В ответ я лишь неуверенно пожал плечами, – поскольку к своему стыду о событиях Первой Отечественной войны имел лишь самые скудные и отрывочные знания.
– Вот и я про то! – назидательно покачал головой Михаил. Ни черта мы про те времена не знаем и судим о совпадении или не совпадении каких-то местностей только по каким-то отдельным приметам. К тому же сами мы данные приметы не видели и соответственно в достоверности этих сведений не можем быть уверены ни на йоту!
Слушать критику в свой адрес было не слишком приятно, но мой друг был в чём-то прав. Подходить к столь непростым и наверняка дорогостоящим поискам следовало куда как ответственнее. Всё же полковник генерального штаба с товарищами искал клад по приказу вышестоящего руководства и волей-неволей делал это формально. Ведь участникам похода было заранее известно, что всё найденное придётся возвратить государству. Мы же занимались поисками по собственной инициативе, лелея в глубине души потаённую надежду, кое-что получить и для себя. Поэтому, вынужденно признав глубину своего невежества в истории Отечественно войны 1812 года, я решил для начала хотя бы вчерне наметить на карте тот путь, по которому отходили войска «Великой армии».
Казалось бы, несложная задача, однако с ней я провозился почти две недели. И был просто счастлив, когда узнал о том, что на толкучке в Измайловском парке можно отыскать старинные карты. Во время второй поездки на эту своеобразную ярмарку старинных раритетов мне повезло приобрести «Генеральную карту театра войны 1812-го года. Конечно, это была не сама карта, а только её копия, но зато на ней небольшими крестиками были нанесены все те места, где ночевал Наполеон. А там где был император, была, разумеется, и его армия, во всяком случае, большая её часть. Указан был и масштаб карты: 1 см. = 17 вёрст.
Уплатив столько, сколько требовал продавец (торговаться мне даже не пришло в голову), я торопливо развернул покупку прямо на перроне метро. Первая ночёвка была почему-то отмечена только в районе Можайска, вторая в Гжатске (современный Гагарин), третья в Слободе. Далее крестики, в своём неудержимом стремлении на запад, пробегали через Вязьму, Дорогобуж, Смоленск, Корытню, Красный и быстро подбирались к интересующему меня району. Подошёл переполненный поезд, и я прервал столь увлекательное занятие, надеясь продолжить его дома.
Проведённый вечером анализ раритетной карты вовсе не укрепил мою уверенность относительно того, что наш полковник и в самом деле обнаружил истинное место захоронения малой кассы. Из неё со всей очевидностью следовало, что от дороги, по которой продвигались основные силы великой армии до предполагаемого места заложения клада, расстояние было порядка двадцати километров. И это обстоятельство показалось мне довольно странным. Отступление, да ещё в тех условиях, когда тебя непрерывно преследуют подвижные разъезды противника, невольно заставляет отходящих солдат держаться кучно, прикрывая друг друга. Это понятно без дополнительных комментариев. А тут получалось, что какая-то небольшая группа военнослужащих откололась от основной колонны и помчалась куда-то в сторону, чтобы, рискуя не только ценным грузом, но и собственными головами, закопать несколько бочонков с монетами у безвестной речушки Копысица. Почему они не могли это сделать, отъехав от дороги не на двадцать километров, а на двадцать метров? Не хотели делиться добычей с посторонними, что ли?
Поселившаяся в душе неуверенность заставила меня вновь и вновь вглядываться в старинную карту. И вскоре глаза наткнулись на точку, рядом с которой хорошим каллиграфическим почерком было написано слово – Могилёв. Судя по сноске в правом нижнем углу карты, Могилёв считался губернским городом и весьма вероятно в нём стоял французский гарнизон. Чисто теоретически можно было предположить, что если бы французы отходили к Орше, то они могли бы появиться вблизи Александрии, то есть на берегах всё той же речки Копыщенки. Но стояли ли оккупанты там в действительности? А если стояли, то по какой именно дороге отступали? Ведь мало того, что Могилёв являлся даже тогда крупным перекрёстком торговых путей, так ещё и ведущая к Орше дорога раздваивалась в районе Шклова!
И опять же в моей голове возникал тот же самый вопрос. Если из Могилёва отходил какой-то гарнизон, то он наверняка не был измотан в предыдущих боях и не страдал от голода как остальная армия. Тогда почему же они закопали золото, не доехав до основных сил те же самые двадцать километров? Неужели надеялись на то, что никто не спросит с них за непонятно почему брошенное на дороге золото? Впрочем, вероятно какие-то события там происходили и при соответствующей интерпретации могли быть использованы начальником конвоя для оправдания своих действий. Но какие тогда происходили события на дороге Могилёв – Орша я, разумеется, не знал абсолютно, но вполне отчётливо понимал, что узнать о них совершенно необходимо. Собственно говоря, именно от этого зависели все наши дальнейшие действия. Если бы удалось отыскать упоминание о неких роковых событиях, произошедших вблизи Днепра осенью 1812 года, которые могли заставить охрану кассы срочно спрятать свой груз, тогда да, следовало начинать планировать практические действия по отысканию золота.
Теперь новая головная боль одолевала меня теперь каждую незанятую минуту. Поначалу я собрался отправиться прямо в музей «Бородинская панорама» и без обиняков расспросить её сотрудников по поводу происшествий, которые происходили с французами южнее Орши. Впрочем, от этих намерений я довольно скоро отказался. Интересующий меня эпизод, мог быть столь незначителен с точки зрения историка, что ни малейшего внимания науки даже не заслуживал. А главное – повышенный интерес частного лица к конкретной точке, вблизи которой некогда проходили отступающие оккупанты запросто могли вызвать определённые подозрения к моей личности. И в самом деле. Для чего это понадобилось совершенно неизвестному человеку выяснить некие сведения о происходивших невесть в какие века событиях? Очень, очень подозрительно! Согласитесь!
Следовало отыскать какой-то иной путь, без привлечения к нашему расследованию кого-либо из посторонних и непосвящённых. Задача была непроста, и пришлось изрядно поломать голову над её осуществлением. Помог случай. Как-то проходя возле подземного перехода на Мясницкой, я заметил замотанную в серую шаль согбенную старушку, разложившую на его гранитном парапете свой нехитрый товар – десятка полтора старых книжек. Мазнув взглядом по их истрёпанным корешкам, я равнодушно прошёл мимо, и только тут осознал, что прочтённый кусочек заглавия одного из томов звучало как «Французы…». Ноги мои словно сковали чугунные кандалы. Неуклюже затормозив, я повернулся на месте и устремился к промёрзшей продавщице.
– Взгляните молодой человек, – уловила она мой интерес, – вот сказки Гофмана для ваших деток, с рисунками. А вот, если хотите, первое издание Каверина…
– А вот это что? – присел я так, чтобы лучше разглядеть корешки особенно старомодных обложек. Французы в России! Про что эта книга?
– Это сборник мемуаров тех французов, которые были в России в 1812-м году, – потупила взор продавщица. Правда, у меня только третий том.
– Могу взглянуть на содержимое? – полувопросительно-полуутвердительно поинтересовался я, ухватывая пальцами грязноватый корешок книги.
Старушка что-то отвечала, но я её уже не слушал. Откинул обложку, и жадно впился глазами в заглавную страницу.
– Французы въ России, – прочитал я про себя, – по воспоминаниямъ современниковъ-иностранцевъ. Часть III (Отступление). Смоленск. Красный. Березина. Вильно. Черезъ Неман обратно. Издательство Задруга, Москва, 1912. Вот оно! Вот это везение! – мигом пронеслось у меня в голове. Непосредственные воспоминания тех, кто участвовал в том провальном походе! Уж тут точно удастся кое-что выудить, пусть и между строк.
Волнительный пот прошиб меня от шеи до поясницы. Захлопнув обложку, я спешно сунул книгу подмышку и невольно оглянулся вокруг, будто подозревая за спиной конкурентов, готовых дать за раритет большую цену.
