Когда новости о разрушениях на соседних плантациях достигли Лос-Хемелоса, Ана поняла, что им более-менее повезло. Луис рассказал Северо, что в тот день, когда на них обрушилась стихия, Фаустина с сыновьями гостила у родственников, поэтому избежала потрясения и не видела, как рухнул новый дом. Практически все их имущество было уничтожено, тогда как старое деревянное строение, используемое под склад, осталось нетронутым. Другие соседи потеряли родственников и работников либо во время урагана, либо потом: кто-то умер от болезни, кто-то погиб под обломками, а кто-то не справился с отчаянием, осознав необходимость начинать все заново.

— Я рассчитывал к этому времени закончить строительство каса гранде, — сказал Северо однажды ночью, когда супруга лежали в постели после тяжелого, долгого дня.

— Ничего не поделаешь. Как бы там ни было, мне нравится быть в центре событий.

— Благородной даме это не подобает.

— Я прожила здесь семь лет. Почему же теперь вдруг не подобает?

— Это строение должно было стать вашим временным пристанищем. Вам нужен настоящий дом, слуги, которые станут о вас заботиться. Благородной даме следует жить соответственно ее положению.

— Вы сейчас говорите, как донья Леонора, — возразила Ана.

Супруги замолчали и отодвинулись друг от друга. Но через несколько секунд она повернулась к мужу:

— Я виновата, любовь моя. Я хотела сказать, что не считаю, будто должна вести себя как-то по-особенному, поскольку родилась в этой семье, а не в какой-то другой. Вы уже наверняка знаете об этом.

— Существует разница между презрением к традициям и намеренным унижением.

— Северо, вы меня удивляете.

— Мы не кампесинос.

Мы гасендадос.

«Вот так так! — подумала она. — Теперь, разбогатев, он возомнит, что не имеет ничего общего с низшими классами».

— Я думал, вам понравится новый дом, — произнес он, помолчав. — Я строю его в соответствии с вашими пожеланиями на самом красивом месте в округе.

— Да, знаю.

— Вы ни разу не попросили отвезти вас туда, не спрашиваете, как продвигается строительство, не интересуетесь, когда дом будет готов. Вам все безразлично.

— Я должна спускаться с холма всякий раз, когда мне понадобятся несколько травок или цветков? Сейчас я восстанавливаю свои огороды после ужасного бедствия. Фруктовые сады, на которые я потратила столько времени; животные, которых мы выращиваем для стола; работники, которые помогают мне, — все здесь, внизу.

— Вам не следует заниматься подобными вещами. У нас для этого есть рабы.

— Но мне нравится ухаживать за растениями.

— Все это можно устроить и наверху, — уступил он несколько мгновений спустя, хотя голос его становился все жестче.

— Боюсь, вы не учитываете всех сложностей, — ответила Ана, взвешивая каждое слово. — Это все равно что разбить новую плантацию. Невольники не смогут так легко переключаться с одной работы на другую. Дорога на холм занимает много времени.

— Вспомните, Ана, что вы сделали первым делом по приезде на гасиенду? Нарисовали план дома.

Ане показалось, будто она пытается сдвинуть гору.

— Я была тогда девчонкой и скучала по дому. Это были фантазии, Северо, а не приказ.

Они снова замолчали, но Ана чувствовала, что муж размышляет, и ощущала напряжение его тела, словно он с трудом сдерживался. Он влюбился в нее восемь лет назад, и за это время она распростилась с тем, что его в ней восхищало.

Ана была сеньорой из хорошей семьи, женитьба на ней повысила его общественный статус, но она забыла о своем положении, а он — нет.

Пытаясь раззадорить мужа, она игриво запустила пальцы в жесткие волосы на его животе:

— В настоящий момент намного важнее вкладывать средства в Лос-Хемелос, любовь моя. Новая касона отвлекает нас от настоящих проблем. Вы сделали меня неимоверно счастливой, вы угадываете все мои желания. А дом действительно прекрасен. Но правда, для меня сейчас не так важно…

Он овладел ею молча, неистово и в первый раз за год их супружества не вынул пенис, достигнув оргазма.

На следующее утро, в воскресенье, Северо встал раньше обычного. Доски скрипели от его шагов, заставляя его чувствовать себя тяжелым и неуклюжим.

Он гордился тем, что первым просыпается на гасиенде. Как правило, он садился в седло еще до рассвета, независимо от погоды. К тому моменту, когда надсмотрщики выводили невольников на работы, он уже успевал объехать поля, чтобы к вечеру можно было оценить, сколько успели сделать за день.

По воскресеньям, однако, Северо встречался с арендаторами. Он разрешал кампесинос строить бохиос на границах своих земель. Это служило приманкой для поденщиков, и Северо рассчитывал, что они будут работать на него во время сафры. Он придерживал им зарплату, гарантируя себе ренту. В течение мертвого сезона необходимо было показываться арендаторам на глаза, дабы они не забывали, что живут на его земле, которая должна плодоносить. Ренту они могли отрабатывать либо отдавать продукты или деньги. В случае неуплаты им следовало искать другое жилье и участок земли для ведения хозяйства.

Северо раздражали ленивые кампесинос, те, кто проводил больше времени за картами и на петушиных боях, чем в поле. Он испытывал жалость к их женщинам, для которых единственной возможностью отдохнуть от тяжких трудов и волнений оказывалась преждевременная смерть, зачастую настигавшая несчастных, когда те производили на свет очередного отпрыска, обреченного на лишения и нищету. Если женщина оставалась вдовой и демонстрировала твердость характера, Северо иногда прощал ей часть долгов покойного мужа при условии, что она не станет пренебрегать своими обязанностями по отношению к земле. Именно поэтому среди его арендаторов было много женщин с детьми, некоторые из которых родились от него. Северо вел учет своих любовниц и незаконнорожденных детей, тем не менее никак их не выделяя, чтобы им и в голову не могло прийти, будто они заслуживают чего-то помимо того, что заработали.

Однако было одно исключение. Консуэла Сольдевида формально не являлась арендатором. Она жила на его территории за пределами земель Аны. Он заботился о ней так же, как заботился об Ане, только запросы ее были проще, а ожидания меньше.

До свадьбы Северо жил с Консуэлой, но, когда Ана приняла его предложение, он переехал в свой дом у реки. В течение трех месяцев помолвки он появлялся в воротах Консуэлы воскресными вечерами после объезда плантации, а после бракосочетания и вовсе перестал у нее бывать.

За те восемь лет, что они знали друг друга, тело Консуэлы неуловимо менялось, неизменно вызывая восторг любовника. Иногда она была мягкой и округлой, в другие же дни мускулы на ее руках и ногах наливались, а живот и ягодицы твердели. Консуэла беременела несколько раз, но так и не родила Северо ребенка: все либо заканчивалось выкидышем, либо ребенок рождался мертвым. До встречи с Аной он готов был признать сына или дочь от Консуэлы и не раз говорил ей об этом, но она не смогла произвести на свет здорового младенца.

Большую часть денег Северо отсылал в Испанию, тем самым обеспечив безбедное существование матери с отцом, шести братьям и сестрам и их семьям. Отец с братьями уже не стучали день и ночь сапожным молотком. Мать теперь носила сшитые на заказ платья, отделанные кружевом, дом вместо нее убирала служанка, а еду готовила кухарка. Братья и сестры, племянники и племянницы сытно ели каждый день благодаря его трудолюбию. Даже падре Антонио, научивший младшего сына сапожника грамоте и натаскавший его по латыни, выгадал от финансового благополучия Северо в Новом Свете: одна из церковных ниш превратилась в часовню Фуэнтесов-Аросемено — стоявшее там в окружении трех Марий распятие было оплачено потом со лба Северо.

Его частенько посещала мысль о том, что все его мечты сбылись. Он дерзнул бросить вызов судьбе и возвыситься над своим классом, жениться на знатной даме и сколотить состояние. Теперь он ездил на серой породистой андалузской кобыле по кличке Пенумбра и одевался как солидный землевладелец, каковым и являлся. Но он знал, сколько заплатил за свои мечты. Соседи все равно смотрели на него свысока, поскольку одно или два поколения отделяли их от физического труда, выпавшего на долю его родителей. Соседей возмущала его деловая хватка. Многие терпели крах, приходили к нему за ссудой и не возвращали ее по той же причине, по которой брали. Северо расширил свои владения за счет неплатежеспособных должников. Высокомерие, чистота крови и благородные предки не гарантировали успеха в управлении делами и людьми.