И тут небо наконец-то разродилось дождем. Ливень, хоть его и все ожидали сегодня, умудрился хлынуть внезапно. Он прошел над участком буквально стеной. Вмиг стекла машины покрылись крупными каплями, забарабанило по крыше. Где-то над головой в низком, затянутом тучами куполе неба полыхнула молния, громыхнул гром. Само собой возникло желание перекреститься, но я сдержался. Не люблю выставлять эмоции наружу.

Сержант и соседи укрылись под навесом крыльца. Лейтенант нырнул к нам в машину. Крупные дождевые капли кляксами укрывали его форменную фуражку. Мерно заработали стеклоочистители, проявив ненастный пейзаж.

– Я того, кто выскочил из дома, – начал я, – даже в лицо не видел.

Лейтенант приподнял руку:

– Погодите с воспоминаниями. Вот приедет группа, дознавателю все и расскажете. Мое дело – уберечь следы на месте преступления, если таковое имело место быть. Вы курите?

Петруха с готовностью вытащил пачку сигарет. Дым потянулся из салона в узкую щель над приспущенным стеклом. У нас с Петрухой, да и у лейтенанта, подозреваю, на душе было скверно. Одно дело, когда труп без следов насильственной смерти обнаруживают в кустах, в лесу, вылавливают из озера. Но когда убитый человек лежит в своем собственном доме, где каждая вещь говорит о нем, о его пристрастиях, то поневоле проникаешься его жизнью. А Дмитрий Петрович явно имел хороший вкус. Мебель, даже на даче, неброская, но дорогая. На стенах пара картин, и не дешевая китайская мазня, а авторские полотна. Я в живописи досконально не разбираюсь, хоть и причисляю себя к художникам, но стоящую вещь определяю с первого взгляда.

– Все следы на улице смоет… Вот же не повезло! Зарядил ливень… не мог еще с полчасика подождать… – тоскливо вздохнул лейтенант и глянул в зеркальце заднего вида.

По узкому проезду дачного поселка неторопливо катил микроавтобус.

– Вот и наши приехали. Сейчас и передам вас из рук в руки. – Чувствовалось, что лейтенант уже не испытывает никаких эмоций, кроме облегчения. Зона его ответственности кончалась. Дело оставалось лишь за малым: просветить дознавателя, составить документы и отчалить.

Милицейский микроавтобус сноровисто развернулся на узкой дороге и стал, подперев собой такси. Народу прибавилось. Петруха напряженно всматривался в лица приехавших. Первой из машины выбралась средних лет женщина с волевым лицом. Судя по поведению ее сопровождавших, она и была старшей в группе.

– Быстрова Ольга Николаевна, – проговорил мой приятель. – Старший следователь. Ничего ни плохого, ни хорошего о ней сказать не могу. Но сталкивался с ней только в качестве консультанта.

– А тебе что, приходилось бывать и в качестве подозреваемого? – живо поинтересовался я.

– Всякое случалось. Но с ней – нет. Один раз по дурости приставать к ней во время работы начал, вмиг отшила. И чего, спрашивается? Она же не замужем, – и тут Петруха расплылся в улыбке. – Теперь все в порядке. Вот и дружбан мой прибыл – Виталик, – и он, не дожидаясь приглашения, выбрался из машины, заспешил навстречу вышедшему последним из микроавтобуса эксперту.

Тот, кого Петруха назвал Виталиком, держал в руке матово поблескивающий алюминием профессиональный кофр, в зубах сжимал незажженную сигарету. Он тут же расплылся в улыбке, завидев патологоанатома, протянул руку.

– А тебя кто вызвал? – поинтересовался он у Петрухи.

– Не поверишь, но я на этот раз свидетель. К тому же случайный. Приятеля сопровождал. Он из наших, морговских, Маратом зовут.

Я обменялся с экспертом рукопожатием. Не знаю почему, но у людей, находящихся «при исполнении», почему-то ладонь всегда оказывается вялой, влажной и прохладной, как дохлая рыба. Хотя за рамками службы такого за ними может и не наблюдаться.

Старший следователь строго взглянула на эксперта, призывая его к порядку и субординации.

– Виталий, осмотрим место преступления.

На какое-то время нас предоставили самим себе. Ольга Николаевна с Виталиком и понятыми – соседями по даче – прошли в дом. Мы с Петрухой стояли на крыльце и ждали. Из комнаты слышались голоса, сотрудники следственной бригады ходили по дому. Заскрипела лестница, ведущая в мансарду.

– Как ты думаешь, – спросил я, – наш Дмитрий Петрович привез-таки мертвую жену на дачу? Может, наверху лежит?

– Если бы ее нашли, то они так бы спокойно не переговаривались. Хотя в подвал еще не спускались… Думаю, ее здесь нет нигде.

– Тогда какого хрена он нас вызвал к себе?

– Он тебя вызывал, я только за компанию увязался, – ответил патологоанатом. – А цветов в вазе на столе было шесть – четное количество, как для покойницы. Если это тебе все еще интересно. Но ничего сверхъестественного я в этом не вижу. Поставил человек букетик в память о жене. А тебя вызвал, чтобы выпить вместе, извиниться за свое поведение и попросить не распространяться о своих странностях. Денег бы еще за это дал. И вообще, давай не думать за следователя. Она за тебя твою работу делать не станет, вот и ты лишнего на себя не бери.

В конце концов пригласили в дом и Петруху. О чем его спрашивали, что он там делал, я не знал, ждал своей очереди. Минут через пятнадцать позвали меня. Я вошел. Мой приятель, несмотря на свой статус свидетеля, уже сумел органично вписаться в следственную группу. Общался с экспертом, давал ему советы. Виталик уже чего-то накопал, разложил в прозрачные пакеты. В комнате по-прежнему отвратительно пахло горелым, но залитый водой камин не дымил. Цветы – розы, срезанные, скорее всего, тут же во дворе, – лежали на скатерти. Тело Дмитрия Петровича уже накрыли покрывалом. Понятые выглядели подавленными, но при этом с любопытством меня разглядывали. Сперва Ольга Николаевна задавала мне стандартные вопросы, затем, поняв, что мои слова ни в чем не расходятся с Петрухиными и что перед ней человек образованный, готовый помочь, предоставила мне самостоятельно рассказать о том, как мы с приятелем оказались здесь в это время.

Я начал с того момента, когда Дмитрий Петрович приехал в морг забирать тело жены. Эмоции и собственные домыслы оставлял в стороне, сообщал лишь факты.

– …так, значит, эти деньги в конверте, найденные в кармане убитого, – взяла следователь один из запакованных Виталиком прозрачных пакетов, – гонорар, предназначавшийся вам?

– Наверное. По телефону он говорил, что заплатит, но за что именно, уточнять не захотел. Большего не сообщил. Сумму мы не обговаривали. Мне показалось, человек немного не в себе, и стоит приехать поддержать его морально. Жаль, что немного не успели. Мог бы еще жить…

– Так за что именно было обещано заплатить? – прозвучал закономерный вопрос.

– Не знаю точно. Но, как я понял, речь шла о моих профессиональных услугах гримера.

– Вам не кажется странным, гражданин Бессмертных, что вас вызвали в такое время на дачу, где просто не к кому и не к чему было применить ваши дарования?

Несмотря на трагизм ситуации, я слегка улыбнулся и покосился на закрытое подстилкой тело – мол, как это не к кому? При желании можно:

– Этот вопрос я и собирался задать погибшему, приехав на дачу.

– Раньше не могли – по телефону?

– Я же говорил, он немного не в себе был. Выпалил все, что хотел, и трубку отключил.

– Неплохо зарабатываете, – произнесла следователь.

– Не жалуюсь. Но раз на раз не приходится.

Петруха прокашлялся и попросил на правах коллеги:

– Если вы не против, Ольга Николаевна, то стоит просветить парня насчет покойницы, а то он мне уже все уши прожужжал, пока мы в машине сидели. В свете этой информации и его рассказ будет выглядеть ближе к правде.

– К правде или к реальности? – уточнила Быстрова.

– К реальности. Факты он излагает правильно, но сами видите, в каком он состоянии. Да и выпили мы немного.

– Нет, не против. Вы проинформируйте гражданина Бессмертных, – согласилась следователь. – Мне как раз нужно звонок сделать, – и она принялась набирать номер.

– Покойницу похоронили сегодня во второй половине дня, – с важным видом сообщил Петруха. – Все достоверно и официально. На Северо-Восточном кладбище. Так что не для нее тебя наш заказчик приглашал.