Сейчас ляпнет что-нибудь про то, что я опять лоханулась, и либо мы поругаемся, либо нет, но тогда я буду потом в одиночку пыхтеть от досады на себя саму и на все вокруг.

– Глядишь, что-нибудь из этого и вырастет, – неожиданно мирно закончила Кэт.

В общем, когда она отключилась от связи, я долго прислушивалась к тому, что творится у меня внутри. Написать Селезню или нет? Получалось, что написать-потому что зачем я тогда вообще задаюсь этим вопросом? Но о чем? Скажи, Люся, как тебе удалось прорваться в небожители? И говори, пожалуйста, медленнее-я записываю, чтобы потом воспользоваться твоим опытом и тоже куда-нибудь да прорваться. Вот тогда Селезень точно раздуется от гордости до такой степени, что, не ровен час, лопнет.

Кэт права в своем ехидстве. Странный выбор для подражания-Селезень.

24 мая, воскресенье. А сегодня вспомнила свой разговор с шефом. В неприятном плане.

Я-то намеревалась покуражиться, для чего отрепетировала предварительно каждую свою реплику. Экспромты-не мой конек, все самое удачное, разящее в цель приходит на ум тогда, когда слушатели разошлись по своим углам. Так что мне нужно готовиться заранее. Что я и сделала. При этом продумала разные варианты развития сюжета, то бишь диалога. Вроде была ко всему готова. Оно и развивалось так, как я ожидала. То есть это был один из вариантов. Второй, к примеру, заключался в том, что шеф спокойно скажет: «Конечно, я и сам об этом думал…» Мечтать не вредно.

Так вот, несмотря на то что все шло по плану, хоть и не по самому лучшему, я сорвалась. Распсиховалась. Сердце забилось, коленки задрожали. И голос тоже. Что хуже всего, поскольку голос-не коленки, шеф наверняка насчет голоса просек.

Почему мне всегда так тяжело разговаривать по поводу зарплаты? Другие идут и выколачивают все, что им надо. Как у них это получается? Это какой-то особый вид искусства. Причем не искусства вести беседу, а искусства знать себе цену.

Не просто знать в смысле понимать, а знать-использовать то, что знаешь. А я как собака: все понимаю про себя, но никому сказать об этом не могу. Не хватает… чего? Смелости? Чего-то, короче, не хватает.

В результате я предпочитаю уволиться и начать все заново в другом месте, постаравшись прийти туда на лучшие условия. И все это фигня! Потому что «лучшие условия» остаются таковыми очень непродолжительное время. Жизнь-то течет, а значит, все время изменяется. С ней изменяются и мои насущные нужды и весь окружающий климат.

Надо как-то переломить ситуасьон. Сколько можно? Уж скоро старость грянет, а я все там же, то есть в вечном конфликте с самой собой. Как бы мне стать стервой? Наверное, этому где-нибудь учат.

– Учат, – подтвердил Тим, которому я рассказала о своих страданиях. – Пойди в Дом книги, купи книжку «Стерва делает карьеру» и вперед.

26 мая, вторник. Не знаю, как там меня лоббировала мисс Подольская, но пока из этого ничего не вышло. Но вот что интересно-я заметила, что уже стала относиться к отказам спокойнее. Понятно, что человек ко всему привыкает, даже жить на улице, у мусорного бачка, но на самом деле я не об этом. Просто когда походишь по интервью да насмотришься на тех, к кому ты собираешься идти работать, то уже ничему не удивляешься. А уж тем более не льешь слезы, что тебя туда не взяли. Мир полон придурков. Особенно ряды работодателей и тех, кто занимается приемом на работу. Именно поэтому я стала воспринимать каждый новый отказ куда как спокойнее, чем в начале этой эпопеи, которая длится уже… Два месяца?! Офигеть!

28 мая, четверг. Сегодня было очередное собеседование.

Фирма немецкая, называется «Мерсер». Производит и продает оборудование. Им нужен главбух туда, где продают. И еще там оказывают услуги. Какие? Этого не знает никто. По крайней мере, мне это узнать не удалось. Хотя я и пыталась, причем остервенело.

Собеседование проводил гендир. В агентстве г-на Толмачева.

– Решил, что тут будет спокойнее, – пояснил тот. – А там задергают.

Беседа журчала весело, как весенний ручеек. Я рассказала о себе, потом ответила на вопросы. В числе прочих-и на всякие идиотские типа: «Где вы видите себя через пять лет?» Но меня-то уже не смутить! Я-то уже практически ветеран. Плюс незабываемый тренинг г-на Толмачева. Отвечаю легко и даже артистично. Что означает: не надо спешить выкладывать свою домашнюю заготовку. Надо так обыграть ее, будто она прям только что пришла тебе в голову.

В общем, все шло хорошо. До момента, пока он не предложил задавать вопросы. В смысле если меня интересует что-то об их фирме. Конечно, меня интересовало все. И в первую очередь какие такие услуги они оказывают, потому что из предыдущих реплик гендира это никак не было ясно.

– Производственные, – лаконично отвечает он и тут же начинает пространно говорить о перспективах продаж.

Я, естессно, слушаю, не перебивая, поскольку перебивать-это дурной тон. Минут через пять опять возвращаю его к теме об услугах.

И он мне опять:

– Услуги как услуги. Как у всех. Производственные.

И эдакое раздражение звучит в его голосе: мол, чего вяжешься с дурацкими вопросами? И опять переходит на другой предмет, на этот раз-о строительстве новых помещений.

Блин, это что такое? Секретное производство? Или как? После его третьего ухода от ответа я почувствовала, что мне все это надоело. И на его очередной вопрос: «Еще какие-нибудь вопросы?»-я молча покачала головой.

Мы расстались вежливо. А как же иначе? Скорее бы найти что-нибудь да покончить с этим процессом. Хотя бы на какое-то время. Потому что пройдет энное количество лет… и опять захочется… куда-нибудь…

29 мая, пятница. А сегодня мне написала Селезнева. Через «Одноклассников». Просто телепатия какая-то. Но если я так и не собралась, потому что никак не могла придумать, что писать-то, то Селезень сразу взяла быка за рога.

«Привет, Ларина, – писала она. – Увидела тебя тут и решила узнать, как у тебя дела. А то другие тут постоянно, а тебя не видно и не слышно. Чем занимаешься? Где работаешь? Я вот дослужилась до партнерства…» И т. д. и т. п. В том смысле как ей там, в этом партнерстве, кайфно.

– Туфта, – фыркнула Кэт, когда я рассказала ей о селезневском послании. – Пыль в глаза.

– А может, правда. А тебе она писала?

– Нет. Меня она боится. – И Кэт захохотала басом.

И правильно делает. Потому что если бы Селезень написала всю эту ботву Кэт, то огребла бы по полной. А я… я просто ответила ей: все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо.

И это действительно так, но ведь «хорошо» у всех разное. Я поняла это, когда буквально через два часа после моего ответа мне пришло второе послание от Селезня, в котором было очень лаконично написано: «Замужем?»

– Ага! – восторжествовала Кэт. – Это-ее больное место. У нее комплекс отличницы, что означает: нужно, чтоб все в жизни было на пять. Напиши, что ты лесбиянка и в настоящей момент занята серьезной борьбой с нашими законодательными органами за права секс-меньшинств нашей необъятной родины, – посоветовала она.

А что? Между прочим, это идея. Партнерство-это почти банально, а вот борьба за права сексуальных меньшинств…

Блин, нет, ну какая чушь. Я просто написала: «Да. Трое детей. А ты?»

30 мая, суббота. Разговор с Кэт.

– Ты, Ларина, чем думала, когда писала это?!! – бушевала она.

– А что? – спросила я. – Подумаешь, пошутила. Я ей так и собиралась потом написать: «Селезень, ты что? Это-шутка. Замуж-это уже давно в Европе не модно».

– А то, что уже прямо с самого раннего утра эта мымра позвонила мне и дрожащим голосом спросила: правда ли?.. – орала в трубку Кэт.

– Позвонила? – удивилась я. – А откуда узнала твой телефон?

– От Климовой, а та от Феди, а та от Любимовой.