Май 2006-го был необычно жарким. Синоптики утверждали, что такой весны не было с незапамятных времён. Термометр показывал 25 градусов в тени. Ещё в конце апреля выпал снег. Ночами подмораживало, тротуары, улицы, дворы превращались в сплошной каток, днём всё это не успевало оттаивать и лёд покрывался тонким слоем воды. Уборочный транспорт по обыкновению отдыхал – не ждали стихии, люди скользили, падали, ломали руки-ноги, машины двигались по улицам как в замедленной съёмке, бесконечные столкновения, клаксоны, ругань, пробки… Метеорологи во всём винили плохо управляемый циклон непредсказуемого охвата действия, который-де почему-то движется с севера, хотя по всем правилам метеонауки обязан заходить с юго-запада. По телевидению, прерывая праздничные передачи, с экстренными заявлениями выступал какой-то озабоченный предстоящими выборами демократ и, тщательно подбирая слова, заботился о дорогих москвичах: учил, как в гололёд вести себя на улицах, как помогать прохожим при первых признаках увечий: никаких, сами понимаете, дач, никаких загородных прогулок, не говоря уже о демонстрациях и прочих несанкционированных волеизъявлениях. Пусть себе коммунисты, коли приспичит. А мы – ни-ни. Только дома.

Это было 30-го.

А наутро глянувший в окна электорат не поверил своим глазам: от снега не осталось даже маленьких лужиц, тротуары исходили паром, как будто их полили кипятком, а на ветках деревьев пробивалась едва заметная зелень.

Весна!

…По утрам телефон звонил гораздо громче обычного. Днём – нормально, даже приятно-мелодично, вечером, если не очень поздно, – терпимо. А утром…

Дима вздрогнул, сел на кровати. Часы показывали без четверти семь. Интересно, кто это обнаглел до такой степени? Мало того, что память отказывалась воспроизводить бо́льшую часть вчерашнего вечера, голова шумела как взлетающий бомбардировщик, а во рту ощущался привкус французского камамбера, давно израсходовавшего срок годности, так тут ещё эти неуклюжие сюрпризы, будь они неладны. Ну что же, надо смело констатировать: утро (если это утро, конечно) явно не задалось. Он сделал над собой усилие, попытался опустить ноги на пол. С первого раза это у него не получилось по достаточно уважительной, но весьма неожиданной причине: рядом кто-то спал и, видимо, так сладко, что омерзительные трели захлёбывающегося телефона не производили на эту «кто-то» ни малейшего впечатления. Дима вернул тело в исходное положение и закрыл глаза.

Так. Это уже серьёзно.

Значит, вчера… Утром была встреча с «Гоголем», всё, вроде, прошло как обычно… Потом Веткин «салон», пришёл туда один, это, кажется, единственное, что он помнил наверняка… Потом… А вот что потом… Да, такого с ним ещё не бывало…

Он осторожно перелез через улыбающуюся во сне рыжую красавицу («тоже мне – серый волк», – подумал про себя), надел махровый халат, взял трубку, направился в кухню.

– Да?

– Что случилось?

– Кто это?

– Что случилось?!

– С кем? – Он ещё не проснулся, плохо соображал, но голос показался знакомым. – С кем случилось?

– Что с портфелем?

– С портфе… А-а-а, с портфелем. Доброе утро, Владимир, я вас не сразу узнал. С портфелем всё в порядке, как обычно. А в чём дело?

В трубке долго молчали, так что вопрос пришлось повторить.

– Что-нибудь не так?

– Сейчас шесть сорок пять. Ровно в десять за тем же столиком. Это не просьба. Вы меня поняли?

Диму неприятно резанул приказной тон собеседника, обычно подчёркнуто вежливый. Он хотел уточнить – за каким это «тем же столиком», но вовремя спохватился: по телефону подобные вопросы были явно неуместны.

Понял, конечно. В «Славянском», в десять. А что, собственно… Договорить он не успел – короткие гудки отбоя обозначили окончание связи.

Этого ещё недоставало!

Похмелье исчезло, как и не было, сознание включилось в работу со скоростью цепной реакции. Так. Спокойно… Конечно, произошло что-то экстраординарное, иначе Сомов ни за что не назначил бы встречу.

Что?

Судя по тону и брошенной трубке – недовольны именно им, Дмитрием Кораблёвым, и не скрывают этого, а, наоборот, как бы даже демонстрируют. Значит – «прокол».

Где? Когда? В чём?

Три вопроса, на которые предстоит ответить незамедлительно, какого бы напряжения памяти это ни стоило.

Вчера на встречу с «Гоголем» – так Дима про себя называл партнёра – он опоздал минут на пять, не больше: подвела пробка на Садовом. Ну так что? Живые люди – всякое случается. Бывало, и «Гоголь» опаздывал, прибегал с высунутым языком – нормально. Какой тут криминал? Обмен портфелями прошёл до банальности гладко, без сучка, без задоринки. Около часа после этого, как и все предыдущие разы – так было оговорено с Сомовым с самого начала, и Диме ни разу не приходило в голову менять условия «игры» – около часа после встречи он мотался по городу: менял направления, останавливался, заезжал в незнакомые дворы – никакой слежки за ним не было. Это 100 %.

Дальше, правда, удачно начавшийся день пошёл по нисходящей: этот дурацкий «салон» у Ветки, калейдоскоп незнакомых лиц, гам, выпендрёж, текила с солью (ты что, выпил текилу БЕЗ СОЛИ?! Ненормальный. Заешь хотя бы лимоном!). Потом, кажется, если не приснилось, танцы, разгорячённые, на всё готовые женские тела…

Затем провал – как добирался до дома, как парковался, кто эта рыжая дива под боком…

Дима подошёл к окну – машина стояла у тротуара, на своём обычном месте. Слава богу, кажется, тут повезло.

Да, конечно, нельзя сказать, что остаток вчерашнего дня был проведён безукоризненно. Ну так что? Кому и когда он давал обещания быть пай-мальчиком? Ещё не хватало! Тем более что всё это случилось после передачи портфеля и не имеет к Сомову ни малейшего отношения.

Резкий телефонный звонок прервал его размышления. Вмиг полегчало: ну то-то же. Одумался? С извинениями невтерпёж? Теперь главное разговаривать неторопливо, сонно и обиженно.

Он не сразу поднял трубку.

– Да? Слушаю. – На том конце молчали, он выдержал паузу и протяжно зевнул. – Кто это?

– Дима?

Голос прозвучал еле слышно из далёкого неземного мира, но он тотчас узнал его.

– Да, я. Привет, солнышко.

– Ты меня узнал?

– Немножко. – В висках застучало, затылок налился свинцом.

– Я тебя разбудила?

– Ничуть. Я давно не сплю – помылся, побрился, жду твоего звонка. Скоро год. Почему не звонила?

– Ты один?

Дима ногой прикрыл дверь в спальню, взял секундную паузу.

– Говори погромче, плохо слышно.

– Я говорю, ты один?

– Нет, красавица спит под боком. А что?

– Я серьёзно, Дима.

– Ну конечно один. Тебя же нет рядом.

– Дима, я сейчас приеду, можно?

Это прозвучало настолько неожиданно, что он не сумел скрыть изумления.

– Прямо сейчас? Конечно… Ты что – из автомата, что ли?

– Нет, из дома, почему?

– Из дома? По мобильнику?

– Нет, при чём тут это?

– Голос куда-то пропадает, то есть, то нет.

– Я перезвоню.

– Давай.

Он ринулся в спальню, склонился над незнакомкой.

– Солнышко, прости, позвонили со студии, срочный вызов, во как бывает, нежданно-негаданно, собирались провести время, да? И на́ тебе, мы люди подневольные, рабочий день не нормирован – себе не принадлежим.

Дима бесцеремонно стащил с девушки одеяло, пригладил её длинные спутавшиеся волосы, коротко приник к пухлым губам. Зазвонил телефон.

– Тебе десять минут хватит? Полотенце и халат в ванной.

Он опять оказался на кухне.

– Да? Слушаю. Вроде лучше, хотя всё равно какие-то помехи. Хочешь – я перезвоню? Тогда давай ещё раз.

Закрывая дверь, он невольно замер, наблюдая, как его ночная гостья с откровенным наслаждением разминает затёкшее за ночь тело.

– Да? Теперь нормально. Жень, ты на чём поедешь? На метро? А то смотри, если срочно – возьми мотор, я оплачу.

В спальне рыжеволосая красавица, не утрудив себя воспользоваться любезно предоставленным халатом, прибирала постель. Зрелище было не для слабонервных. Дима на время даже потерял дар речи, открыв от восхищения рот.