— Конечно, у него есть имя, Чонси. — Она сделала смелый шаг в его сторону, коснувшись рукой его рукава. Чонси отстранился, заложив руки за спину.

— Лезть не в свое дело тебе не к лицу, любовь моя.

— Я не твоя любовь. — Она попыталась скрыть разочарование в голосе, добавив в него ехидства. — Хорошо, у тебя на нее виды? На эту Джоли. Ты хочешь, чтобы она… — Она замолчала, но Чонси был достаточно понятливым, чтобы закончить ее предложение самостоятельно. Ты хочешь, чтобы она заменила меня?Он улыбнулся про себя. Десять секунд назад Элис презирала его, но теперь, когда она боялась, что он нашел кого-то, чтобы занять ее место, она просто задыхалась от ревности. Значит, ее сердце не совсем зачерствело по отношению к нему.

— Я могла бы найти его, ты же знаешь, — сказала Элис. — Могла бы, а что потом? Похищение? Они отправят тебя в тюрьму!

— Я и слова не сказал о похищении, — тихо проговорил он.

— Да, но я-то тебя знаю, Чонси.

Он схватил ее за подбородок, повернув ее лицо так, чтобы встретиться с ней глазами. Он хотел что-то сказать, но понял, что его грубая выходка была более угрожающей, чем слова. Пусть она заполнит паузу, воображая худшее. Она отвернула голову в сторону и сделала шаг назад. Затем она поспешила к двери, задержавшись лишь на пороге.

— После этого между нами все кончено.

— Приведешь девушку — получишь половину денег.

Она уставилась на него, остолбенев на мгновение.

—  Половину? — повторила она, сверкая глазами.

— Присмотришь за ней здесь в замке и убедишься, что она не умрет под моей крышей — получишь вторую половину.

Он не хотел навлечь на себя всю силу гнева ангела, он просто хотел торга.

— Я заплачу сполна, когда работа будет выполнена. — Он видел ее сомнения от мысли о целой дюжине тянущихся друг за другом дней труда. Как будто бы она понятия не имела о том, через что ему приходится проходить в один и тот же период времени каждый год. И через что придется пройти снова, если он не загонит ангела в угол.

— Нет, — наконец, ответила она.

Чонси присел на подлокотник дивана. Он хотел, чтобы его голос звучал приятно, но скрытое предупреждение в нем все равно проскользнуло.

— Вряд ли мне нужно напоминать тебе, сколько раз в прошлом я приходил тебе на помощь. Как ты думаешь, любовь моя, что будет с тобой без меня?

— Это в последний раз, — отрезала она.

Он расслабленно сложил руки на коленях.

— Всегда приползаешь назад, клянча деньги. Всегда клянешься, что это в последний раз.

— В этот раз так и будет!

Он сделал вид, что поверил, и это, насколько он мог судить, еще больше разозлило ее. Она может позволить ему сказать последнее слово сегодня, но в конечном итоге последним оно не будет. Рано или поздно она вернется, чтобы взять верх. Он уже с нетерпением ждал этого. Она казалась огненной нимфой, стоявшей перед ним в кремовом бархате, который легко сливался с ее прозрачной кожей и светлыми волосами. Выделялись только ее ледяные голубые глаза. Он обнаружил, что находится на грани того, чтобы снова оказаться очарованным ею.

— Ну, так мы договорились?

— Берегись, Чонси. Я не та женщина, с которой можно играть. — Произнеся это, она развернулась вокруг своей оси, пройдя мимо Бозвелла, который ожил на своем месте в непосредственной близости от двери и засеменил за ней в попытке достичь дверей замка вперед нее. Он проиграл. Дверь захлопнулась с гулким звуком, прокатившимся по залам. Чонси улыбнулся, несмотря на головную боль, раскалывающую его черепную коробку. Он ненавидел сюрпризы, но неожиданный визит Элис сегодня вечером не мог подфартить ему больше. Он будет очень удивлен, если завтра вечером в этой самой комнате не будет мило сидеть Джоли Абрамс.

На следующий вечер Чонси был в своей спальне, его камердинер одевал его в зеленые бархатные бриджи и соответствующий жилет, когда вошел Бозвелл.

— Мисс Каннингэм и мисс Абрамс ждут в библиотеке, ваша светлость.

— Я спущусь через минуту.

Бозвелл беспокойно кашлянул в кулак.

— Мисс Абрамс находится в состоянии сна. — Он вложил в эти слова забавную интонацию. Чонси повернулся к дворецкому.

— Она спит в моей библиотеке?

— Накачана наркотиками, милорд.

Чонси ухмыльнулся. Элис накачала ее наркотой? Нимфа обладала еще бóльшим воображением, чем он помнил.

— Мисс Каннингэм сказала, что мисс Абрамс оказывала сопротивление. Я и двое других слуг внесли ее внутрь. Она в отрубе, извините за выражение.

Чонси задумался на минуту. Он не ожидал, что она будет в наркотическом сне, но это особого значения не имело. Она была здесь. Его взгляд обратился к окну. Луна была в зените, звезды дразнили своим блеском; полночь с каждой секундой тихо приближалась. Он планировал насладиться глубоким, зловещим удовлетворением от криков Джоли, пока тащил бы ее вглубь лабиринта туннелей, влажных из-за стоячей воды, затхлых из-за катакомб, но не было времени дожидаться, пока действие седативного закончится. Ему нужно было заточить ее в недрах замка до того, как он отправится на кладбище на встречу с ангелом. Нужно было еще многое сделать: он должен был проложить маршрут. Он должен был подготовить провизию, чтобы держать ее здесь, по крайней мере, недели две, на всякий случай. Он должен был проинструктировать Бозвелла и других слуг, чтобы держались подальше от замка. Он не хотел, чтобы кто-то против своей воли помог ангелу.

Внезапно его нетерпение испарилось. Осознание того, что он был не единственным, кто не в состоянии контролировать сегодня свою судьбу, вызвало внезапную волну удовлетворения, прокатившуюся по телу.

На кухне Чонси зажег факел и открыл тяжелую дверь, ведущую в подвал. Туннели были все еще огромной загадкой для него, несмотря на все годы, прожитые в замке. Он спускался вниз всего раз или два с момента его последней экскурсии ребенком, и то только для того, чтобы доказать себе, что он может; теперь он был взрослым человеком и не боялся выдуманных монстров из своего детства. Он сунул факел в темноту лестницы, озаряя светом серые стены. Сапоги грохотали по каменным ступеням. Внизу он установил факел в стенной крюк. Был еще один крюк на противоположной стороне подвала, но, насколько он знал, он был последним. В туннелях стенные крюки были не нужны, так как никто, кроме заключенных и их провожатых, не отваживался туда ходить. С собой у Чонси были четыре больших катушки ниток в кожаной сумке, висевшей через плечо, и он вытащил первую. Он привязал один конец к перилам, подергав за нее несколько раз, чтобы убедиться, что она привязана крепко. Волоски на шее приподнялись при мысли о том, чтобы затеряться в этих лабиринтах. Его отчим шутил, что в туннелях было только одно направление — внутрь. Вспомнив об этом, Чонси последний раз дернул за нитку. Удовлетворенный тем, что она держится, он взял факел и отправился в пасть дьявола, распутывая катушку по мере продвижения вглубь и обозначая путь системой нитей.

Даже в закопченной, почти черной камере, неловко лежащая на грязном полу Джоли Абрамс была довольно прелестной. Она была необычно высокой для женщины, но Чонси вряд ли был тем, кого волновал ее рост. Ее крестьянская одежда исчезла, уступив место зеленому павлиньему шелку, и ее волнистые каштановые волосы были убраны в высокую прическу, давая ему возможность беспрепятственно разглядеть ее скулы и овал лица. У нее были непристойно длинные ресницы и россыпь веснушек, которые, как он интуитивно знал, заставляли ее всплескивать руками каждый раз, когда она сталкивалась с зеркалом. Ее шею украшал золотой медальон. Чонси нетерпеливо выругался, пытаясь открыть его с помощью большого пальца. К его удивлению, внутри был портрет не ангела, а другой женщины. Внешнее сходство с Джоли было настолько разительным, что девушка, скорее всего, была ее сестрой. Он закрыл медальон, вдруг почувствовав себя глупо из-за вторжения в ее личную жизнь. Он осмотрел камеру. Лежанка в углу и серебряный поднос с едой на столе, вне доступа грызунов. Ему вдруг захотелось принести что-то, что сделает ее пребывание здесь более комфортным. Как минимум, дополнительные одеяла. Она была леди, и надлежащее обращение с противоположным полом вбивалось в него гувернерами, сколько он себя помнил. Что, возможно, объясняло и то, почему он, когда хотел женщину, выбирал деревенских служанок или танцовщиц, как Элис, искавших богатого покровителя, а не мужа. Он бросил взгляд на кандалы, висящие на стенах, но не увидел в них необходимости. Дверь камеры была толстой, как дерево, из которого эта дверь была выстругана, и Джоли придется скрести ее ногтями тысячу лет, прежде чем она проковыряет в ней выход. Пара мышей прошмыгнула вдоль стены, когда он взмахнул факелом, чтобы разогнать темноту. Он прогнал их под дверь и соскреб их помет с каблуков своих сапог. Джоли завозилась у его ног, испуская сонный тяжелый вздох. Она лежала на боку, в грязи, которая была еще холоднее из-за того, что на дворе стоял конец октября. Морозные завитки воздуха слетели с ее губ.