Дейзи хотела ответить язвительно и остроумно, срезать нахальную Долли, поставить на место — а вместо этого залилась мучительной волной горячечного румянца. Лицо, шея и грудь пылали, глаза бегали, и остроумные ответы не шли на ум. Долли кивнула.

— Понимаю. Собственно, смущаться нечему. Ты извини, что я так напрямик, просто мне кажется, ты нуждаешься в собеседнике, а Гас вряд ли годится на эту роль.

— Почему это?!

— Потому что тема неподходящая.

— Да мы с Гасом…

— Я знаю, вы друзья. И мне чертовски приятно это видеть. Вы действительно друзья, но иногда надо поговорить, скажем, как девочке с девочкой. Так вот, сюсюкать и шушукаться я не люблю и не умею, поэтому скажу прямо: не злись на Мэгги. Она тебе не соперница.

— Я… то есть… с чего ты…

— Дейзи, мы все любим нашу Мэг — но блондинка есть блондинка. Это карма. Она доброе и незлобивое существо, чья сила, скажем так, не в мозгах. Будь она стервой, тогда я еще поняла бы. Но это чудо в кудрях органически неспособно на всякие интриги и бабские штучки. Она тихо млеет от Красавчика, потому что от такого самца сомлеет любая.

— И ты?

Разговор стремительно уходил совершенно не в ту сторону, но Дейзи уже не могла остановиться. Именно сейчас она поняла, что ей действительно необходимо с кем-то поговорить о Морисе и своих чувствах, и впервые в жизни не хотелось привлекать к этому Гаса.

Долли хмыкнула.

— Я — другое дело, босс. Я маленько постарше…

— Ой, да ладно…

— …Но дело не в этом. Просто, понимаешь ли, у меня совсем недавно случился жизненный опыт. Так бывает. Короче, я на некоторое время приобрела иммунитет на красавцев с Вот Такими Плечами и Вот Таким…

— Доллис!

— Самомнением. Но тебя я понимаю. И Мэг понимаю. Потому и хочу посоветовать — не ревнуй ты к ней.

Дейзи подперла кулаками щеки и мечтательно посмотрела на Долли. Ссориться расхотелось, на душе сделалось необыкновенно легко.

— Долли, скажи, ведь он потрясающий.

— Да уж.

— Он красивый.

— Это точно.

— Он сложен как бог.

— Вероятно.

— Он галантен.

— Слегка спесив.

— Это гордость. Мужчина должен быть гордым.

— Всего — в меру.

— Он шикарно одевается.

— Тут возражений нет.

— Он умный.

— Помолчишь — за умного сойдешь.

— Он из хорошей семьи.

— Фу, мисс Сэнд, мы же не в южных штатах!

— Да нет, я в смысле… ну… в смысле, он умеет себя вести, он хорошо образован, воспитан…

— Ты влюблена?

— Да! Теперь я это понимаю.

— Что ж. По-хорошему надо бы посоветовать тебе быть осторожнее, но это совет из числа непопулярных. В конце концов, ты умная девица…

— Долли, а я могла бы его очаровать? Я ведь не то чтобы красавица…

— Ты симпатичная девочка, у тебя все на месте, из носу не течет, изо рта не вываливается. Семья, надо полагать, тоже не подкачала, кроме того, ты богата…

— Ой, да при чем здесь деньги!

— Как это — при чем? Сама говоришь, он умный. Что лучше — красавица-секретарша или красавица-миллионерша?

— Я не красавица. И деньги его не волнуют.

— Да уж конечно! И он сидит с нами в одном офисе из любви к искусству.

Дейзи замахала на Долли руками.

— Перестань. Он и сам богат, его это не волнует. В том-то и беда. Сумею ли я ему понравиться?

Долли со вздохом покачала головой.

— Еще раз прошу — будь осторожнее. Лучше всего скажи ему прямо.

— Ты что?!

— А что? Сейчас не девятнадцатый век, никто не обязан сначала жениться, а потом…

— Долли!

— Зато все сразу станет ясно. Это же универсальное средство.

Дейзи прикрыла глаза растопыренными пальцами и засмеялась.

— Ужас, какие глупости говоришь! Это же не только секс…

— Секс — это инструмент. Всякий инструмент надо использовать по назначению. Можно микроскопом гвозди забивать, а отверткой в носу ковырять, но зачем? В наше время совершенно не возбраняется сперва познакомиться поближе, узнать друг друга…

— Можно поговорить.

— Знаешь, это каменный век. Одна моя подруга вышла замуж за однокурсника. Все время до замужества он таскал ее в театры, читал ей стихи и даже свозил в Венецию. Никакого секса, только высокие отношения и полное родство душ.

— Ну и что?

— Ничего хорошего. Через неделю после свадьбы он запустил в нее тарелкой с остывшей яичницей и сообщил, что от сопливого белка его тошнит. Потом она выяснила, что он кладет грязные носки под подушку. Потом — что не любит чистить зубы на ночь.

— Долли, это смешно.

— Это не смешно. Когда она заикнулась о разводе, он ее избил, а на суде, когда их все-таки разводили, нес про нее такое, что она только диву давалась.

— Что это доказывает?

— Ничего. Только поживи она с ним до свадьбы, глядишь — и не пошла бы замуж.

— Господи, о чем мы говорим! Не могу же я просто подойти к Морису и предложить ему переспать!

— На мой взгляд, можешь, но это необязательно. По крайней мере, поговори с ним, спроси, как он к тебе относится. Может, он вообще гей!

— Все. Ты меня достала. Работать иди. И знаешь, что?

— Что, босс?

— Спасибо. Мне действительно нужно было поговорить.

Этот разговор произошел несколько месяцев назад. С тех пор многое изменилось — они с Долли, например, стали подругами, а Мэгги больше не раздражала Дейзи, тем более что у нее за это время сменилось три кавалера. Но вот в отношениях с Морисом ясности так и не наступило.

Дейзи набралась храбрости только на один поступок — предложила зеленоглазому красавцу обедать вместе. Морис предложение принял и даже вроде бы развил его, пригласив пару раз на ужин в нерабочей, так сказать, обстановке. Кроме того, он уже трижды дарил ей цветы, «без повода», просто так, и стал чаще заходить в кабинет поболтать. Однако флиртом, а уж тем более серьезными отношениями это назвать было никак нельзя.

Между тем чувство крепло и развивалось. С недавних пор Дейзи стали сниться сны. О них нельзя было рассказывать не только Гасу, но и Долли, и даже отцу-исповеднику, если бы он у Дейзи был. Отцу-исповеднику точно нельзя! Сексопатологу разве… Психотерапевту — возможно. А лучше — никому.

Вот и сейчас — ее всю обдало жаром при одном воспоминании о последнем сне, случившемся в прошлую пятницу. Морис подвез ее домой и поцеловал в щеку на прощание, а ночью Дейзи приснилось…

Они в машине Мориса. Он целует ее в щеку, потом медленно переходит к губам. Она отвечает не сразу, медлит, но не краснеет и не смущается, как в жизни, а улыбается томной и загадочной улыбкой и словно бы невзначай кладет руку ему на грудь. Тогда и ладонь Мориса ложится на ее грудь, начинает ласкать напрягшийся сосок, потом жадно расстегивает блузку и лезет прямо в лифчик. Дейзи выгибается дикой кошкой и начинает отвечать на поцелуи, тем временем ее руки скользят по могучим плечам, обнимают Мориса за талию, переползают вперед, поближе к пряжке ремня… Она чувствует его возбуждение, жар заливает все ее тело, и после этого они начинают стремительно срывать друг с друга одежду. Почему-то в результате на Дейзи остается страусовое боа (у нее сроду не было такого) и высокие ботфорты, а совершенно голый Морис уже нависает над ней, его ласки все бесстыднее и жарче, и вот уже ноги Дейзи взлетают ему на плечи, и вся машина ходит ходуном от дикой страсти двух разгоряченных любовников… Куда-то делся руль, и вместо кожаных сидений они оказываются на широкой постели. Дейзи запускает пальцы в шелковистые кудри Мориса, стонет и кричит, а он тоже кричит и наваливается на нее всем весом, и они падают с постели на пол, не размыкая объятий, и страусовые перья лезут ей в рот и щекочут горло, стон страсти переходит в надсадный кашель…

Она проснулась на полу, вспотевшая, разгоряченная, растрепанная, судорожно сжимающая в руках немилосердно измятого мехового львенка с густой гривой, отдельные пряди которой и попали ей в рот. Потрясающий эротический сон не помешал ей расхохотаться и тут же впасть в веселый ужас при мысли о том, какие фортели она выкидывала в своей одинокой постели этой ночью. Хорошо, что она давно живет одна, дома у родителей на все эти стоны и вопли сбежался бы весь штат родственников. Хороша бы она была!