— Что-то не так? Вам плохо? Или вы что-то хотите сказать?

Он кивнул.

— О моем муже? Я так и поняла. Поэтому и приехала сегодня сюда. Говорите же.

Болтон отпустил ее руку и показал в сторону стола. Сью догадалась, что он просит ее взять ручку и бумагу. Она нашла все необходимое и подала Гарри.

— Вот, можете писать. Но если вам больно, то я подожду. Если хотите, можем поиграть в нашу игру.

Он покачал головой и, пристроив листок на коленях, стал медленно выводить букву за буквой.

Сью не пыталась прочитать, а терпеливо ждала. Когда Болтон закончил, она забрала у него ручку и листок и поднесла написанное к глазам.

«Простите меня, — читала женщина, — я не мог объяснить раньше. Ваш муж погиб. Подробности сообщу, когда смогу говорить. Мне очень жаль».

Листок выпал из дрожащих пальцев Сью. Она закрыла глаза и опустилась на стул. Это было выше ее сил. Она почувствовала себя предательницей. Как можно было предаваться мечтам о другом, когда ее собственный муж вот уже несколько дней лежал в земле? В чужой земле! В этой чужой африканской стране его даже не проводили по-настоящему! Как теперь смотреть в глаза его родителям? Как объяснить его гибель? Во всем виновата она одна. Если бы она любила его больше, он не поехал бы в этот проклятый Египет…

Слезы стыда и раскаяния душили Сью, но она не могла проливать их здесь. Это было бы нечестно по отношению к Гарри, ее Гарри. Надо немедленно собраться и идти в гостиницу. Она даже не может расспросить, как это случилось.

— Простите меня, — прошептала Сью. Потом выпрямилась и пошла к выходу.

Мистер Болтон не пытался удерживать ее.

Едва она коснулась дверной ручки, как раздался телефонный звонок. Телефон был достаточно далеко от Болтона, и Сью, автоматически развернувшись, подошла к аппарату и сняла трубку.

— Миа? — услышала Сью.

— Нет, это миссис Пултон, — глухо ответила женщина.

— Миссис Пултон? — Женщина на другом конце провода казалась шокированной.

— Здравствуйте, мисс Лоу. Вы чуть-чуть опоздали, семья мистера Болтона только что покинула больницу. Сейчас они в гостинице Аль-Ватан.

— Знаю, — перебила Кристин. — Я сама бронировала номера. Чего я не понимаю, так это того, что вы там делаете.

— Я как раз собиралась к себе в гостиницу. Хотите поговорить с мистером Болтоном?

— Будьте так любезны, — сухо сказала мисс Лоу.

— Минуту. Он все еще не может говорить, только слушать.

— Мне это известно, — раздражаясь, ответила Кристин.

— Хорошо, передаю ему трубку.

Сью подняла аппарат и поднесла его к кровати Болтона. Когда она попыталась приложить трубку к его уху, он дернул головой, показывая, что не хочет разговаривать.

— Мисс Лоу, — Сью пришлось продолжить разговор, — боюсь, мистер Болтон не может с вами говорить.

Послышался щелчок, трубку повесили, раздались гудки отбоя. В комнате опять повисла тишина.

— Мне кажется, мисс Лоу расстроилась, — сказала Сью, ставя аппарат на место. — Извините, мне пора.

Сью решительно направилась к двери, и Гарри впервые почувствовал, что у него нет никакого права ее удерживать.

Он даже не надеялся, что она когда-нибудь вернется, поскольку стал невольным виновником ее боли. Если бы они не отправились в Каир, то сейчас Гарри Пултон был бы жив.

Когда Сьюзен вышла из комнаты, он вдруг подумал, что она унесла с собой свет. Еще ни разу в жизни он не встречал женщины, которая за пару дней стала бы для него родной. Она же умудрилась сделать его жизнь наполненной каким-то новым смыслом.

Ни одна женщина не вызывала у него желания слушать ее болтовню, ждать невинных прикосновений, слушать воспоминания ее детства, даже рассказы о муже. Она нужна ему! Это не было заключением ума. Он просто почувствовал, что ему стало не хватать воздуха. Если бы он имел право бороться за нее!

Сью вошла в номер гостиницы, бросила сумочку и упала на кровать. Ей хотелось умереть. Или, по крайней мере, забыть все, что произошло за эти несколько дней.

Глаза горели от непролитых слез. Все тело болело, как будто ее избили. А душа тосковала и томилась. В висках стучали молоточки, разламывая голову. Два неотвязных вопроса повторялись на все голоса: «За что?» и «Как она могла?»

Оправдания ей не было. Она подлая, мерзкая предательница. Так легко поверить, что ее муж изменил ей, поверить, что он жив и здоров, ждать его только для того чтобы, обвинив его, освободиться и отдаться новому чувству?

Так могла думать только безнравственная, порочная женщина.

«За что?» Вот за это она и наказана. За нелюбовь, за отсутствие веры, за нежелание вникнуть в суть семейной проблемы. А она была, да еще какая… Сью не хотела себе раньше признаваться, но сейчас со всей очевидностью поняла, что ее вполне устраивала измена Гарри. Она впервые за последние годы вдруг почувствовала себя свободной, счастливой и молодой. И захотела другой жизни, другой судьбы. Даже готова была броситься на шею первому встречному…

На вопрос «Как она могла?» ответить было гораздо труднее. Нужно было вывернуть душу наизнанку и признать, что, выходя замуж, она отчетливо понимала, что не любит своего мужа, что исподволь ждет другого мужчину, что ее замужество — это просто дань возрасту и выполнение желания ее родителей. Она должна была понять это давным-давно и не держать себя и Гарри в плену иллюзий.

Почему же это пришло ей в голову только сейчас, когда исправить ничего нельзя? Господи, как было бы хорошо, если б Гарри был жив и к тому же счастлив со своей Сарой!

Мысль о Саре заставила Сью понять, что самое трудное только начинается. Со своей совестью у нее свои счеты. Это никого не касается. Она должна пережить это одна, должна быть наказана. Но что будет делать девочка, которая по-настоящему любит Гарри и ждет его? Бедняжка сейчас вздрагивает от каждого шороха во дворе, от каждого скрежета тормозов, надеясь, что се любимый вернулся.

Сью поняла, что надо собрать все силы, поехать к Саре и рассказать о гибели Гарри.

Женщина обхватила голову руками и сжала ее так сильно, что на мгновение заглушила стук молоточков. Нет, это невозможно… Почему она должна быть взрослой, сильной, доброй? Ей захотелось стать маленькой девочкой и предоставить взрослым решать все проблемы. Увы, увы, увы!

Сью поднялась и пошла в ванную. Вода помогает справиться со всем тяжелым, смывает эмоции, мысли, время… Стоя под душем, она заставляла себя ни о чем не думать, а только прислушиваться к тому, как тугие струи бьются о ее крепкое тело. Она переключила воду, чтобы та стала совсем холодной, и дождалась, пока кожа покроется пупырышками. В здешнем климате это была довольно сложная процедура, но Сью довела себя до состояния озноба. Тело наполнилось силой, мысли приобрели ясность, а измученной душе она запретила требовать сочувствия. Сейчас многое зависит от ее собранности.

Сью нарочито громко хлопнула дверцей машины. Ей хотелось, чтобы Сара услышала звук, выглянула в окно и сразу поняла, что это подъехал не Гарри.

Так и произошло. Они встретились на пороге дома. На лице девушки была улыбка, но от Сью не укрылись синяки под глазами и затравленный вид бедняжки.

— Здравствуй, Сара, — бодро произнесла Сью.

— Здравствуйте, — ответила девушка и вздохнула. — А Гарри до сих пор нет.

— Я знаю.

Та с надеждой посмотрела на «сестру» своего возлюбленного. Может быть, он просто задержался и сообщил об этом ей?

— Да. Знаю, — повторила Сью. — Давай зайдем в дом. Мне бы не хотелось разговаривать на пороге.

Девушка с готовностью отступила, пропуская гостью вперед.

В комнате веяло прохладой. Все сияло чистотой и наивным желанием молодой хозяйки устроить уютный дом. С современной мебелью соседствовали коврики ручной работы с национальными орнаментами, на окне и низеньких тумбочках стояли египетские статуэтки. Над диваном красовался огромный папирус в деревянной раме и изображением фараона и царицы. Знающий человек тут же мог догадаться, что это изображение — аллегория любви и семейного счастья. Сью где-то читала, что подобные картины помещают на той стене дома, которая отвечает за отношения супругов.