– Да я, собственно говоря, с радостью… – Василий оглядывался по сторонам. – Где твоя машина?

– Нет машины.

– Как, нет? Совсем?

– Совсем.

– Что же ты не купил?

– Теперь куплю. Теперь точно куплю… Надо сообщить миру о существовании параллельных вселенных.

– Как? Будем говорить об этом всем прохожим?

Астахов задумался – и вправду, как? Через несколько секунд решение было найдено.

– Лучше всего сообщить в Центральный комитет Коммунистической партии.

Похоже, он готов был идти на Старую площадь немедленно.

– Давай отложим это назавтра, – вежливо предложил Василий. – Мы с тобой не совсем трезвые. Нехорошо. Такая важная информация, а мы… Назавтра! Всё назавтра.

– Хорошо! – Астахов размашисто кивнул в знак согласия.

По Садовому кольцу буднично летели машины. Понуро стояли по обе стороны дома. Левее тянулась в небо стройной пирамидой помпезная высотка, одна из тех, которые воздвигли в сталинские времена… Петровскому вдруг показалось, что не было никаких перемещений, что всё привиделось. Он глянул на стоящего рядом Астахова с подозрением. Следовало проверить его реальность, как и всего остального. Не долго думая, Василий шагнул на проезжую часть, намереваясь пройти сквозь призрак ближнего к нему автомобиля, но был схвачен крепкими руками.

– Вы что?! Собьют! Зажжется зелёный, пойдем. У вас там что, на красный бегают?

Петровский обернулся, пристально посмотрел на Астахова и, вместо ответа, спросил:

– Где находится ЦК КПСС?

– На Старой площади, – нетвердым голосом выговорил Астахов.

– Ну… это каждый знает. А какую должность занимает Горбачёв?

– Генеральный секретарь КПСС и бессменный президент СССР.

Пока Василий решал, что на это сказать, зажёгся зелёный. Вереница белых полос на асфальте стала доступна для пешеходов, и толпа, уставшая от ожидания, ринулась навстречу другой толпе, томившейся на противоположной стороне Садового кольца. Увлеченный общим движением, Василий пересёк широкую улицу, и тут вспомнил про Астахова. Астрофизик обнаружился неподалеку. Что за мысли роились в учёной голове?

«А на выпивку здешний Астахов слабее нашего», – не без гордости заключил Василий.

Проводив Астахова до метро «Баррикадная», Петровский направился в сторону Тишинки. Слева тянулся живописный забор Зоопарка. Чуть позже над ним проплыл пешеходный мостик, соединяющий две части пространства, отданного зверям и взирающим на них людям. Симпатичные башенки как две капли воды походили на те, которые он частенько видел в своей вселенной. Вот ведь и Центральный дом литераторов не отличался от своего двойника.

«Может быть, всё происходит в одних декорациях? – припёрлась шальная идея. – Люди – разные, окружение – одно и то же… – Трудно было оценить трезвость собственной мысли. – Может быть. А как узнать?» И в самом деле, узнать это не представлялось возможным.

Он вернулся домой в хорошем расположении духа. Едва открыл дверь, из комнаты выбежала Наталья. Она смотрела на него взволнованными глазами.

– Где ты пропадал?! Я не могла тебя найти. Мобильный отключил. Я звонила тебе на работу, но ты там не появился, и даже не предупредил, что не приедешь. Что случилось?

– Я встречался с одним физиком.

– И выпивал?

– Да, – беззаботно сообщил Василий.

– И потом сел за руль?

– Я был без машины.

Сомнение высветилось в её взгляде.

– Зачем тебе дался этот физик?

– Он – специалист по космологии. Разбирается в вопросах мироздания, в параллельных вселенных. Зовут его Дмитрий Астахов.

– Параллельные вселенные?.. Всё-таки, с тобой что-то случилось. Ты не перестаешь меня удивлять в последние дни.

– Разве это плохо?

– Я еще не знаю, как это. Ужинать будешь?

– Буду. – Петровский увесисто мотнул головой.

Он так и не решил, как вести себя с Натальей. Вывалить на неё всю правду? Сказать: я твой муж, но я не твой муж. Вдруг она поймёт? И поверит. Да кто ж знает? Но если не поверит, психушка обеспечена.

«Хорошо, что завтра суббота, – думал он, отправляя в рот очередной кусок жареной осетрины. – А куда я пойду в понедельник?.. Ладно, может быть за выходные всё образуется».

Тут он вспомнил про обещание, данное другому Астахову, тому, который пребывал в прежней вселенной. Добрый ангел пока ещё не снился Петровскому. Но теперь у Василия появилась необходимость задать ему собственный вопрос. А как иначе узнать, вернётся ли он в свою вселенную? Только спросить у ангела.

«Спросить! – радовала его спасительная мысль. – Да, спросить у ангела-хранителя: я здесь навсегда или на какое-то время? Главное, не забыть, когда он приснится. Надо втемяшить себе в голову: не забыть спросить, спросить не забыть. Не за-бы-ть».

Когда легли спать, он полез было к Наталье, но услышал:

– Если ты хочешь, чтобы я забеременела, не приходи ко мне выпившим.

Выразительно вздохнув, Василий оставил всякие попытки, отвернулся и моментально заснул.

Дмитрия Астахова разбирало нетерпение – скоро там его новый знакомый выяснит, кто из трех гениев прав: Хойл, Хокинг либо Виленкин? Дмитрий был настоящим учёным, обожал докапываться до истины путем сложных математических построений и сравнения полученных результатов с опытными данными. Однако, в интересующем его случае не только он, но и никто другой не имел пока возможности проверить правильность существующих теорий. Приходилось обращаться к столь непривычным средствам. Стремление узнать правду о мироздании любым образом Астахов не считал зазорным.

Длительные попытки разыскать Петровского не принесли успеха.

«Просил позвонить, – с досадой говорил себе Дмитрий. – И где он?.. Ох уж эти писатели. Что у них в голове?»

Какое-то чутьё подсказывало ему – надо ехать на Большую Никитскую, в Дом литераторов. Но впереди была ещё одна лекция. Ещё один рассказ о квантовой механике студентам, которые, как правило, не могли, да и не пытались понять всю прелесть этой науки. Лишь тот, кто чувствует её, может осознать истинную глубину и красоту космологических теорий.

«Космологические размышления всегда играли чрезвычайно важную роль в развитии науки, – думал Астахов, сидя за своим столом. – Но сможем ли мы когда-нибудь, критически исследуя эти умозрительные теории, развить их в такой мере, что они будут допускать эмпирическую проверку?»

Он не мог ответить утвердительно, хотя с удовольствием сделал бы это, если бы имел основания.

Он поднялся. Настало время идти в аудиторию. Студенты раздражали Дмитрия своей бестолковостью. Мало кто из них подавал надежды. Но такие находились. И это радовало. Дмитрий был готов работать с ними не только на лекциях.

Вскоре Астахов привычно писал на доске формулы, рассказывая прекрасным языком математики о сложных взаимосвязях, о том мире, который окружает нас, будучи невидим нами. Когда он поворачивался, видел живой интерес лишь в одной паре глаз, принадлежавших Илье Готлибовичу. Он был самым толковым не только в этой группе, но и на всём курсе.

Громкий хлопок прервал очередной период выведения формул. Рука с мелком остановилась, Астахов повернулся к аудитории.

– Что случилось? – мрачно поинтересовался он.

Несколько секунд висела плотная тишина, потом прозвучал тоненький голос одной студентки:

– Ручка упала.

Идиоты! Будто он не понимает, что это никакая не ручка. Взорвали хлопушку, теперь пытаются выставить его дураком. Он видел сдержанные ухмылки. Ждали его реакции. Черта с два он даст им повод для веселья. Состроив язвительное лицо, Дмитрий проговорил:

– Одни веселятся на лекциях, другие – на экзамене. – И вновь отвернулся к доске.

Астахов не считал себя лишенным чувства юмора человеком. Понимал шутку. Студентом участвовал в игре, называемой «Жопа». Проводилась она так: несколько студентов скидывались по рублю, что в советское время составляло приличную сумму – тогда на пятьдесят копеек можно было неплохо пообедать в студенческой столовой. Деньги отдавали судье, который следил за ходом игры. Побеждал тот, кто во время лекции громче всех говорил: «Жопа!» Он получал банк. И вот на лекции одного весьма немолодого уважаемого профессора Дмитрий умудрился победить с первого захода, во всю мощь произнеся заветное слово. Профессор не стал скандалить, спокойно повернулся к аудитории, оглядел сидевших перед ним студентов. И проговорил с доброй усмешкой: «Я знаю эту старую студенческую игру. Но всё-таки попрошу вас не играть в неё на моих лекциях». И всё. Никаких упреков. Так ведь и он, Астахов, лишь напомнил, что кой-кому невесело придётся на экзамене. Мстить он никому не собирается, но тот, кто продемонстрирует пустоту в голове, непременно схлопочет двойку.