— Нам надо срочно сплести носилки и отнести Магдалену в лагерь!

Из сухих ветвей, соединенных тонкими побегами, Рудольфо и Мельхиор быстро соорудили носилки, положили на них Магдалену и отправились в путь.

Несмотря на то что день уже клонился к вечеру, воздух все еще был пропитан гнетущей жарой. Мельхиор, имевший больше опыта в хождении по лесу, уверенно шагал впереди, крепко держа носилки. Рудольфо шел сзади. Рядом молча тащились Ксеранта с кучером.

Пройдя полмили, Рудольфо и кучер поменялись местами.

— Что ты с ней сделала? — набросился канатоходец на гадалку.

Вместо ответа Ксеранта лишь затрясла головой, словно не понимая, как такое могло случиться. Однако Рудольфо не оставлял ее в покое, и женщина в конце концов заговорила. Сперва она заикалась, но потом ее прорвало:

— Я заманила Магдалену в дубраву, сказав, что мы могли бы набрать грибов и что я знаю одно место, где растет много белых, величиной с детскую головку. Не успели мы найти хотя бы один гриб, как я дала Магдалене черный шиповник от жажды, потом еще один, и еще...

— Шиповник красный, а не черный, — перебил ее словесный поток Рудольфо.

— Знаю, — спокойно ответила гадалка. — Черный шиповник — страшный яд.

Канатоходец остановился как вкопанный.

— Шиповник открывают, сделав маленький надрез, извлекают ворсистую сердцевину и вместо нее в красный плод засовывают белладонну, «бешеную вишню»...

Канатоходец вытер рукой пот с лица. Потрясенный до глубины души, он пошел дальше, за ним след в след шагала Ксеранта.

— Значит, ты хладнокровно спланировала убийство.

Ксеранта не отвечала.

— Могу лишь пожелать тебе, чтобы Магдалена выжила, — продолжал канатоходец. — Убийство в этой земле карается мечом, и можешь не сомневаться, что я сдам тебя первому попавшемуся деревенскому судье и его подручным.

Когда они укладывали Магдалену на носилки, Рудольфо заметил подрагивание ее век, но вот уже целый час, что они были в пути, она не подавала признаков жизни.

— Я это сделала только из-за тебя, — вдруг всхлипнула Ксеранта. — Я дала ей яд, — перешла она на крик, — потому что боялась потерять тебя!

Не останавливаясь, Рудольфо повернулся к ней и процедил сквозь зубы:

— Не смеши! Потерять можно только то, что имеешь. Я не давал тебе повода считать, что принадлежу тебе!

— Покане принадлежишь, Рудольфо! Карты говорят другое. По картам я узнала, что мы соединимся с тобой еще в этом году.

— Не смеши меня!

— Карты не лгут!

— Закрой рот!

До самого прибытия в лагерь никто больше не проронил ни слова.

Все остальные давно уже вернулись. Когда знахарь и великан Леонгард увидели, как Мельхиор с возничим выходят из леса с носилками, они побежали им навстречу и подхватили ношу.

— Она жива, — сказал канатоходец лекарю, не отрывая, однако, глаз от Магдалены. — Во всяком случае, подавала признаки жизни, когда мы нашли ее в лесу. Ксеранта дала ей три плода черного шиповника. Ты знаешь, что такое «черный шиповник»?

— Еще бы, — кивнул знахарь, — это «бешеная вишня», этой дозы достаточно, чтобы отправить на тот свет теленка.

У Рудольфа опять на глаза навернулись слезы. По прибытии в лагерь он дал себе слово не показывать свою слабость, ведь никто из циркачей еще никогда не видел канатоходца плачущим.

Возничие моментально подтащили несколько снопов соломы и положили на них Магдалену.

— Воды! — крикнул лекарь. — Мне нужна свежая вода, только быстро. — Он ненадолго исчез в своем вагончике и вернулся с воронкой, пузырьками и прочими диковинными инструментами и приспособлениями.

Из последней бочки Ядвига, женщина-змея, зачерпнула два глиняных кувшина воды. В то время как остальные циркачи, обступив лекаря, глазели на него, он открыл Магдалене рот приспособлением, похожим на щипцы, всунул деревянный чурбачок между верхней и нижней челюстями и вставил воронку в ее глотку, как если бы это была пробка в бочке. Потом он вылил синевато-зеленое содержимое флакончика в один из кувшинов и принялся с осторожностью заливать воду в воронку.

Поначалу ничего не происходило. Вода с журчанием исчезала в теле Магдалены, но потом она под восторженные вопли сгрудившихся вокруг циркачей начала кашлять. Душа ее буквально выворачивалась наизнанку, при этом вода, которую лекарь только что влил ей в глотку, хлестала мощной струей обратно. Воронка слетела, как шапка на ветру, и Магдалена открыла глаза.

Она испуганно оглядела столпившихся артистов, тут же примолкнувших. Когда ее взгляд дошел до Ксеранты, она замерла, сделала робкую попытку приподняться на локтях, но тут же опустилась, закрыв глаза.

— Она умерла? — плаксивым голосом поинтересовалась женщина-змея.

Лекарь взял руку Магдалены и пощупал пульс. Через несколько пугающих секунд по его лицу проскользнула улыбка. Циркачи зааплодировали.

И тут Магдалена неожиданно приподнялась, словно испытывала адские муки. Она энергично перевернулась с боку на бок, издавая при этом странные звуки, которые не сразу удалось разобрать. Королева карликов, как и все остальные циркачи, ни в коем случае не была набожной, но тут истерично всплеснула руками и запричитала:

— Она одержима бесом. Нужно позвать попа!

Демоническое бормотание Магдалены и в самом деле походило на словесный поток, изрыгаемый одержимыми перед изгнанием дьявола.

— Сатан, — шипела она, — сатан адама. Дайте мне эликсир от размножения. Вы слышите тарелку, как она разговаривает... на мили вокруг?.. Гефест, Гефест, зажги свою воду! Течь должен свет... течь! Где она, сила тяжести, где она? Смотрите, я лечу!

Никто, кроме Рудольфо, не догадывался о происхождении бессмысленного, на первый взгляд, лепета Магдалены. Он испугался, что она может выдать его в своем бреду. Ему стало не по себе от одной мысли, что циркачи начнут задавать неприятные вопросы. В его душе происходила борьба — не следует ли ему просто пропустить мимо ушей ее бормотание, ведь давать объяснения никак было нельзя.

Тут лекарь, глядя на Рудольфо, произнес:

— Мы не должны слишком серьезно относиться к ее фантазиям. Одна-единственная «бешеная вишня» способна спутать память человека до помешательства. Магдалене дали три«бешеные вишни». Можно говорить о большом везении, если она выживет после покушения.

— Покушения? — По рядам прошел шепот.

— Да, это было покушение, — подтвердил Великий Рудольфо. — Одна из нас, из низких побуждений, посягнула на жизнь Магдалены.

Все стихло. Магдалена стала спокойнее. Было видно, как ее грудная клетка равномерно вздымается и опускается. Циркачи переводили глаза один на другого, пока их взгляды не остановились на Ксеранте.

Гадалка почувствовала себя пойманной. Десяток глаз смотрел на нее с испепеляющей ненавистью. Не в силах больше выдерживать такие взгляды, Ксеранта подобрала свои юбки и, теряя на ходу карты, звучно падавшие на глинистую почву, что было мочи помчалась к своему вагончику, а затем заперлась изнутри.

Великан Леонгард размашистым шагом последовал за ней и так затряс узкую дверцу, что вагончик зашатался и едва не развалился, но тут вмешался Рудольфо и отговорил беснующегося великана от его намерения. Пусть артисты, внушал ему Рудольфо, и живут вне правил и законов, но суд над Ксерантой все же не относится к их полномочиям.

В ходе бурной дискуссии, решающей судьбу Ксеранты, все были едины лишь в том, что она должна покинуть труппу, и никто больше не обращал внимания на Магдалену. К ней неожиданно быстро вернулось сознание, и она очнулась. Дикие крики немало удивили ее.

Когда Рудольфо заметил, что Магдалена встает, по его лицу потекли слезы умиления. Он подскочил к ней, крепко обнял и поцеловал в бледный лоб.

— Я так волновался, — произнес он. И тихонько добавил: — Я люблю тебя, Магдалена. Слышишь, я люблю тебя.

Магдалена с трудом приводила в порядок свои мысли. Она без особого успеха пыталась восстановить события целого дня. В то время как воспоминания о давно прошедшем постепенно целиком возвращались, все подробности их прогулки с Ксерантой за грибами в дубраву обрывались и были словно скрыты черной завесой.