Ана заметила неподалеку группу невольников, очищавших лес от камней и кустарника. Северо Фуэнтес, который осматривал новый оросительный канал, окружавший поле, сразу же подъехал, увидев Ану. Они заговорили, не спешиваясь.
— На этом участке, кажется, дела идут неплохо, — заметила она, рассматривая молодые, но крепкие побеги.
— Да, к следующему сезону тростник должен созреть.
Ана указала на рабов, трудившихся с другой стороны дороги.
— Готовите новые поля? — спросила она таким тоном, словно ей было об этом известно.
— Да, дон Рамон и дон Иносенте хотят добавить пять куэрдас здесь и десять на северной границе.
— Еще пятнадцать куэрдас посадок, а число работников все то же. — Ане не удалось скрыть осуждение, прозвучавшее в голосе.
— Они рассчитывают на большой урожай и хорошую прибыль.
— А вы согласны с их решением?
После недолгого молчания Северо отвели:
— Я высказываю свое мнение, сеньора, но хозяева они.
Ана отъехала на несколько шагов, в тень дерева авокадо.
Три женщины, согнувшись, выкорчевывали кустарник и выдергивали сорняки на участке, который двое мужчин с мачете уже расчистили от молодых деревьев.
— Сейчас ведь стало труднее найти работников? Я читала, что кортесы издали…
— Закон об отмене рабства и запрете работорговли, — закончил за нее управляющий и то ли фыркнул, то ли кашлянул. — Там в Мадриде они постоянно сочиняют законы, чтобы потешить либералов, но в них полно лазеек. Корона получает хорошие доходы с налогов на сахар, поэтому не допустит крушения целой индустрии.
— Надеюсь, вы правы, — ответила Ана.
Один из работников, Хакобо, обкопав огромный валун и сообразив, что поднять такую тяжесть невозможно, покатил его к краю поля, где возводили каменное ограждение. А в нескольких метрах четверо детей собирали маленькие камни в ведра.
— Не волнуйтесь, сеньора, я стараюсь подыскать новых рабов.
— Спасибо.
Трое мальчиков постарше относили ведра, полные камней, к обочине дороги и там опорожняли. Ана прикинула: шестеро взрослых и семеро детей должны были расчистить каменистый кусок земли размером в пять куэрдас.
— Может быть, вам что-то нужно?..
— Я благодарна вам за книги и газеты. Мне нравится быть в курсе событий.
— Понимаю, сеньора. Всегда рад услужить.
Северо приподнял шляпу, и она увидела его глаза — зеленые, темные, словно лесная чаща.
— Я ценю это, Северо. Доброго вам дня.
Ана направилась к сахарному заводу, борясь с желанием оглянуться и проверить, смотрит ли он ей вслед. Ее старая кобыла не любила передвигаться быстрее, чем требовалось, однако хозяйка удивила свою лошадку, пришпорив ее и пустив в галоп. Топот копыт, горячий воздух, сладкий аромат плодов манго… «Вот оно, счастье!» — подумала Ана.
— Похоже, ты отлично прокатилась.
Не сразу она сообразила, кто стоит возле конюшни — Рамон или Иносенте. За несколько первых месяцев жизни на плантации близнецы возмужали — теперь это были уверенные молодые мужчины, довольные жизнью на воле и своими сильными телами. Однако за прошлый год, особенно после рождения Мигеля, братья как-то сникли. Лицо Иносенте прочертили глубокие морщины, губы его поджались, и выглядел он всегда изможденным. Ана знала, что братья работают больше, чем прежде. Целые дни они проводили в поле, а потом вынуждены были допоздна сидеть на ферме, составляя отчеты, которых требовали муниципальные власти, налоговые и таможенные чиновники. Ана просто кипела, когда представляла себе, как выглядят ее аккуратные бухгалтерские книга сейчас, когда ее лишили доступа к ним.
— Да, я чудесно покаталась.
Иносенте даже не попытался помочь ей спешиться. И хотя братья знали, что она умелая наездница, но прежде вели себя, как подобает галантным кавалерам. И это тоже было одной из последних перемен.
— Можешь уделить мне минутку? — спросил он.
— Давай присядем в тени.
Ана подождала, пока он не сообразит предложить ей руку, и они, обойдя пруд, устроились на пне возле мангового дерева, которое, по словам работников, проживших на плантации много лет, никогда не плодоносило. Не успели они усесться, как молодой человек вскочил и принялся шагать туда-сюда.
— Жизнь в Лос-Хемелосе многому нас научила, — сказал он, — и мы с Рамоном благодарны тебе. Если бы не ты, мы до сих пор прозябали бы в конторе в Кадисе. Меньше чем за два года ты обустроила дом и увеличила семейство Аргосо, родив сына.
Его официальный, серьезный тон смутил Ану. «Что бы он ни собирался сообщить, — подумала она, — следует настроиться на худшее».
— Теперь пора и мне обзавестись семьей. Я уезжаю в Сан-Хуан, чтобы жениться на Элене.
Услышав новость, Ана вздохнула с облегчением:
— Я очень рада за вас. — Она заинтересовалась подробностями. — Вы вернетесь сюда или планируете остаться в Сан-Хуане?
— Мы поселимся здесь, на ферме. Дом маленький, но довольно удобный. Поживем там, пока не построим жилище попросторнее. Нам лучше приехать до начала сафры.
Ана прикинула: шесть месяцев. Рамон, въехавший во двор завода, увидел их, помахал издалека и вошел внутрь.
— Когда ты отплываешь в Сан-Хуан? — уточнила она.
— Я хочу отправиться верхом. Мы ведь добирались сюда на корабле и Пуэрто-Рико почти не видели.
— Боюсь, здешние дороги сейчас в плохом состоянии.
— Я сын кавалерийского офицера и бывалый солдат, — сказал он с грустной улыбкой. — Я вырос на плохих дорогах.
— И то верно. Надеюсь, ты поедешь не один?
— Нет, конечно. Я возьму одного из наших людей, Пепе, надсмотрщика. У него семья в городке поблизости от столицы. Мы отправимся через неделю.
— Похоже, ты все продумал.
— Да, продумал, — ответил он таким тоном, словно она не одобряла его планов. — Мы с Эленой проведем несколько недель в Кагуасе. Папа, по-видимому, наслаждается своим отдыхом и уделяет ферме недостаточно внимания. Теперь я знаю, каково это — управлять плантацией, — он как будто выступал с речью перед собранием банкиров, — и могу ему помочь. И я уверен, что Элена станет мне такой же превосходной супругой, как и ты Рамону. — Иносенте казался таким отчужденным, словно уже находился за много километров от гасиенды Лос-Хемелос.
Но у Аны уже не было доверия ни к нему, ни к Рамону. Они стали скрытными и намеренно отстранили ее от торговых сделок. В последние несколько недель, по ее наблюдениям, разлад между братьями усилился. Если рядом был Северо, они, казалось, вели себя более непринужденно, и вскоре Ана поняла, что именно она вызывает раздражение близнецов. Они сердились, когда она интересовалась делами, принимая любое ее замечание в штыки. Их вспыльчивость обижала Ану. Как они смели забыть, что она их партнер? Что это она придумала поехать на Пуэрто-Рико и самим все тут создать и обустроить, чтобы можно было гордиться плодами своих трудов?
А теперь стремление Иносенте посетить ферму в Кагуасе походило на увертку. Братьев, должно быть, угнетали нескончаемые хлопоты, они соскучились по развлечениям, которыми наслаждались в Испании и Сан-Хуане. Перебрав в голове варианты развития событий, Ана остановилась на наиболее вероятном. Как только Иносенте окажется в Сан-Хуане, донья Леонора вынудит их с Эленой поселиться поближе к родителям, например на ферме в Кагуасе, в тридцати километрах от столицы. А вскоре Рамон вознамерится сделать то же самое, поскольку братья не захотят разлучаться надолго.
Перед тем как покинуть Испанию, все трое были единодушны: на то, чтобы определить, способны ли они преуспеть в качестве плантаторов, потребуется по крайней мере пять сезонов. Неужели братья готовы сдаться меньше чем через два года? Рамон, наверное, попытается убедить Ану, что Северо может в одиночку управлять Лос-Хемелосом. А может, Северо сам подтолкнул их к такому решению? Но Ана тут же отмела эту мысль: ее вдруг осенило, что она доверяет Северо больше, чем близнецам. Только он из этой троицы еще не разочаровал ее.
Северо велел Пепе сопровождать Иносенте; кроме того, с ними отправились Алехо и Курро — двое невольников, которые вытаскивали шлюпку с Аной и братьями на берег в день их прибытия восемнадцать месяцев назад. Иносенте одолжил у Северо этих двоих, чтобы они помогли на ферме в Кагуасе. Близилась дата отъезда, и Иносенте все больше времени проводил с Мигелем, напряженно вглядываясь в его черты. Ана поняла: он искал доказательства того, что мальчик похож скорее на него, чем на Рамона. Близнецы не поинтересовались мнением Аны, решив поделить ее на двоих, точно так же не спросили они и о том, кто является отцом Мигеля. Она сама не знала наверняка, но назвала бы отцом Рамона. Даже если бы Ана была уверена в обратном, она никогда не признала бы, что ее сын незаконнорожденный.
