Жалко. В принципе, ведь большущий талант. Да, невостребованный после первого успеха. Ну, так ждать и надеяться! (Наркомы тоже не лаптем щи, тоже почитывают классику жанра!)

И пожалуйста – ведь дождался! Вот тебе шанс, Измайлов! Сыграть против самого маэстро, против Ерохина! Пусть не догадываясь об этом.

Или догадываясь? Что-то нарочит сибиряк в последнее время, да все сорок дней. Шумлив не по чину, а в глаза товарищу наркому смотрит со значением.Или догадываясь не только о том, против кого игра белыми, но и о том, закого? Вряд ли. Как игрок, положим, большущий талант, но в повседневности – не семи пядей во лбу. (Все большущие таланты, в этомсхожи. Близнецы-братья! Взять того же маэстро Ерохина…)

Ладно, даже если догадываясь, тогда тем более, казалось бы! Покажи себя. Докажи. Себе, прежде всего. Слабо?

А не слабо!

Но… слабо. Так получилось. Даже сообща. Синклит! Три мушкетёра! И примкнувший к ним Ляскер.

А товарищ Крылатко расхлёбывай теперь. Я пойду в наступление, но убеждать своих солдат наступать не буду!Какое уж тут наступление! Какое уж тут «убеждать!». В смысле «не»…

Вы, конечно, очень милы…

– Я тогда в машине пока посижу… – Не без подтекста, не без него. Покав машине, но и уже в машине.

Ехать, ехать! Цейтнот, синклит, цейтнот!

Мы должны раз и навсегда покончить с нейтралитетом шахмат. Мы должны раз и навсегда осудить формулу «Шахматы ради шахмат» как формулу «Искусство для искусства». Мы должны организовать ударные бригады шахматистов и начать немедленное выполнение пятилетнего плана по шахматам!

Каких только глупостей ни наговоришь ради всего святого!

Шахматы, разумеется, святое. Но никто не тянул за язык – тогда, в 1932-м, на открытии международного турнира, Программная речь, ах!

Всякое слово материально. К тому же откликается на любое ауканье. Бумеранг.

Покончил с нейтралитетом? Осудил формулу? Организовал ударную бригаду?

Сбылось по всем пунктам! И где ты теперь,товарищ Крылатко? Не в смысле – Дальняя дача. В смысле – глубокая жопа.

А с другой стороны! Что в предложенных обстоятельствах мог сказать руководитель всесоюзной шахматной?! Что-то инакое?! С-сапожник с кашей бы съел, с говном!

Или потом, когда Ерохин брякнул в Русском клубе на rue de lAssomption: «Миф о непобедимости большевиков рухнет так же, как рухнул миф о непобедимости Кордильеры». Ну, занесло! Эйфория, шампанское, вот я и чемпион, сам Хорхе-Руис Кордильера повержен! Большевики-то при чём, Ерохин?! Ну, занесло маэстро. Но как в предложенных обстоятельствах реагировать товарищу Крылатко? «Ай, молодца!»? Или вовсе не реагировать, глух и нем? Ещё хуже! С-сапожник бы с кашей…

Следил ведь исподтишка, С-сапожник, сын сапожника! Запомнил: С гражданином Ерохиным у нас всё покончено.Далее по тексту. Социальный заказ. Молодец, товарищ Крылатко. Покамест.

Но стоило вляпаться на сорок первом ходу – и нате-получите неявный (явный, явный!) попрёк: «Думай, когда говоришь. Особенно когда трактуешь».Мол, не скажи тогда товарищ нарком про врага– маэстро Ерохин, глядишь, вернулсябы. Имели бы русскогочемпиона. У себя.А так…

С больной головы на здоровую!

Опять же насчёт плодотворной дебютной идеи, не к ночи помянутой: Князь против Маэстро!Мол, согласен, так и быть, или так.Но – твояидея, Абрам. С прищуром: экий у нас нарком юстиции затейник!

Товарищ Крылатко не затейник! Ну, не без того, положим, не без того. Но в данном, конкретном случае угадалподспудное желание. Элементарно! Разве нет? Не высказанное вслух, ни-ни! Но ведь было, было подспудное: вот подарок– уничтожить маэстро на его поле.

С-сапожник, сын сапожника! Лицо начальствующее! Владычица морская! Скучает! В шахматишки, что ли? С маэстро, например. Ну, а с кем? Любой другой заведомо проиграет. Даже не потому, что ниже квалификацией. Само соб… (Тьфу!) Просто зная (узнав), кто соперник. В поддавки ему, изволите ли видеть, не интересно. А вот с маэстро… И чтобы тот ни сном, ни духом – кто, собственно, соперник. (Но чья это будет уже проблема?)

Да нет, идея как таковая замечательная! Когда и если победа одержана загодя.

Очень хорошо. Карт-бланш, товарищ Крылатко. Работайте.

Работаем!

И ведь не хорохорился попусту, не поддакивал боязливо, искренне верил в тот момент. Глупо, тем более глупо, вовсе глупее глупого! Ты же придумаешь, ты же сделаешь, тебя же накажут за то, что плохо сделал.

Гм. Карт-бланш.

За какие-то три месяца – титанический труд.

Всё предусмотреть, обеспечить, расставить.

Постоянно держать руку на пульсе, притом ни в коем случае не проявить себя.

А повседневную рутину для товарища наркома юстиции никто не отменял – процесс Промпартии, «шахтинское дело», всё такое…

Титанический труд, титанический. Без лишней скромности.

Прежде всего – деньги. Деньги, товарищи, ещё никто не отменял. Призовые, с позволения сказать.

Маэстро в своём Берлине живёт нынче весьма скудно. Не сказать – бедствует, но сказать – довольствуется малым.

(Смиренная Анна-Лиза, обездоленная супруга маэстро! Ну да свою долю имеет из другого источника.Немалую долю. Конспиративно прибедняется.)

Унижение паче гордости. У творческих натур всё наоборот. Сколь ни загоняй внутрь, сколь ни прикрывай тряпочкой – гордость паче унижения: мы ещё увидим небо в алмазах! Тем более, не в новинку. Не так уж давно видели. (Вот я и чемпион!) Просто пасмурно что-то стало в последнее время, тучи набежавшие сгустились. Осень? Патриарха? Бойкот этот, объявленный шахматными чистоплюями, сыграть не с кем! Ничего-ничего. И это пройдёт. Найти бы только ответ на два вопроса: откуда берутся сопли? куда деваются деньги? Извечные, риторические вопросы. Неразрешимые абсолютно! И как следствие третий вопрос: где взять? Не сопли. Деньги.

Понятно, коммерческие сеансы на тридцати досках. Понятно, игра вслепую, аттракцион. Понятно, лекции. Понятно, публикации. Но в сумме – не сумма.На житьё-бытьё с грехом пополам.

Следовательно, маэстро Ерохину надлежит сделать предложение, от которого он не сможет отказаться. Скажем… Скажем… Сколько там в своё время затребовал с претендента Хорхе-Руис? Если не подводит память, седьмой пункт условий. Не подводит:

Чемпион мира не может быть принужден к защите своего звания, если призовой фонд не достигает суммы в размере 10 000 долларов, не считая расходов по проезду и содержанию участников.

Однако! Десять тысяч – только призы. На круг – все пятнадцать. Лишь для того, чтобы Ерохин получил право заявить: «Сеньор Кордильера, готов с вами сражаться!».

Претендент скорее озадачен, нежели охренел. Ан добыл! С бору по сосенке – голому ящик. Правительство Аргентины, изволите ли видеть, безвозмездно выделило денег на матч! И: вот я и чемпион!

Гм. Пятнадцать? Чем мы хуже правительства Аргентины?! Лучше! Поднимаем вдвое. (Карт-бланш? Одним «фламандцем» больше, одним меньше в запасниках Эрмитажа! Не из Музея подарков же!) Скажем… А так и скажем: тридцать тысяч. Учитывая, что со времён приснопамятного Хорхе-Руиса доллар только рос – вообще!

Дураков нет, не откажется. Тем более, аванс. Ровно половина. От анонима. Распишитесь в получении. Остальное – по завершении партии, как бы она ни завершилась.Лакомые условия!

Аноним, положим, весьма экстравагантен, если не сказать безумен. Шахматную партию по переписке за этакие деньжищи?! С предсказуемым исходом?! Всё-таки против самого маэстро Ерохина! Впрочем, экстравагантность от безумия отличает лишь количество денег. Что есть у анонима, то есть. Количество денег.

Зачем, в принципе, затеял, аноним?

Да как сказать… Вот захотелось! У богатых свои причуды. Благотворительность, если угодно. Исход партии ведь предсказуем? А маэстро живёт нынче весьма скудно? Это сам Ерохин-то, который Кордильеру под орех разделал! Аноним – искренний почитатель маэстро. Издавна следит за каждым его шагом, каждым ходом. И нынче, положа руку на сердце, просто кровью обливается. Сердце. Такой великий, такой маэстро – ив таком бедственном положении! Ещё этот бойкот!