– Каждый должен иметь шанс на доброе дело, Хирш. Сделавший доброе дело человек сам становится лучше. Бывает, что ради этого приходится нарушать некоторые правила, но в таких случаях следует прислушаться к своему внутреннему голосу. Он подскажет, как поступить.

Босх выпрямился и достал из внутреннего кармана пиджака бумажник и ручку. Вынув из бумажника свою визитную карточку и написав на ней несколько телефонов, он положил ее на клавиатуру рядом с желтой карточкой с отпечатками пальцев.

– Это номера моего домашнего телефона и мобильника. В офис не звоните. Вы ведь знаете, что я не хожу на работу. Итак, жду от вас известий, Хирш.

С этими словами он вышел из лаборатории.

Ожидая лифта, Босх думал, что его усилия убедить Хирша помочь ему скорее всего пропали даром. Хирш относится к тому типу парней, у которых небольшие дефекты внешности маскировали куда более значительные дефекты души. В полицейском управлении таких парней с комплексами было предостаточно. Хирша с младых ногтей страшило его обезображенное лицо, вот он и вырос запуганным. По мнению Босха, люди, подобные Хиршу, совершенно не способны нарушить какое-либо постановление или правило. Для Хирша сделать доброе дело означало игнорировать Босха. Или, того хуже, пожаловаться на него.

Босх вызвал лифт и задумался, что делать дальше. Поиск в системе АФИС, похоже, отодвигался на неопределенное время, но полностью от него отказываться ему не хотелось. Это была ниточка, за которую стоило потянуть – хотя бы потому, что правильное расследование требовало уделять внимание всем ниточкам. Он решил предоставить Хиршу сутки на размышление, а потом снова на него надавить. Если это не сработает, он попробует обратиться к другим техникам. Он будет взывать к их сочувствие и просить о помощи до тех пор, пока не найдется парень, который согласится пропустить через систему АФИС нужные ему отпечатки.

Наконец подошел лифт, двери раздвинулись, и Босх протиснулся в кабину. Лифты – это то немногое, на что в Паркеровском центре можно с уверенностью положиться. Копы будут приходить и уходить, начальники полиции меняться, политики возноситься и сходить с пьедесталов, но лифты не остановят своего движения в шахтах. И всегда за раздвинувшимися перед тобой дверями окажутся до предела забитые людьми кабины. Босх нажал на кнопку с литерой «П», двери закрылись, и лифт медленно поехал вниз. Пока пассажиры, подняв головы, словно завороженные, созерцали высвечивающиеся на табло номера этажей, Босх, опустив глаза, рассматривал свой портфель. Некоторое время в замкнутом пространстве лифта царило полное молчание. Но во время следующей остановки кто-то за спиной Босха негромко позвал его по имени. Босх неторопливо повернулся, не уверенный, что обращаются именно к нему. С тем же успехом могли назвать и другого человека. Гарри – имя распространенное.

Босх встретился взглядом с помощником начальника департамента Ирвином С. Ирвингом, стоявшим сзади и чуть сбоку. Они обменялись поклонами, когда лифт остановился на первом этаже и двери открылись. Босх невольно подумал, не видел ли Ирвинг, что он нажал на кнопку «П» – подземного уровня Паркеровского центра. Человеку, который находится в административном отпуске, спускаться на подземный уровень в общем-то незачем.

Успокоив себя, что в кабине слишком много народу, чтобы Ирвинг мог заметить, на какую кнопку он нажал, Босх шагнул из лифта в холл, где Ирвинг его и нагнал.

– Шеф?

– Что привело тебя сюда, Гарри?

Босх сразу понял, что за деланной небрежностью вопроса кроется отнюдь не праздный интерес. Пока они шли к выходу, он искал объяснение.

– По дороге в Чайнатаун я зашел в управление, чтобы попросить кассира переводить зарплату на мой домашний адрес. Я ведь не знаю, когда мне разрешат вернуться в свой отдел в «Голливуде».

Ирвинг согласно кивнул, и Босх решил, что его начальник на это купился. Шеф был примерно того же роста и сложения, что и Босх, но в отличие от последнего начисто брил голову. По этой причине, а также из-за устоявшейся репутации неутомимого борца с коррумпированными копами Ирвинга в управлении прозвали мистер Чистый.

– Ты сегодня едешь в Чайнатаун? Я полагал, тебе назначили для посещений понедельник, среду и пятницу. Именно это расписание я одобрил.

– Да, так оно и есть. Но у полицейского психолога сегодня образовалось «окно», и она попросила меня прийти.

– Рад слышать, что ты проявляешь подобную заинтересованность в сеансах ПНС. А что у тебя с рукой?

– Вы об этом? – Босх обозрел свою руку с таким видом, словно она принадлежала другому человеку. – Я воспользовался свободным временем, чтобы сделать кое-что по дому, и порезался битым стеклом. Я, знаете ли, все еще ликвидирую последствия землетрясения.

– Понятненько...

Босх подумал, что Ирвинг вряд ли ему поверил. Ну и наплевать.

– Собираюсь перекусить на площади, – сказал Ирвинг. – Составишь мне компанию?

– Спасибо за приглашение, шеф, но я уже ел.

– В таком случае будь здоров, Гарри. Береги себя. Я серьезно.

– Спасибо. Я постараюсь.

Ирвинг зашагал было дальше, но неожиданно остановился:

– Мы в управлении отреагировали на то, что с тобой случилось, не совсем адекватно при подобных обстоятельствах. Я, в частности, очень надеюсь, что ты вернешься в убойный отдел «Голливуда» и займешь там свое привычное место. А потому очень рассчитываю на положительные рекомендации доктора Хинойос, но понимаю, что сеансы в ПНС продлятся как минимум несколько недель.

– Доктор Хинойос именно так мне и сказала.

– Я это к тому, что если бы ты принес письменные извинения лейтенанту Паундсу, это значительно упростило бы решение вопроса. Дело в том, что, когда ты пройдешь курс психотерапии, мне придется добиваться согласия лейтенанта Паундса на твое возвращение в отдел. Конечно, я могу приказать ему и поставить на деле точку, но это не избавит тебя от придирок с его стороны в будущем. Было бы куда лучше, если бы он не воспринимал твое возвращение как личное оскорбление. Если бы обе стороны в этом вопросе проявили больше терпения, понимания и доброжелательности, все могло бы устроиться наилучшим образом.

– Насколько я знаю, он уже нашел мне замену.

– Паундс?

– Прикрепил к моему напарнику парня из отдела автоугонов. Сомневаюсь, шеф, что в его планы входит мое возвращение.

– Это что-то новенькое. Я обязательно с ним поговорю. И скажи, что ты думаешь по поводу письма Паундсу? Оно помогло бы тебе исправить положение.

Босх ответил не сразу. Он знал, что Ирвинг хочет ему помочь. Поначалу отношения у них не складывались, но потом они заключили нечто вроде перемирия, которое со временем трансформировалось в устойчивое взаимоуважение.

– Я подумаю об этом на досуге, шеф, – наконец произнес он. – И дам вам ответ.

– Очень хорошо, Гарри. Подумай. Но помни, что гордыня в таких делах плохой советчик. Не хотелось бы, чтобы она возобладала над разумом.

– Обещаю принять это к сведению, шеф.

Босх проводил взглядом Ирвинга, который, обойдя мемориальный фонтан, построенный в память погибших офицеров полиции, и миновав часовню, пересекал Лос-Анджелес-стрит, направляясь к так называемой Федерал-плаза – маленькой площади, окруженной всевозможными ресторанчиками и заведениями быстрого обслуживания. Убедившись, что Ирвинг его не видит, Босх повернулся и снова вошел в здание.

Он не стал дожидаться лифта и спустился в подземный уровень по лестнице. Большую часть подвального этажа занимал отдел хранения доказательств. Здесь, впрочем, располагались и другие подразделения – вроде отдела беглых преступников, но в общем это был тишайший этаж Паркеровского центра. В длинных, покрытым желтым линолеумом коридорах почти не было людей, и Босх добрался до стальных дверей ОХД, не встретив никого из знакомых.

В полицейском управлении Лос-Анджелеса хранились вещественные доказательства преступлений, материалы о расследовании которых еще не были отправлены окружному прокурору или прокурору города. Как только дела попадали к прокурорам, туда же отправлялись и доказательства.