— Кого чуть не уничтожил Чарльз Годдард? — спросил Клиффорд.

— Не в моем характере сплетничать, как школьница, — ответила герцогиня, напустив на себя важный и таинственный вид.

Клиффорд знал, что бесполезно настаивать, но ему было трудно представить себе, что Чарльз Годдард, целеустремленный, практичный бизнесмен, привыкший считать каждый цент, откажется от какой-нибудь сделки, пусть даже неприятной и трудоемкой. Тем не менее Тамара держалась непреклонно и, несмотря на неоднократные попытки Клиффорда, предпринятые позже, выведать, в чем тут дело, сразу замыкалась в себе и отказывалась говорить об этом. У нее и в самом деле не было ни малейшего желания посвящать кого бы то ни было в личную жизнь Кэролайн. Если Годдарды хотели жить в своем воздушном замке — без любимого внука, который мог бы значить для них так много, — то они сами сделали свой выбор. Это их выбор, их собственная потеря.

Как и все, Клиффорд Хэмлин прекрасно знал о театральной, наигранной манере самовыражения Тамары и о ее непредсказуемой привязанности к одним людям и неприязни к другим. Иногда он задумывался над тем, кого это Чарльз Годдард «чуть не уничтожил» и каким, интересно, образом, но герцогиня стойко хранила молчание. Может быть, это очередное преувеличение с ее стороны? А может быть, герцогиня знает о Годдардах что-то такое, еще не известное ему? Клиффорд никак не мог понять этого, и у него не было способа узнать причину. Клиффорду не нравилась необъяснимая неприязнь Тамары к Чарльзу Годдарду, ведь портфель ее акций теперь был довольно значительным, и он не хотел бы выпускать его из рук. Только не он, «темная лошадка» Уолл-стрит, у которого еще не было клиента, которого бы он потерял, и портфеля, который бы он не увеличил.

Когда Чарльз и Дина пригласили его провести уик-энд в Палм-Бич, Клиффорд позвонил герцогине из своего офиса в Нью-Йорке. Он договорился с ней о встрече тет-а-тет («чтобы вспомнить старые добрые времена»), на которой планировал все же убедить ее перевести свой счет в «Годдард-Стивенс». Кроме того, Клиффорд, который всегда думал на несколько ходов вперед, имел еще одну цель: он хотел заодно получить и счет герцога.

Пятилетний Джек Годдард всегда ждал воскресений, как другие дети ждут Рождества. Воскресенье был тем днем, когда мальчика баловали сверх всякой меры. По воскресеньям, когда «Корпорация "Романтика любви"» была закрыта, мама брала его с собой к тетушке Тамаре на ее шикарную виллу на берегу океана, где они с дядей Ферди проводили зиму, где он мог плавать в бассейне, строить замки из песка и чувствовать себя так, как будто на свете нет ничего, что он не мог бы сделать, ничего, что он не попробовал бы сделать. Более того, у крестной всегда был для Джека какой-нибудь подарок: игрушка, видеоигра, книжка, костюмчик, — всегда что-нибудь да находилось. Визиты к тетушке Тамаре по воскресеньям во второй половине дня действительно были похожи на Рождество. Об этом думал Джек, пытаясь угадать, какой подарок ждет его сегодня.

— Мама, поехали к тете Тамаре сейчас,— попросил он Кэролайн, сгорая от нетерпения, которое могут испытывать только дети — и их за это нельзя порицать. Он зашел в спальню матери, где она сидела за столом, просматривая бумаги. На следующий день у нее была назначена встреча в банке, где она хотела взять ссуду. Кэролайн наконец решила открыть второй магазин, и ей были нужны деньги на аренду, отделку магазина и на новое оборудование. Джек потянул ее за рукав, надеясь привлечь к себе внимание. — Ну по-жа-а-луйста, — попросил он, разделив это слово на слоги, каждый из которых мог вытянуть душу.

Кэролайн посмотрела на сына, потом на часы и покачала головой.

— Еще только час, солнышко. Твоя тетя Тамара обычно ждет нас в половине третьего, — ответила она. Кэролайн и сама получала почти такое же удовольствие, как и ее сын, навещая свою бывшую хозяйку. Пока Джек резвился в бассейне или на пляже, они с герцогиней говорили о «Корпорации "Романтика любви"». Впрочем, правильнее было бы сказать, что герцогиня читала ей лекциио «Корпорации», ведь, несмотря на то что Тамара Брандт добилась высокого титула и положения, она очень тосковала о тех временах, когда у нее был салон «Элеганс», и ей очень хотелось бы вернуться в активную деловую жизнь. Больше всего на свете Тамаре нравилось торговать. Ей нравилось манипулировать публикой, обхаживать, осыпать комплиментами клиенток и убеждать их купить еще одно платье, еще одну сумку, еще одну пару перчаток.

— Ну мама, пожалуйста. Почему мы не можем сегодня поехать пораньше? — уговаривал Кэролайн Джек, завораживая ее своими синими, как у Джеймса, глазами. Когда она не ответила сразу «нет», сын усилил натиск: — Могу поспорить на что хочешь, что тетя Тамара не будет против. Ей нравится, когда я приезжаю.

Кэролайн улыбнулась сыну, ее единственной любви на всем белом свете, единственному человеку, для которого она была готова на все. Его полная уверенность в том, что его все любят и что не только Тамара Брандт, а и вообще все, кого он знал, всегда рады видеть его, была для Кэролайн немного странной, но трогательной. Самоуверенность сына была так непохожа на ее собственную робость в детстве.

— Ты ведь знаешь, она может быть занята, — укорила Кэролайн Джека, который, войдя в азарт, зачастую забывал учитывать интересы окружающих. — Вполне может быть, что они с герцогом не готовы принять гостей до половины третьего.

Джек задумался над словами матери, но тут же лукаво улыбнулся, совсем как его отец, когда придумывал одну из своих романтических затей.

— Герцог, скорее всего, играет в гольф, поэтому тетя Тамара совершенно одна и скучает. Давай просто поедем туда и посмотрим, что будет! — сказал он, оживившись. — Давай сделаем ей сюрприз, как она сама всегда делает! Каждый раз, когда я к ней приезжаю, она дает мне новый подарок!

Кэролайн рассмеялась и взъерошила светлые волосы сына. Как можно было сопротивляться? Как могла она отказать ему?

— Хорошо, но я сначала позвоню ей. Чтобы убедиться, что мы можем приехать раньше обычного. Некрасиво сваливаться как снег на голову.

— Ой, мамочка, не звони, пожалуйста. Тогда не будет никакого сюрприза, — сказал Джек, поразив ее своим волнением.

Кэролайн знала, что это логично. Если позвонить, то сюрприза, конечно, не будет. И герцогине действительно нравилось общество Джека, неважно где и когда. Что плохого, если они появятся у нее на час раньше? Если они причинят Тамаре неудобство, то всегда могут уехать и потом вернуться.

— Хорошо, — сказала она, сдаваясь и откладывая документы. — Но если твоя крестная занята, то нам придется убраться и приехать позже. Невежливо вмешиваться в чужие дела, тебе понятно?

Джек серьезно посмотрел на нее, потом снова улыбнулся улыбкой отца, и на его щеках появились ямочки.

— Конечно, мама. Я понимаю, — сказал он, но потом пожал плечами и добавил: — Но я не знаю, почему ты так волнуешься. Тетя Тамара никогда не бывает так сильно занята, чтобы не обрадоваться нам.

Клиффорд знал Тамару Брандт еще с тех времен, когда она была Перл Брановски, фондовым агентом в «Маршалл Филд», а он был еще полным амбиций начинающим молодым биржевым маклером в чикагском отделении «Осборн и Прэгер». Однажды в пятницу Перл появилась в его офисе — просто «вплыла», — с пятьюстами долларов наличными и сказала, что надеется, что Клиффорд правильно вложит ее деньги и сделает ее богатой и независимой. Хэмлину удалось сохранить серьезный вид, хотя она показалась ему слегка ненормальной — на первый взгляд. Вскоре его скептицизм сменился восхищением, когда она каждую пятницу, в день зарплаты, регулярно приходила в офис и прибавляла к своему маленькому счету небольшие суммы. Вызывало уважение и то, как разумно она маневрировала и использовала свою карьеру, когда решительно ушла из агентов по недвижимости и стала агентом по реализации дорогой одежды, потом — агентом по реализации кремов «Крем-де-ла-Крем» в отделе кутюрье.