Я нащупала кроссовки, с трудом втиснула в них ноги и походкою зомби отправилась в мойку. Посуды там действительно скопился целый Монблан. Раз – взяла, два – намылила…

Надо сказать, что из всей домашней работы мытье посуды я всегда органически не переваривала. Даже гладить постельное белье не так отвратительно. Похоже, символ моей жизни – насмешник Момус!

- Алла, бросай на хрен посуду, иди в зал, надо грязь убрать.

Я безропотно сняла клеенчатый фартук, стащила перчатки. Голову по-прежнему стягивал огненный обруч. Стараясь не делать резких движений, вышла в зал.

Да, детки порезвились на славу. Хорошо хоть не убили никого. Не знаю, как выглядел стол, к моему появлению почти все убрали, но в целом кафе выглядело так, словно по нему прошел не один Мамай с войском, а еще Батый, Чингисхан и парочка Тамерланов. Начать с того, что не осталось ни одного целого шарика, одни лохмотья. Стулья перевернуты, поддельные пальмы валяются вверх тормашками, везде мусор и объедки, на ковровом покрытии – жуткие разноцветные пятна.

Вот эти самые пятна мне и предстояло ликвидировать при помощи моющего пылесоса. От его воя и от боли я впала в какую-то загадочную разновидность ступора. Руки и ноги действовали сами по себе, а все остальное словно одеревенело. Поэтому я не сразу сообразила, что чьи-то лапы активно оглаживают меня по тыльной части.

Развернувшись, как мне показалось, очень резко, я обнаружила за спиной некую особь мужского пола в изрядном подпитии. Мордатый, плохо подстриженный блондин в светлом костюме, наткнувшись на мой ошарашенный взгляд, сально подмигнул:

- Цыпа, бросай трахаться с пылесосом. Я гораздо лучше. И где-то даже длиннее. В попугаях. Не веришь?

Со стороны бара раздался дружный пьяный хохот. На высоких табуретах у стойки сидели трое парней весьма специфической внешности и глушили коньяк. На задержавшихся друзей именинника они смахивали мало. Видимо, Ирина решила, что время еще детское, всего половина двенадцатого, и можно еще час-полтора поработать. А может, это были представители крышующей организации. Откуда я знаю.

Мне очень хотелось сказать этому кретину с бараньей прической и маленькими свиными глазками что-нибудь ядовитое, как цианистый калий. Но мигрень выгрызла в мозгу такую дыру, что в нее провалился весь мой запас инвективной лексики. Скрипнув зубами, что вызвало целый фейерверк боли, я подхватила пылесос и отправилась обратно в мойку. Но не успела вымыть и десятка ложек, как услышала шаги.

В дверях стоял блондин и многообещающе улыбался.

- Киска, женщины в резиновых перчатках действуют на меня возбуждающе, - проблеял он голосом, сладким и липким, как гематоген.

- Да пошел ты! – вяло огрызнулась я, на всякий случай отступая к стене.

Мне было противно, но почему-то совсем не страшно. Казалось, что может произойти здесь, в общественном месте, где полно народу. На худой конец, закричу, кто-нибудь прибежит на помощь.

- А вот хамить не надо! – оскалился блондин и бросился на меня.

Он был на голову выше и килограммов на сорок тяжелее. Я и пикнуть не успела, как оказалась прижатой лицом к металлическому столу, на который ставила вымытую посуду. Попыталась крикнуть, но из горла вырывался только жалобный писк. Прижимаясь ко мне, он пытался расстегнуть молнию моих джинсов.

Каким-то чудом мне удалось ударить его локтем в живот – противно мягкий, рыхлый, как подгнившее яблоко. Ахнув, мужик потянулся к моим волосам. Я увернулась и заорала во всю глотку:

- Помогите!

Кто-то заглянул в мойку, хихикнул и убежал. Понятно, на помощь рассчитывать не приходится. Криво улыбаясь, блондин схватил меня за горло. В глазах потемнело. Я вцепилась ногтями в его толстые, похожие на волосатые сосиски пальцы, он вскрикнул, выругался и еще сильнее сдавил мое горло.

Почти теряя сознание, я нащупала на столе тяжелый графин из-под сока, с трудом подняла его – мне показалось, что он вести не меньше центнера, - и опустила на макушку своего мучителя.

Раздался странный звук, как будто лопнула электрическая лампочка. Выпучив глаза, блондин разжал пальцы и рухнул, больно придавив мне ногу. При этом он неловко взмахнул рукой и сбросил со стола всю вымытую посуду.

- Абзац! – сказала я и села прямо на мокрый кафельный пол, глядя, как на лоб блондина стекает тоненькая струйка крови.

Если на мой крик никто реагировать не желал, - может, это было здесь обычным явлением? – то на грохот бьющейся посуды сбежались все.

- А-а-а! – заблажила Зоя, увидев на полу окровавленную тушу.

- Ты что, совсем охренела? – зловещим шепотом поинтересовалась Ирина. – Ты хоть знаешь, кто это? Да сейчас братва приедет, все здесь в капусту накрошит.

Представители вышеозначенной братвы, которые до того сидели у стойки, а теперь пытались привести в чувство своего собрата, согласно покивали: мол, да-да, ждите.

- Он хотел меня изнасиловать, - оправдывалась я.

- Подумаешь! – фыркнула толстомясая Зоя. – Принцесса нашлась! Целка-невредимка.

- Подержите ее здесь! – приказал один из парней, глядя на меня нехорошим взглядом.

Блондин наконец открыл мутные глаза, его подхватили под руки и увели.

Сжавшись в комок, я ждала совей участи. Интересно, меня убьют прямо здесь или увезут куда-нибудь? А может, все-таки не убьют? Отметелят по первое число и отпустят? А если, не дай Бог…

Никто даже не пошевельнулся, чтобы за меня заступиться. Все стояли и молча ждали продолжения спектакля. Только подсобник Гаврилыч, тихий пожилой алкоголик, который, кажется, мне втихаря симпатизировал, сплюнул и вышел, бурча что-то себе под нос.

- Ну, девка, молись! – хихикнула Зоя.

Но последовать ее совету я не успела. В дверях показались двое милиционеров, довольно противных, похожих на жирных серых крыс.

- Эта? – начальственным басом спросил старший.

- А… что? – лицо Ирины пошло красными пятнами.

- Эта, спрашиваю, мужика по башке огрела?

- А… да.

- Пошли.

Меня подхватили по локти, совсем так же, как блондина, и выволокли на улицу. Из нескольких услышанных по пути реплик стало ясно, что, вынося моего обидчика из кафе, бандюки наткнулись на наряд милиции. Ну не их это был день. Как, впрочем, и не мой. То ли менты попались честные, то ли плохо проплаченные, так или иначе, картина их заинтересовала. Братки прикинулись добропорядочными шлангами, заявили, что какая-то обкуренная девка требовала от их друга денег, а получив отказ, врезала ему по голове. Их отпустили с миром, а меня загрузили в “УАЗик” и повезли в отдел милиции.

Из огня да в полымя. Еще неизвестно, что хуже. Правда, так у меня есть шанс остаться в живых. Если, конечно, блондин не захочет отомстить. Тогда меня просто придушат в камере.

Мамая моя родная, да ведь я же в розыске!

От ужаса у меня даже голова перестала болеть. Зато начало тошнить. В машине отчаянно воняло бензином и какими-то страшными тряпками. Я вспомнила, как нас с Геростратом везли из Пулково якобы сотрудники ФСБ. Тогда меня тоже мутило от вони. Сколько же можно ходить по кругу?

                                               * * *

- Ну что же, - дежурный опер посмотрел на меня с брезгливой гримасой: наверно, вид у меня был аховский. – Приступим. ФИО?

Последнее слово прозвучало так, словно он тихонько свистнул. Я не поняла и переспросила:

- Что?

- Для дураков повторяю, - медленно и раздельно, но без тени раздражения сказал он. – Фамилия. Имя. Отчество.

Я лихорадочно соображала, как быть. Вот назовусь сейчас, они пробьют по компьютеру и…

- Увалова. Алла Валентиновна.

- Дата и место рождения?

- 11 октября 72-го года. Ленинград.

- Адрес?

- Я здесь не прописана.

- Не зарегистрирована, - поправил он. - А где?

- Нигде.

- Бомжуем? – опер золотозубо улыбнулся.

Если бы не этот передний золотой зуб, он был бы очень даже ничего. Высокий, чуть полноватый, лет тридцати, не больше. Рубашечка с коротким рукавом, серые брюки. Русые волосы аккуратно подстрижены, темные глаза отливают спелой вишней. Даже сломанный нос его нисколько не портил.