— Господин, может, вы на себя навлекли чью-то обиду?

— Кто знает. Может, и навлек.

Якинахико опустился на белый камень и вздохнул. Вспомнились ему слова, которыми обменялись они при расставании с Идзанами:

«Возлюбленный мой, Идзанаги! Что же ты наделал! Если сделаешь ты, как сказал, то вот тебе мое решение. Буду я впредь ежедневно лишать жизни через удушение тысячу подданных твоей страны…»

И ответил Идзанаги на эти слова Идзанами:

«Возлюбленная моя, Идзанами! Если ты так поступишь, то буду я ежедневно возводить полторы тысячи домов для рожениц, чтобы ежедневно рождалось полторы тысячи новых жизней».

Впоследствии Идзанаги, сбежавший от Идзанами, смыл с себя грязь царства мертвых и родил богиню Аматэрасу, а затем принял человеческое обличие, став Якинахико, и путешествовал по Ямато, и плодил детей от разных женщин. Если причиной смерти всех женщин, что стали женами Идзанаги, была обида Идзанами, то выходит, что в конечном итоге смерть оказалась сильнее. Якинахико больше не хотел лишать жизни своих жен.

Ему стало тяжело на душе.

— Унаси, что было, то было. Мне навсегда придется смириться со своей судьбой: я нахожу женщину, она рожает потомство и умирает. Если любишь женщину, то ее смерть — большое горе. Поэтому я не могу себе позволить любить. Моя миссия — плодить детей.

Якинахико считал, что ему ничего не остается, как смириться со своей судьбой.

— Что вы имеете в виду? Дозвольте мне спросить, почему вы так думаете? Я вырос, прислуживая вам, господин. Для меня вы как отец, даже нет, как Бог. Встретившись с вами в двенадцать лет, я был очарован широтой вашей души. Все это время я жил в надежде, что когда-нибудь хоть немного стану похожим на вас. Я хочу понять и разделить с вами все страдания и печали. С вами, господин, я готов принять все: и ужасное, и удивительное, что не поддается пониманию человеческого разума.

Говоря это, Унаси весь трясся будто от страха. В этот момент загремел гром и пошел дождь. Наверное, дождь попал и в гроб Масаго-химэ, смывая плоть с ее тела. Промокший насквозь Якинахико бросил взгляд на пещеру, которая теперь выглядела лишь темным отверстием в утесе.

— Прошу вас, расскажите мне все. Умоляю вас, — крикнул Унаси, пытаясь перекричать гром. Якинахико посмотрел на Унаси.

— Что ж, слушай. Только, чур, не удивляться.

— Ни за что.

Унаси стиснул зубы.

Ливень прекратился. Стало свежо, будто дождь отмыл воздух. Ночное небо прояснилось, и на нем появилась яркая желтая луна. Рассказав Унаси о том, как он был богом Идзанаги и об их ссоре с Идзанами, опустошенный Якинахико присел на камни и уставился на луну. Унаси не двигался, все еще лежа ничком на песке. Юноша молчал. Возможно, его потрясли слова, которыми обменялись Идзанами и Идзанаги при расставании. Наконец Унаси поднял мокрое от слез лицо.

— Выходит, господин, что это богиня Идзанами из царства мертвых душит ваших жен?

— Не знаю.

— Если это так, то положить этому конец невозможно.

— Выходит, что так, Унаси.

— Это же ужасно!

Якинахико вновь посмотрел вверх на расщелину в скале. Ему показалось, что в лунном свете он увидел уголок белого гроба Масаго-химэ. Его любимая гниет где-то там, внутри скалы. От этого одинокого образа он почувствовал печаль, такую сильную, что казалось, его разрывает изнутри. Когда умирает близкий человек, невозможно продолжать быть вместе с ним. Умершему одиноко, а уж тому, кто остается жить, и подавно. Интересно, когда Идзанами умирала, познала ли она, богиня, такие человеческие переживания? Неожиданно Якинахико догадался, что его холодность к умершим объясняется тем, что, будучи бессмертным, он боится грязи смерти. Или же, наоборот, он чересчур страшится грязи смерти, потому и мечтает о вечной жизни. Если бы у его жизни был предел, то, возможно, он смог бы искренне любить женщин, смог бы жить вместе с Унаси.

— Ни я, ни Идзанами не сможем освободиться от наших обещаний.

Якинахико поднялся и отбросил в сторону промокшую одежду.

— Неужели не суждено мне исчезнуть с лица земли! — прокричал он и побежал нагим к краю обрыва. С разбегу бросился он в море с отвесной скалы высотой в несколько десятков сяку [2].

Он не ударился головой о подводные камни, а лишь схватил песок со дна да наглотался соленой морской воды. Тело его сразу же выбросило на поверхность. Якинахико некоторое время провел в воде без движения. Но плоть его не тонула. Умереть у него никак не получалось.

— Господин Якинахико, господин Якинахико! — обеспокоенный Унаси несколько раз позвал его по имени, свесившись со скалы. — Что-нибудь случилось?

Якинахико поплыл в сторону Унаси.

— Ничего не случилось, — ответил он, выходя из воды. Отряхнул с себя холодные капли и вскарабкался на скалу. Подбежал запыхавшийся Унаси.

— Я испугался. Вы так неожиданно прыгнули в воду.

— Ты видел, Унаси? Что бы я ни делал, я не умираю. Однажды я случайно упал с утеса. Руки-ноги переломал да череп повредил. Так на следующий день и следа от того падения не осталось. Или вот, участвовал я в сражении, и попала мне стрела в грудь. Тогда я умер, но ненадолго, на следующий день рана затянулась, и я ожил.

— Выходит, что я состарюсь и умру, а вы останетесь таким, как сейчас?

— Именно так. Противен ли я тебе?

На вопрос Якинахико Унаси отрицательно покачал головой.

— Нет, господин, такое мне и в голову не приходило. Мне лишь искренне жаль вас. Говорят, что люди молят о бессмертии, а на самом деле, я думаю, бессмертие делает человека глубоко одиноким. Я бы такого не вынес.

Якинахико кивнул, соглашаясь с Унаси. «Вот он какой, Унаси!» — с нежностью подумал он о своем все понимающем слуге. У него и в мыслях не было заставить страдать своего молодого слугу. Но тут Унаси серьезно произнес:

— Господин, что же вы собираетесь делать? Если я чем-то могу помочь, даже ценой собственной жизни, я готов. Только скажите как?

— Я хочу умереть. Если я не умру, то ненависть Идзанами не исчезнет, и она вечно будет убивать моих жен. Не мог бы ты меня убить? — со вздохом спросил Якинахико, и Унаси заплакал.

— Хорошо. Мне тяжело с вами расставаться, но если вы действительно этого хотите, то я вас убью. Однако как можно лишить вас жизни? Если вы скажете, как это сделать, то я все исполню.

Якинахико показал Унаси свою правую руку.

— Посмотри! Только вчера здесь была глубокая рана от когтей Кэтамару, а сегодня и следа не осталось. Сколько бы ты меня ни резал, ни колол, назавтра я опять буду жив-здоров.

— И все же вы говорите, что хотите проститься с жизнью. — В глазах Унаси ярко отблеснул голубой лунный свет.

— Именно, — ответил Якинахико и обхватил голову обеими руками. — Поэтому тут ничего не поделаешь.

— Разрешите спросить, господин. Приходилось ли вам убивать человека?

Якинахико покачал головой.

— Животных убивал каждое утро и каждый вечер несчетное число, а вот человека — ни разу. Со времен Идзанами я только и делал, что вступал в отношения с женщинами, создавал страну, создавал богов, создавал детей. Со смертью меня ничего не связывает. Именно поэтому я вынужден был расстаться с Идзанами, когда она после смерти попала в царство мертвых.

— А что если вам меня убить?

Якинахико удивился столь неожиданному предложению Унаси.

— А вдруг что-нибудь да и произойдет, — сказал Унаси не очень уверенно. — Попробовать стоит.

— Ну и умрешь ты, Унаси. Какой в этом смысл?

— Из вашего рассказа выходит, что Идзанами — та, которая убивает, а Идзанаги — тот, кто дает жизнь, то есть роли четко распределены. А если вы поступите наоборот, то, может быть, что-то изменится, — настаивал Унаси.

— Давай поступим так. Ты убьешь меня, а я — тебя. Посмотрим, что произойдет, если мы умрем одновременно. Если умрем, то, считай, получилось, — говоря это, Якинахико, который был не из трусливого десятка, дрожал всем телом. Вероятность того, что он переродится, а умрет только Унаси, была велика.