Я даже мог бы нанять поварами французов, у них, кажется, хорошая репутация. Жак говорит, что с французами трудно ужиться, поскольку, как известно, они наследники Декарта. Это не мои слова, а Жака. Я вообще-то не очень в курсе, но знаком с двумя французами из Франции. Они купили здесь, на острове, дома и, когда приходят, как они любят выражаться, за «рожком» жареной картошки, как и все прочие, получают из моих рук картонный кулек. Вообще, они странные люди, нее время куда-то спешат, им все подай сейчас же, их обидеть ничего не стоит. Посмотришь на них — нервный народ. Возможно, это из-за войны. Мы-то войны не пережили, а ведь это было ужасно — бомбардировки, оккупация, пытки, гестапо. У них тяжелый характер, что правда, то правда, но говорят они здорово, и акцент у них — как сверкающая никелевая солонка. Хоть ставь его меж двух подсвечников посреди рождественского стола. Из моих пятнадцати концессионеров четыре-пять вполне могут быть французами.

Я уже обдумывал проект национального масштаба. Да, да, это правда! Мы, франко-канадцы, должны отвоевать нашу страну, используя экономические рычаги. Так сказал Рене Левек. Так почему бы не торгуя хот-догами? Business is business [60]. На свете нет дурацких профессий, но есть дураки-клиенты. Я не сепаратист, но, если бы я мог пырнуть англичан моей сосиской, мне стало бы легче на сердце.

Вот такого рода мысли вертелись в моей голове в то время, как я продолжал пить. Конечно, мне потребуются деньги, но для этого есть Артур, которому я полностью доверял и которого мог убедить. Артур наверняка почти миллионер и него это было бы верной инвестицией. Он ли надежные денежные вклады, даром что ли вхож в церковные круги? Он получил классическое образование, что позволяет ему вести умные беседы К тому же он обходителен, вежлив, хорошо воспитан и никогда не влипает в истории с женщинами В смысле — это мой антипод, но он же и мой брат, пусть даже мы и не часто видимся.

Артур — настоящий подарок для кюре, вот они за последние три года и продвинули его, несмотря на молодость, в начальство фонда милосердия но сбору средств. Условия — тринадцать процентов комиссионных. Было бы ошибкой думать, что мы с Артуром не любим друг друга, но клянусь вам, порой как-то неловко за брата, который душится сладкими духами, носит серебряный браслет и держит в руке хот-дог так, будто эта самая сосиска возьмет его и сожрет. Он редко заходит ко мне на работу, но меня это даже устраивает, потому что земля слухом полнится, особенно когда к тебе наведываются дружки с видом свежевыбритых монашек из Сент-Анн. Это народец, которого лучше не часто видеть у моего лотка из арборита gold-feather.

При первой возможности Артур выкупил отцовский дом, в смысле когда у него появились средства. В красной гостиной, в которой до сих пор пахнет шоколадом, он оборудовал себе кабинет. Я пришел к нему — к нам — поздним вечером, я был не просто выпивши, я был действительно пьян, в смысле уже не различал детали.

—Франсуа, у тебя вид — краше в гроб кладут.

—Да, я что-то не в себе.

—Иди подожди меня на кухне, я сейчас закончу беседу и вернусь.

—Но мне нужно немедленнос тобой поговорить.

—Две минуты — и я твой.

У меня всегда перехватывает дыхание, когда я бываю в этом доме. Артур ничего не тронул. Он где перекрасил, где подчистил, но в общем все осталось по-прежнему В кухне, клянусь вам, пахло рыбой.

—Итак, что у нас стряслось?

Он был одет в темно-синий костюм в полосочку, а в нагрудном кармашке у него красовался кокетливый красный носовой платок. Я потянулся за ним, чтобы вытереть рот, Артуру это не понравилось. Я извинился.

—Я пришел к тебе по делу.

—Тогда пройдем ко мне в кабинет?

—Нет, если тебе все равно, можно и здесь. У меня нет сил двигаться. Я уже сегодня находился...

—А-а...

—От меня ушла Мариза.

—Меня это ни капли не удивляет. Женщины...

—Я знаю, но на меня-то они действуют. Во всяком случае, она теперь с Жаком.

—Это долго не продлится.

—Я ей тоже так сказал.

—А она не поверила?

—Но я не об этом хотел с тобой поговорит!. Вся эта история зарыта в землю как Китайская стена. Кончено. Мне бы надо было ее придушить, а потом еще и плюнуть.

—Франсуа!

—Но я ничего такого не сделал. Я был спокоен, спокоен.

—Как покойник?

—Нет, как полный идиот.

—Кофе хочешь?

—Только если я смогу с тобой разговаривать, пока ты будешь его готовить.

—Давай, я весь внимание.

—Ты занятно изъясняешься.

—Что-что?

—Ну, вот и Мариза то же самое говорила о Жаке, в первый вечер.

—Так у тебя ко мне деловое предложение?

—Да. Вот. Не мог ли бы ты... Нет. Не гак. Да. Чтобы забыть Маризу, я хочу сделать что-нибудь конструктивное.

—Это хорошо. Ты становишься серьезным. Значит, взрослеешь.

—Я хочу открыть торговую сеть типа моего «Короля». Двенадцать точек, а может, и пятнадцать.

—Где?

—Да повсюду. В Труа-Ривьер, в пригороде Монреаля, на южном берегу. Годовая выручка позволит мне открыть еще и еще. В общем, как Ховард Джонсон [61]в Соединенных Штатах.

—Понятно.

—Я хотел бы, чтобы ты меня профинансировал.

—Сколько это может принести?

—Сегодня днем я сделал расчеты, ты упадешь. Смотри, каждый автофургон будет тебе стоить тысячу восемьсот долларов. Площадка, скажем, тысячу. Установка кухни дороже всего: две тысячи. Покраска, реклама, свет, ну допустим шесть тысяч, шесть тысяч пятьсот долларов.

—Помножить на одиннадцать?

—Включая машину, на которой я буду развозить товар, скажем, сто тысяч, не больше.

—А прибыль?

—Могу я взять в качестве примера мой лоток на острове Перро?

—Давай.

—Тридцать баксов в неделю. Мы открыты шесть месяцев, тысяча баксов с лотка.

—Пятнадцать процентов.

—Ну да. Пятнадцать процентов. Выходит неплохо.

—А концессионерам ты как, собираешься платить?

—Я как-то об этом не подумал.

—Но тогда тебе ничего не останется.

—У меня это из головы вылетело. Сти. Ты прав. Это невыгодно.

—Я был бы рад тебе помочь...

—Я знаю, Артур. Ты прав. Действительно, пи чего не остается. Я плохо посчитал.

—Да нет, просто у тебя был тяжелый день.

—Я хотел сделать что-нибудь позитивное, понимаешь?

—Иди домой и поспи. Утро вечера мудренее.

—Ну да.

—Я тоже со своей стороны все обдумаю. Отвезти тебя?

—Нет, я уж лучше пройдусь. Авось протрезвею.

Я добрел до набережной, разделся и поплыл до острова. Мне надо было бы тогда утонуть. На следующий день я пошел за своими вещами, которые припрятал в цементном углублении, под камнем. Одна из тетрадей намокла, но никто ничего не тронул. Потом я пошел к нотариусу, он пообещал мне продать ресторан. Тем временем Дюга согласился выстроить стену в кредит. Он меня понял. Я сказал ему, что не могу больше никого видеть. Что я хочу умереть. Он ответил: «Тебе видней, Галарно, ты уже достаточно взрослый, чтобы знать, чего хотеть в жизни: если тебе нужна стена, то пожалуйста...»

О

Сегодня цементные блоки достигли уже человеческого роста, то есть половины того, что я заказал. Это производит впечатление. Я чувствую себя, как пантера в зоопарке Грэнби, а сама идея пришла мне в голову, когда я смотрел телевизор. По нему показывали старый фильм с Дугласом Фербенксом-младшим. Злой барон, не Фербенкс, конечно, который угнетал крестьян и копил золото в замке, замуровывал заживо в крепостной башне рыцарей, женами которых он мечтал обладать. По прошествии времени от них оставались лишь кости, ну а шкуры доставались барону. Я подумал: «Галарно, ты должен запереться, уйти в себя, это пойдет тебе на пользу. Хватит мечтать, этнографировать, путешествовать и распевать песни: ты закроешься в доме, запасешься ящиками печенья, а когда оно кончится, ты, как Мартир, захлопаешь глазами в ожидании смерти». Я не стал предупреждать ни Артура, ни Жака, только вот положу тетради на буфет, чтобы были на видном месте. Таким образом, читая мою книгу, они поймут, что я хотел сделать что-нибудь конструктивное, например, выстроить стену.