Мы встретились в мексиканском ресторане возле ее дома. На Лане были самые короткие из ее шортиков и цветастая блузка, завязанная узлом на талии. Летнее солнце придало ее коже удивительный блеск и высветлило отдельные пряди волос до медовых и сливочных оттенков. Я рассказал ей о маме. Девушка вела себя очень мило и посочувствовала мне. Я заказал бутылку вина, почти в шутку, и мы оба усмехнулись, когда официант не спросил удостоверения личности. После ужина, когда мы шли к машине, Лана казалась не совсем трезвой.

— Это твоя новая машина? — спросила она.

— Да. Это «Хорнет».

— Вижу. Красивая полоска.

— Оранжевая.

— Да. Оранжевая.

Я спросил, торопится ли она домой.

— Да нет. А что ты хотел предложить?

— У нас два варианта. Первый — пойти в кино. Или, может, купим пива и поедем на вершину Спины Верблюда?

— Конечно на Спину Верблюда.

Приятель как-то показывал мне припаркованные рядами машины парочек, облепивших один из горбов Спины Верблюда. Он любил взбираться туда и подглядывать за парочками, когда ему нечем было заняться. Но это было несколько месяцев назад при дневном свете, а сейчас стояла темная, безлунная ночь. Местность выглядела незнакомой, и я ездил туда-сюда по горбу, надеясь, что Лана не протрезвеет и не заскучает. Она крутила ручку радиоприемника, а я говорил ей, что хочу найти местечко, откуда открывается захватывающий дух вид и где безлюдно, не упоминая о том, что местечко находится на вершине почти отвесной скалы. Наконец, через сорок пять минут, я нашел знакомую грязную дорогу, которая вела к тому местечку, обрываясь перед крутым склоном.

— Ты готова забраться на склон? — спросил я, захлопывая дверцу «Хорнета».

— Забраться?

В одной руке я нес пакет с пивом «Ловенбрау», другой поддерживал Лану. Склон с каждым шагом становился все круче. Тяжело дыша, Лана спросила, сколько еще идти.

— Недалеко, — ответил я, хотя не имел ни малейшего понятия.

Я же никогда не был здесь с приятелем. Просто поверил ему на слово. В конце концов склон превратился в практически вертикальную стену.

— Ой! — Лана задела ногой кактус и оцарапала бедро. У нее потекла кровь.

Наверху стена выгибалась в нашу сторону. Я закинул туда пакете «Ловенбрау», подтянулся на руках, потом подал руку Лане. Когда мы оба залезли наверх, то легли на спину, задыхаясь и хохоча, и стали рассматривать ее рану. Потом доползли до самого дальнего конца утеса, откуда открывался вид, который описывал мой приятель. Под нами мерцали миллионы огоньков, как будто долина была тихим озером и в нем отражались звезды.

— Черт, — сказала Лана.

Я открыл две банки пива и протянул ей одну. Ветер забросил грязно-русые волосы Ланы ей на глаза, и я убрал их с ее лица. Лана подалась вперед, чтобы поцеловать меня. Я закрыл глаза. Ее нижняя губа оказалась пухлой, как суфле. Она просунула язык мне в рот. Я открыл глаза, и она открыла. Я видел границы ее контактных линз и крошки туши на ресницах. Лана снова сомкнула веки и поцеловала меня крепче, еще шире раскрывая мне рот. Я расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке. Бюстгальтера на девушке не было, а грудь была нереально упругой. Я сжал ее и изо всех сил пытался не пялиться. Мне не хотелось показаться грубым. Лана отшатнулась и развязала узел на талии, потом распахнула блузку, предлагая мне полюбоваться. Засунула руку мне в брюки. Я снял с нее шорты.

— Мы будем этим заниматься?

— Надеюсь.

— На тебе что-то должно быть надето.

— Я не буду снимать рубашку.

— Да нет же! Я про презерватив.

— У меня нет презерватива.

— Тогда ничего не выйдет.

— Хорошо. Хорошо. Конечно. — Пауза. — Почему нет?

— Ты хочешь, чтобы на свет появился Джей Ар Младший?

Я встал. Сделав большой глоток «Ловенбрау», стал смотреть на звезды, проклиная себя. Почему я не подумал о предохранении?Это же так просто. Наверное, потому что ничего не знал об этом.

Лана лежала у моих ног, без шортов, растянувшись в лунном свете, как на пляже. Ее ноги были раздвинуты, и между ними что-то блестело. Ни одна из звезд над нашими головами не сияла так ярко, но любая из них сейчас казалась мне ближе, чем Лана. Если я упущу момент, подумал я, если я позволю Лане одеться и пойти вниз по склону к «Хорнету», эта ночь всю жизнь будет преследовать меня в кошмарах. Мне, по крайней мере, нужно сдвинуться с места. Иначе я не смогу смотреть Лане и своим одноклассникам в глаза и не смогу каждый день проезжать мимо Спины Верблюда. Потому что для меня Спина Верблюда будет Горой Девственника, она будет смеяться надо мной во весь голос. Мне нужно было что-то делать, и делать быстро, потому как казалось, еще несколько минут — и Лана встанет и натянет на себя шортики.

— Подожди здесь, — сказал я.

— Подождать — где?

Она не успела больше произнести ни слова, потому что я спрыгнул с утеса и понесся вниз по склону. Торопясь добежать до самого низа, пока Лана не начнет возмущаться или не побежит за мной, я недооценил угол наклона и степень риска. Споткнувшись, я упал и покатился вниз, зацепившись за кактус, иглы которого впились в мое колено, как вязальные спицы. Я завопил.

— Что случилось? — закричала Лана.

— Ничего!

Она, наверное, предположила, что презервативы есть у меня в машине. Конечно, девушка не могла предвидеть, что я собираюсь сделать. Знала бы она, что я хочу завести «Хорнет» и уехать, оставив ее на этой продуваемой всеми ветрами горе.

В Скоттсдейле в 1981 году после полуночи магазины не работали. Пустыня была темной и безлюдной. Оставалось надеяться на единственный круглосуточный магазинчик. Я понесся вниз по горбу и свернул в сторону Скоттсдейл-роуд. Миновав несколько закрытых торговых рядов, я уже почти отчаялся. Но в пятнадцати милях от Спины Верблюда я заметил неоновую вывеску. «Серкл Кей». ^[55]

Я не имел ни малейшего понятия о том, как выглядит презерватив. Я никогда не держал в руках презервативы и не разговаривал ни с кем на эту тему. Бродя взад-вперед между рядами, я искал ряд, где было бы написано: «Презервативы». Я проверил ряд с туалетными принадлежностями. Проверил ряд с канцтоварами. Посмотрел в витрине-холодильнике. Может, презервативы — скоропортящийся продукт и должны быть свежими? Мороженое, газировка, молоко — презервативов нет.

В конце концов я догадался, что презервативы, как эротические журналы и сигареты, — товар особой категории и должны храниться за прилавком. Я поднял глаза и увидел их. Они висели на крючках над головой клерка в маленьких коробочках с изображением пар, собирающихся предаться акту физической любви. Я с облегчением вздохнул, но тут же снова напрягся. Если презервативы — инструмент порока, то должны быть какие-то возрастные ограничения. Нужно срочно что-нибудь предпринять, чтобы казаться старше! Я схватил выпуск «Нью-Йорк таймс».

— Это все? — осведомился продавец.

— Да. Хм, пожалуй, нет. Дай-ка мне пачку презервативов, ладно?

— Каких?

— Среднего размера, пожалуй.

— Какой фирмы,парень?

Я показал. Он положил коробку «Трояна» поверх «Нью-Йорк таймс». Я кинул двадцатку на прилавок.

— Сдачи не надо, — сказан я.

Нахмурившись, продавец протянул мне мелочь.

С тех пор как я оставил Лану, прошло пятьдесят минут. Она либо испугалась до смерти, либо обезумела от ярости. Когда я несся на огромной скорости в гору, я вспомнил, что местечко, где осталась девушка, мы отыскали наугад, после того как сорок пять минут ездили по горбу зигзагами. Смогу ли я когда-нибудь снова найти это место? Притормозив на длинной дороге, которая вела к основанию горы, я посмотрел на спидометр. Я ехал со скоростью семьдесят пять миль в час, и меня трясло так же, как и «Хорнет». Мне казалось, что «Хорнет» сейчас выбросит поршневый шток. Из меня тоже сейчас выпадет поршневый шток, думал я. Все выглядело незнакомым. Да и как что-то может показаться знакомым у подножия горы в полной темноте? Я приказал себе не спешить, расслабиться. Я не должен умереть в автокатастрофе в тот же самый день, когда в аварии чуть было не погибла мама. Я представил себе, как она выйдет из «отключки» и доктор сообщит ей печальную весть: «Ваш сын мертв». «Что он делал на Спине Верблюда?» — спросит мама слабым голосом.