Пришла очередная клеть. Полная вагонетка тронулась в путешествие по земле. Я пошел следом.
Рельсы слегка наклонены, и вагонетка постепенно убыстряет свой бег. Приходится прибавить шагу. У радиометрической контрольной станции ее движение замедляется. Специальные гасители останавливают вагонетку у измерительной аппаратуры - определяется содержание урана в руде. Проходит секунда, и вагонетка вновь продолжает путь. На "железнодорожном перекрестке" уже включена стрелка. Вагонетка идет на "свой" опрокидыватель. Если концентрация урана большая - в самый левый, чуть меньше - в другие. У опрокидывателей тоже есть "руки"; они заставляют вагонетки опять толкать друг друга - на сей раз груженая занимает место пустой. Включается вибратор, вагонетка опорожняется и теперь вновь должна вернуться к шахтному стволу.
Вся процедура занимает несколько минут...
На шахтах Донбасса и Криворожья три десятка лет назад родилась добрая традиция. Если суточный план выполняется, над копром загорается красная звездочка.
Мол, смотрите, люди, шахта работает хорошо.
Я поднял голову, пытаясь разглядеть, горит ли и над этим копром звездочка. Наверху реял флаг. Позже я узнал, что уже в течение нескольких лет не было суток, чтобы комбинат не выполнял план. За отличные показатели он регулярно завоевывает переходящее Красное знамя. Оно-то и реет теперь над копром. В канун 50-летия Великого Октября комбинат был награжден орденом Трудового Красного Знамени.
В День шахтера на городском стадионе праздник. Его открывает колонна горняков, под аплодисменты переполненных трибун совершающая круг почета. Впереди - прославленные мастера, с орденами на груди. Среди них Андрей Андреевич Головатый и Андрей Александрович Скрыпник - два человека, с которыми неразрывно связана новая история Желтых Вод, история становления и развития уранового рудника в Криворожье.
Однажды вечером оба они пришли ко мне. Интервью было записано на магнитофон. Итак, первое слово Андрею Андреевичу Головатому:
- Если рассказывать сначала, то приехал я сюда в 1927 году, 9 мая. Пришлось начинать трудовую деятельность разнорабочим, а закончил ее заместителем начальника шахты. Освоил все шахтерские специальности.
12 августа 1941 года эвакуировался на Урал. Был там до 1942 года проходчиком. В то время я пошел, как говорилось тогда, на рекорд. За смену выполнил норму па 1258 процентов. С этого дня стал "тысячником". А еще нас называли "гвардейцы труда". За мной последовали товарищи.
Когда Кривой Рог освободили, вернулся сюда. Работали не хуже, чем на Урале. Понимали, что руда нужна стране. В 1948 году я попросился на отстающий участок № 3, где и оставался до 1952 года.
- Удалось поправить дела на этом участке?
Андрей Андреевич улыбнулся:
- В 1949 году меня наградили орденом Трудового Красного Знамени. Это говорит само за себя.
- А другие награды есть?
- Орден Ленина... И еще у меня большая радость:
однажды студенты сказали, что мое имя упоминается во втором томе "Истории Великой Отечественной войны".
Я пошел в библиотеку, посмотрел, действительно, обо мне пишут. Вот и все, пожалуй...
Почти полвека прожил здесь Андрей Андреевич Головатый. Целую жизнь. Я спросил его:
- Что-нибудь осталось от прошлого в городе?
- Только воспоминания и старая шахта "Капитальная". Даже не верится сейчас, когда идешь по улице, что ничего, кроме степи и грязи, не было...
Где-то внизу, у самой речки, стоял барак. Окна - у земли, пол - на метр ниже. Деревянные нары без матрасов и простыней служили постелями. Сбитый из досок ящик заменял обеденный стол. Семейные отгораживались от остальных занавеской. Но никого из смертельно уставших шахтеров не беспокоил голосистый рев младенцев. Даже во сне им слышался стук обушков и лопат.
Утром натягивали не успевшую просохнуть спецовку и шли к карьеру. Скользкие деревянные ступени уходили вниз, и люди исчезали в шахте, чтобы оттуда на своих спинах выносить куски руды.
Постепенно наступали перемены. На открытие образцового барака собрались все жители поселка. На него смотрели как на чудо, потому что в длинном глиняном доме стояли кровати, хоть и без пружин, но железные, были простыни, подушки, набитые соломой, и даже радио.
- Когда обращаешься к прошлому, - говорит Андрей Андреевич, - почему-то в голову лезут пустяковые случаи.
- Какие?
- Например, верблюды. Пекарни у нас тогда не было, хлебом снабжал некто Карпиков. Приехал этот Карпиков из Средней Азии и захватил с собой двух верблюдов. Воду и муку на них возил. Сильно мы удивлялись тогда, глядя на них. Ничего, добрая скотина. Нашу грязь - осенью и весной поселок в болото превращался - месили, и хоть бы что. Лошадь не всегда пройти могла... Или другой случай. Как-то после смены увели козу у Марьи и оставили в шахте. Утром приходят горняки, вдруг видят в темноте два огонька горят и что-то белое летит к ним навстречу. Испугались ребята и что было сил наверх. А одной шахтерке страх ноги приморозил, и она осталась как вкопанная. Коза подбежала к ней, прижалась, не отходит... Года два вспоминали про это... Мало веселого в нашей жизни было...
- Я слышал, что некоторые шахты боятся. Вам когда-нибудь было страшно под землей?
- Знаю, боятся. Со мной впервые пошел паренек один. Новички, а значит, первое испытание - на клети.
Как нас тогда проверяли? Просто очень. "С ветерком"
клеть вниз бросят - испугаешься или нет? Так вот, мой дружок так перепугался, что в другие края подался.
Мне по-настоящему страшно было лишь один раз, в 1938 году. Технически грамотных людей не хватало, вот и произошла ошибка... Большие пустоты образовались в породе, они вызвали обвал. Несколько семей остались без кормильцев, многих сильно зашибло. Но потом уже никогда таких несчастий не было. И специалисты появились, и рудник изменился. Не узнать совсем. Сейчас даже в шахту можно белые туфли надеть, не запачкаешься.
- Не преувеличиваете? - усомнился я.
- Точно. Не везде, конечно, а по рудничному двору наверняка пройдете, до тех пор, где разветвления начинаются к выработкам. Увидите сами...
- Удивительная судьба у нашего рудника, - вмешивается в разговор Андрей Александрович Скрыпник, начальник производственно-технического отдела шахты "Ольховка". - Жили мы всегда на отшибе Криворожья.
Народу мало, каждый друг друга знал отлично, отец и сыновья в забое вместе... А после войны рудник расти начал. Особенно когда уран нашли...
- Вы с 1934 года здесь? - спросил я Скрыпника.
- Да, с "Капитальной" - первой шахты рудника.
Вся история перед глазами, день за днем как на ладони.
Правильно говорил Андрей Андреевич, как день от ночи, отличается нынешний рудник от прежнего. Ничего похожего. А технику и сравнивать даже невозможно, так далеко шагнула она вперед. Вот мы, к примеру, взрывные работы в шахтах проводим. До пятисот тонн - один заряд. А когда первый раз взрывали породу, очень боялись. Опасались за копер - не упадет ли? Привязали к вершине проволоку, внизу - груз, отвес получился.
Взял я прибор и направил его на копер. Смотрю в трубу и жду. Неожиданно колыхнулась подо мной земля.
Я так растерялся, что даже на ногах не удержался и упал на колено. Носом об трубу ударился. Однако замерить колебания копра все же сумел. Отвес еще долго качался... Первый большой взрыв был, конечно, в диковинку. А теперь привыкли, никто и внимания не обращает. Правда, глубоко взрываем, не то что раньше, но все же тут чувствуется.
- Андрей Александрович, вы были свидетелем того, как здесь обнаружили уран. Расскажите о тех днях, - попросил я.
- Прибыла к нам экспедиция из Москвы. В 1946 году. Вначале нашли ванадий. Но запасы его невелики, особого интереса они не представляют... Вообще-то в наших местах все есть, даже золото, правда, мало... А уж потом "наткнулись" на уран. Ну, сначала ничего не сообщали, пока не приехали специалисты. Работа закипела, уже вскоре мы выдали первую тонну урановой руды.
