому быту. Что ж, Бог наказал гордячку, думала Алина, скользя мысленным взглядом по дальнейшей жизни Ксении. Зато к ней самой он проявил милость, вознес на вершину материального благополучия.

…Вадик распахнул дверь и впустил Алину в квартиру. Помог снять пальто, повесил на вешалку. Вымученно улыбнулся, но мутноватый взгляд из-под опавших стрелок-бровей удивил Алину. Ее другу не хватало характерного драйва. Они прошли в комнату. После поспешного бегства из квартиры Ксении здесь было неуютно. Всюду на открытых поверхностях лежала пыль, под столом и креслами валялись обрывки каких-то бумажек, пустые целлофановые мешки от одежды. Покрытое толстым слоем пыли пианино тоже казалось каким-то мертвым. Ни единой нотной тетради не лежало на нем.

Алина подошла к инструменту – она помнила его с давних пор. Провела по закрытой крышке, прокладывая черный, блестящий лаком ручеек среди пыльной равнины. И в этом Ксения была виновата – в том, что умела играть! А она, Алинка, в те годы сидела рядом и делала вид, что наслаждается музыкой, хотя все эти фуги и миноры только наводили на нее сон.

– Надолго твоя половина укатила в Америку?

Вадик пожал плечами. Этот молчаливый жест тоже был для него странным. Он привык сыпать словами.

– Да, зарос ты тут в грязи без Ксюхи, – давай-ка я приберусь немного. – Где у вас пылесос?

Алина скинула белый пиджак, повесила его на стул, брезгливо протерев спинку, и взялась за работу. Вскоре комната приобрела жилой вид: на столе появилась скатерть, тщательно выметенный паркет заблестел, маленькие подушечки аккуратно разлеглись по торцам дивана. Повеселел и Вадик. Он даже решил пропустить очередной прием лекарства, чтобы не заснуть в присутствии Алины.

– Ну, чем будешь угощать? Коньяк или водочка найдутся? – Алина, расслабившись от приятной усталости, прилегла на диван.

Вадик смущенно потирал руки. Ему было запрещено пить во время лечения, но выпить хотелось. Он полез в бар за бутылкой.

– Что-то ты сегодня лениво шевелишься, – заметила Алина, принимая сидячее положение, – и растолстел вроде.

В самом деле, похожая на кабачок фигура Вадика за время пребывания в больнице как-то расползлась. Казалось – еще немного, и кабачок станет тыквой. И стрелки его почти всегда нахмуренных бровей слегка опустились, легли почти горизонтально.

– Да ладно меня разглядывать, Алька. Поехали лучше, – он приподнял стопку с водкой, – за любовь!

Они выпили, закусили кабачковой икрой, – единственной закуской, найденной Вадиком в холодильнике.

– Зря я не догадалась купить что-нибудь по дороге, – Алина подцепила на вилку кучку коричневатой жижи. – Этак мы с тобой поплывем без закуси, а нам еще о деле надо поговорить.

– О деле потом, – сказал Вадик и налил следующую стопку. – За любовь, реально.

Алина чуть покачнулась, встала, направилась к музыкальному центру и стала подбирать подходящий к случаю диск:

– Тут у вас почти одна классика.

– Это Ксения собирает. Поищи, там есть музыка из кинофильмов.

Потом они немного потанцевали, все теснее прижимаясь друг к другу. Алине уже не хотелось думать о делах. В конце концов, будет еще время обсудить новую работу. Вадик тоже не проявлял любопытства: столько времени не знал женщины, но сегодня природа проснулась в нем. Не сговариваясь, оба, продолжая танцевать, сделали шаг в сторону дивана. Вадик лихорадочно расстегивал брюки. Две рюмки, в другое время проскользнувшие незамеченными, сегодня воздействовали на него как пять. Стриженная ежиком голова вспотела, он никак не мог справится с ремнем. Руки нервно дергали пряжку, а брови злобно складывались в галочку, сходясь у переносицы в острый угол.

– Что с тобой? – Алина помогла другу раздеться, разделась сама. – Не торопись, дурашка. Тише едешь – дальше будешь.

Но Вадик неистовствовал. Он больно укусил Алину в плечо и мгновенно разрядился. Алина почувствовала разочарование. Шутя, двумя пальцами, шлепнула любовника по щеке. Вадик взбеленился и стал душить Алину. Она захрипела. Потом усилием воли заставила себя на мгновение затихнуть, как хитрая лиса, притворилась мертвой. Вадик уловил, что сопротивление ослабло, и спохватившись, отпустил свою жертву.

– Ну, Вадим, ты прямо озверел, – приводя себя в порядок, констатировала Алина. – Как тебя только Ксения выносит!

– Извини, Алька. Я с утра ничего не ел, реально. Водка в голову ударила. Ты подожди тут, я в магазинчик сбегаю. Куплю колбасы, пирожных. Ты только не сердись, ладно?

– Раньше ты был нежнее, – заметила Алина, в душе прощая его. В принципе Алина любила яростных мужчин. – Хорошо, возьми пирожных.

Вадик выбежал в прихожую, быстро оделся и выскочил на улицу. Он понял, что мешать спиртное с транквилизаторами, прописанными ему врачом, не следовало. Вскоре вернулся домой с объемистым пакетом пирожных. Алина уже хлопотала на кухне, заваривала чай. Вадик забежал в комнату, незаметно выпил несколько капель настойки пустырника.

За чаем восстановилась духовная гармония. Вадик даже пожаловался Алине, что толком не знает, когда возвратится жена. Сказал, что она не пишет и не звонит.

– Ах, вот в чем дело! Ты переживаешь, чудак. Не стоит она того. Мы же с тобой знаем, что Ксения мизинца твоего не стоит.

– Не надо так о ней, Алька. Я же люблю ее.

– А меня больше не любишь? – Алина игриво погрозила пальчиком.

– И тебя люблю. Только по-другому. Ты мне как сестра.

– Разве с сестрой спят в одной постели?

– Не лови меня на слове. Так о чем ты хотела поговорить?

Алина мгновенно преобразилась в деловую леди и кратко сообщила Вадику, в чем будут заключаться его обязанности, если он согласится работать с ней.

– В понедельник поедем в «Волну», – заключила Алина. – Месячишек, я думаю, нам хватит, чтобы разведать обстановку. Будем изображать добропорядочных арендаторов. Да, диплом врача захвати обязательно. А какие-нибудь бумажки, подтверждающие твои связи с поставщиками биодобавок, у тебя есть?

– Найдутся. Комар носа не подточит, реально.

– О’кей. Да, кстати… – вспомнила Алина, – у меня в этом санатории родная бабка работает. Прежде была уборщицей, а недавно письмо написала, ходит у какой-то дамочки в няньках.