— Ни в коем случае, — смирившись, что отвечать все же придется, Хрос пояснил, — Лельтасис сказал, что ты ни разу не заплакала.

— И что?

— Это плохо сказалось на твоем здоровье. Сначала он считал, что ты на самом деле такая непробиваемая. Но в пещере осознал, (это все из-за знака на твоем плече) что ты держишь себя в драконьих лапах. Ты не даешь себе слабины, не позволяешь расслабиться.

— И ты решил меня добить?

— Не так. Я решил поймать двух гулий. И тебя заставить выплакаться, и дракона встряхнуть, — Хрос положил руки мне на плечи, — Он же эти четыре дня, как в бреду ходил. Мы переживать начали. Князь как его увидел, натравил на свое личное войско, чтобы хоть чем-то занять, но этот упрямец ничего не ел и не пил. Он даже спал не больше часа в день. К чему бы это привело, ты знаешь? Нет. И я нет.

— Ладно, прощаю. Мне полегчало.

Я раздраженно оправила волосы, чуть не выдрав себе клок. Болезненно поморщилась. Хрос виновато улыбнулся.

— Я уже тогда заметил, что ты позволяешь себе быть слабой только с Лассниром. Тебе он нравится.

Мои щеки предательски вспыхнули.

— Я этого не говорила.

— А мне и говорить не надо. Я это вижу.

Блин, нашелся проницательный на мою голову.

— Неужели это так заметно?

— Нет. Но я вижу, — вздохнул гвиорд, — Сморю на тебя и вижу. Ты преображаешься. Твои глаза теплеют. Черты лица смягчаются. Даже аура цвет меняет, когда ты рядом с ним. Ты мерцаешь, как звезды на небе.

Зрачки Хроса заполнили радужку и на меня уставились два глянцевых провала.

— И это так красиво, — таинственно прошептал гвиорд.

Вот ведь ценитель прекрасного нашелся. Этого мне не хватало.

— «Что?!! — в тот же момент заголосил Индир на краю сознания, — Нина, это серьезно? То, что он говорит, правда? Девочка, остановись пока не поздно. Ваш союз невозможен. Он дракон — ты человек».

У меня даже в голове зазвенело от его воплей.

— «Сама знаю, — подумала я про себя, — Но, что я могу поделать»?

— «Нина, одумайся»…

— «Думать не о чем. Какое дело ему до моих чувств? Ты правильно сказал — я человек. Вместе нам не быть».

— «Нина… Ты не поняла», — расстроился Индир.

— «Все правильно… Но можно мне хотя бы попытаться»?

— «Девочка, — в голосе хранителя проскользнула неподдельная забота и грусть, — это будет больно. Это разобьет тебе сердце».

— «Но, по крайней мере, я буду знать, что оно у меня было».

Я моргнула и посмотрела на Хроса.

— Кому-нибудь скажешь, убью.

Гвиорд заговорщически подмигнул.

— Буду нем, как рыба.

Все-таки он замечательный. Ну, почему я не влюбилась в него, или Лельтасиса — все было бы гораздо проще. По крайней мере, я не чувствовала бы себя так паршиво. Но видимо зеркало не обманешь. Вот только я здесь, а мой любимый до сих пор в зазеркалье.

«Что же ты со мной сделала, девочка?» — обреченно вздохнул ящер, поглощая одно блюдо за другим. Индир прав, он уже сам не знает, кто он: слуга или… Или кто? Не хозяин, точно. Не из-за того, что у нее браслет, а на нем рабский ошейник. Нет. Тут дело в нем. Он сам не чувствует себя таковым. Будь Ласснир хозяином не допустил бы, чтобы Ни'ийна пострадала. О чем он думал? Не о чем, а о ком. О себе единственном. Какой он умный и как замечательно все продумал. А оказалось не все. И вот результат. До сих пор руки трясутся, и сердце болит, когда вспоминает, какой вынесли ее из портала. Он же в первое мгновение, подумал, что она мертва. Связи нет. Индир молчит. И дыхание у нее слабое-слабое. Он едва не сошел с ума. Не зря Эрдо схватился за секиру. Безумный дракон — это стихийное бедствие, жестокое и беспощадное. Потом четыре дня, как в кошмарном сне. Каждый день, как сто лет его жизни. Эрдо взбесился, кричал, что-то о ненормальных драконах и гаровых человечках. Его увел Итмар. И вовремя. Иначе Ласснир не посмотрел бы, что дружат они почти шестьсот лет — избил бы до полусмерти. Франчиас удержал. Несмотря на хлипкую личину, глирт остается глиртом. Змей высказался, что если бы, в свое время, он знал, что сделает с ним одна единственная человечка, давно бы подсунул ему представительницу этой расы и с наслаждением смотрел бы, как тот мучается. На вопрос, дракона, что же сейчас не наслаждается, змей поморщился и ответил, что именно эту человечку ему жалко. Это ведь не дракону с ней не повезло, а ей с драконом. Как он прав. Червяк переросток.

И жить-то не хотелось. Хрос не знает. Он ночью к ней приходил и сидел до утра. За руку держал. А она спала. Болезненно бледная, вся в синяках и царапинах. Иногда стонала, но не шевелилась. Ее не согревало ни одеяло, ни накинутый поверх плед. Температура тела падала на столько, что ее можно было принять за труп. Только по слабому биению сердца, дракон понимал, что она жива. Тогда он ложился к ней в постель, и, обняв, прижимал к себе, отдавая свое тепло. Так лежал до утра, слушая ее дыхание. С первыми признаками рассвета уходил обучать княжеское войско.

Но и не слуга. С этой функцией ящер уже не справился. Хм. Хранителя начал попрекать, но тот указал на его собственные ошибки. Как противно, оказалось, выслушивать, что он даже в список этот дурацкий не входит. И, что не он, Ласснир, а смазливый эльф, спасал ей жизнь. Ваир этот таинственный. Что он ей насоветовал? И кто он, на самом деле? Хрос — мальчишка. Змей намекнул, приглядеться к нему. Ласснир потом долго над собой смеялся. Испугался дракон яйца. Верно, говорят, не суди гвиорда по внешности. Юн еще, от того и душа серая. Пусть дружат. Но ящер решил все равно приглядывать за ним. Мало ли что!

Не ожидал Ласснир от себя такой привязанности. Но и человечка его, ни на кого не похожа, одна она такая добрая, взбалмошная и родная. Как же ящер радовался, когда почувствовал ее присутствие, услышал ее голос. Что она там делала в пыли, в окружении рассерженных девиц, он так и не понял. Но ее слезы! У него сердце кровью умылось. А она смеяться стала, что он дверь сломал. Дежавю у нее. Он только сейчас понял, на что она намекала и усмехнулся.

Но что она затем устроила, вот это уже было не смешно. Ласснира от каждого ее прикосновения, как разрядом в двести двадцать вольт ударяло. Мышцы сводило. И желание одно в голове… А если честно, то ниже пояса. Небесная богиня, он так дико даже на свою избранницу не реагировал. А она еще и ласом его называет. И прижимается… Пришлось собирать волю в кулак, чтобы только отнести ее в постель и не сделать все, то, что на самом деле хотел сделать. Тут и хранитель пригодился. Его отповедь сработала получше ушата ледяной воды. Если бы только Ни'ийна слышала их разговор. Чтобы она подумала?

«Когда же ты успела поселиться в моем сердце, сияющая моя девочка», — еще раз тяжело вздохнул Ласснир и заказал еще одного жареного браггарга.

Повариха посмотрела на него с благоговейным ужасом, но вслух только пробормотала, что ему придется немного подождать — туша еще не прожарилась.

— Тихо. Кто-то идет.

— Никто там не идет.

— Ты уверен?

— Ты не доверяешь моему слуху?

— Ну, у меня же нет таких лопухов. Не знаю, что ты там слышишь.

— У меня не лопухи.

— Хорошо, лопушки.

— Ни'ийна.

— Спокойно, Хрос. Я не со зла.

— И долго вы припирасс-ся будете. Нет там никого.

— Спасибо, Фран.

— Быстрее.

— Где он?

— У дальней стены. Второй справа.

— Отлично.

— Только тихо.

— Хорошо.

— Взяла?

— Черт! Эта рухлядь, опять не то дала!

— Ни'ийна, не пинай сундук. Не пинай…

— Тьфу. Ах, ты коробка бракованная! Тьфу… Что это?

— Красящая пыльца.

— Твою ж… Она еще и светиться! Зараза.

— Хи-хи.

— Не смешно.

— Прости. Не пинай коробку… хм, сундук.

— Что это?

— По цвету — г.

— По виду тоже.

— Оставим здесь.

— А тебе это нужно?

— Нет.

— Тогда пихай обратно.

— Ни'ийна, это варварство. Ни'ийна это не поможет…