Литмир - Электронная Библиотека

Попугай молчал и косил на миссис Коллинз блестящим глазом. Он явно и впредь собирался держать язык за зубами, то есть за клювом.

— Микки, скажи: «Микки. Попка — дурак. Здравствуй, Микки!». Вот засранец, молчит. — Дороти уже обращалась ко мне. — Бьюсь, бьюсь с ним, а он молчит и молчит, толстозадый бандит.

Мне было странно слышать подобные слова из уст миссис Коллинз, но попугай своим мол­чанием, видимо, совсем вывел ее из терпения. Мне стало жаль Дороти, и я поспешила ее ус­покоить:

— Ничего страшного. Это действие новой об­становки. Он же говорил у продавца.

— Нет! Он и тогда молчал, как сотрудник МИ-6 на задании в стане врага, но продавец утверждал, что Микки — настоящий оратор и хорошо говорит по-английски.

Я изумленно взирала на Дороти. Как можно было поверить заверениям продавца, заведомо ложным? Главное для него — продать! Я бы ни­когда не совершила столь неосмотрительного поступка. При этих мысленно произносимых мною словах резкая боль пронзила сердце. Я же умудрилась не то что птицу купить, а отдать аферисту квартиру, все имеющиеся деньги да еще и свое сердце в придачу.

Миссис Коллинз продолжала попытки зас­тавить попугая произнести хотя бы одно слово. Я же была уверена, что птица не заговорит, как бы Дороти ее не обзывала.

— Дороти, дорогая, ты дома? Чем ты так взволнована? — На пороге гостиной возник сам консул.

Дороти с завидной быстротой набросила по­крывало на клетку и метнулась с ней в противо­положную дверь, ведущую в коридор. Видимо, она не рвалась просвещать мужа в свои планы относительно планируемого ею подарка сыну.

— Джейн, здравствуй! Рад тебя видеть! Что тут происходит?

Я еще не успела собраться с мыслями, как Дороти вернулась в гостиную и набросилась на мужа:

— Что-что? Ничего! Так, дамские безделуш­ки. Я купила платье, а дома оно мне разонрави­лось. Хотела отнести поменять, но Джейн ут­верждает, что оно отлично подойдет нашей те­тушке Марго.

— Тетушке Марго? Впервые слышу о ее су­ществовании. Кто это? — заинтересовался мис­тер Коллинз.

Прием, использованный Дороти, нельзя было назвать удачным. Консул кретинизмом не страдал. Он, наоборот, отличался логичным складом ума и цепкой памятью.

— Марго не наша тетушка, а наша с Джейн, вернее только Джейн. Она попросила меня ку­пить тетушке платье, что я и сделала, — попы­талась выпутаться из поставленной самой себе ловушки Дороти.

Я покорно кивнула.

— Это ты его сейчас выносила? А мне пока­залось, что ты тащишь целый шкаф, — продол­жал допытываться консул. Видимо, проглотить наживку про тетушку Марго ему было трудно.

Почему Дороти скрывает подарок? Пусть ре­бенок ухаживает за птицей. Это развивает доб­роту, отзывчивость. Вряд ли мистер Коллинз будет слишком сердиться на жену за покупку молчаливой птицы. Я считала, что лучше всегда говорить правду.

— Тетушка Марго — крупная особа. Сколько она весит, Джейн? — услышала я слова Дороти, обращенные ко мне.

Меня всегда удивляла моя способность врать во имя спасения других. В отношении себя я не обладала и сотой долей такой предприимчивос­ти. Видимо, моим призванием было профессио­нальное лжесвидетельство. Вот и сейчас с языка охотно сорвалось:

— Сто пятьдесят килограммов!

Дороти, видимо, сомневалась в только что открытом моем призвании или слишком хоро­шо знала умственные способности своего мужа, справедливо полагая, что тому не составит боль­шого труда вывести меня на чистую воду, если я задержусь в гостиной еще на несколько ми­нут, поэтому она подтолкнула меня к выходу.

— Джейн, милая, не буду тебя задерживать. Мне понятен твой отказ от чашечки кофе. Тебе надо собираться. Пойдем, я провожу тебя до машины, — сказала она, а когда я садилась в машину, прошептала: — Не волнуйся. Привезу его к самолету.

Я любила ездить по Тунису. Не отличаясь хо­рошими водительскими навыками, я здесь чув­ствовала себя как рыба в воде. Местные жители сами были способны, выставив руку в отрытое окно машины, поворачивать из крайне правой полосы налево и наоборот. Они так же, как и я, могли включить сигнал поворота налево и по­вернуть направо, могли вообще забыть показать поворот. Поэтому моя путаница — с «налево» и «направо» здесь находила полное понимание и мне давали возможность проехать чуть ли не перпендикулярно идущему транспорту, пере­крыв все движение.

Остаток воскресенья прошел в предотъезд­ных хлопотах, а в понедельник утром я отпра­вилась в аэропорт. Такси, на котором я ехала, имело многочисленные вмятины и царапины.

Оно выглядело так, словно побывало в схватках с врагами. Наверное, его водитель такой же ав­тогонщик, как и я. Интересно, а он таранил своим автомобилем другой, как сделала я с тем новеньким «порше»?

Перед моими глазами возник образ блонди­на с зелеными как изумруды глазами. Где он сейчас?

Мысль об этом мужчине посетила меня в Тунисе впервые, но увидела я его так отчетли­во, словно события полуторагодичной давнос­ти произошли только вчера. Я так и не узнала, что побудило его оплатить мое лечение в той дорогой частной лечебнице, ведь к травме моей ноги он не имел никакого отношения. Я же в благодарность за его поступок на него наорала. К сожалению, не знала я и его имени. Когда мы с Энн обратились с этим вопросом к адми­нистрации больницы, нам ответили, что опла­тивший мое лечение человек пожелал остаться инкогнито. Я даже не смогла вернуть ему деньги. Тяжкий вздох, похожий на стон, вырвался из моей груди.

— Не вздыхайте так тяжело. Аэропорт вон там, уже виден. Доедем без происшествий. Не бой­тесь! — попытался успокоить меня шофер, од­новременно делая опасный маневр. Он, подсе­кая идущий следом автомобиль, резко вильнул влево, объезжая небрежно припаркованную ма­шину.

Мне было все равно. Моя собственная безо­пасность меня не волновала. Блондин продол­жал стоять перед глазами. Его образ потомка воина Вильгельма Завоевателя со сверкающими льдом глазами постепенно сменился другим. Я увидела его таким, каким он предстал передо мною в больнице, когда принес мне розу. В его глазах читалось смущение. Он держался высоко­мерно и надменно, но глаза его выдали. Он был неуверен в себе!

Я поняла это только сейчас и грустно усмех­нулась. Какая мне разница, был он смущен или нет. Я его больше не увижу. А жаль! Мне захоте­лось, чтобы он протянул мне цветок. На этот раз я не прогнала бы его злобным криком. Я бы...

Я настолько замечталась, что забыла, где нахожусь, и очнулась только тогда, когда кто-то прикоснулся к моему плечу. Оказывается, я уже стояла на тротуаре около открытой дверцы такси, а водитель требовал с меня за проезд пять динаров.

— На счетчике три с половиной, — сказал кто-то голосом миссис Коллинз.

— Мадемуазель улетает. Ей не нужны тунис­ские деньги, — Продолжал настаивать шофер.

— Мадемуазель вернется, — парировала До­роти.

Шофер сдался. Спорить с Дороти мог только сумасшедший. Ее воинственного запала хватило бы на всех водителей выстроившихся вдоль тро­туара такси. И мой шофер это понял.

— Джейн, милая, — обратилась Дороти ко мне, — пошли на регистрацию. Возьми. Это тебе, — она протянула мне очень интересную сумку из плотной ткани, напоминающей джинсу, свет­ло-серого цвета и выполненную в виде мешоч­ка, стягивающегося сверху шнурком. Вся сумочка была украшена столь крупными пистонами, что в отверстия, ими образованные, вполне мог пройти палец. Несмотря на столь экстравагантное украшение, а может быть, благодаря ему, сумочка смотрелась стильно и элегантно. — Здесь Микки, — прошептала Дороти. — Он спит. Я сде­лала ему укол снотворного. Лекарство сильное. Он долго не проснется, так что ты спокойно пересечешь границу, а сумочка не вызовет ни у кого подозрения. Тебя не задержат.

Оторопев, я во все глаза смотрела на Дороти. Супруга консула Великобритании предлагает мне провезти контрабанду, и при этом ее совесть остается абсолютно спокойной! Ни тени сомне­ния не отражалось на лице Дороти. Ее глаза ве­село блестели. Она беззаботно улыбалась.

8
{"b":"148295","o":1}