– А кто займется продажей, когда придет время? – спросил Уорсли.

– Я, – сказал я. – Кстати, если на меня легла коммерческая сторона дела, то имею право на большую часть прибыли.

– Ай, – воскликнула Ясмин, – прекрати эти разговоры, Освальд.

– Мы договорились, что делимся поровну, – враждебно заметил Уорсли.

– Успокойтесь, – улыбнулся я, – я пошутил.

– Надеюсь, что пошутил, – сказала Ясмин. – На самом деле я думаю, что больше других должен получить Артур, это он изобрел всю процедуру, – сказал я.

– Должен признать, что это очень великодушно с вашей стороны, Корнелиус, – сказал Уорсли расцветая.

– Сорок процентов изобретателю, и по тридцать Ясмин и мне, – предложил я. – Согласна, Ясмин?

– Не уверена, – сказала она. – Мне таки пришлось потрудиться. Я хочу свою треть.

Чего они, разумеется, не знали, так это того, что я давно уже решил, что в конечном счете наибольшая доля достанется мне. Ясмин, в сущности, много не требуется, она любит хорошо одеться, вкусно поесть, но в общем-то это и все. Что же касается старика Уорсли, то я вообще сомневался, будет ли он знать, что делать с большой суммой денег, даже если он ее и получит. Трубочный табак – единственная роскошь, которую он себе позволял. Я – совершенно иное дело. Тот стиль жизни, к которому я стремился, требовал огромного состояния. Я не мог смириться с посредственным шампанским или недостаточным комфортом. Мне представлялось, что если я каждому дам по десять процентов, оставив себе восемьдесят, то они должны быть счастливы. Сначала, конечно, они взвоют, закричат "караул", но когда поймут, что ничего не поделаешь, то очень скоро успокоятся и с благодарностью примут эту маленькую милость. Существовал единственный способ, который бы мне позволил диктовать свои условия: я должен завладеть Банком спермы со всеми сокровищами, там хранящимися. Затем нужно его перевезти в надежное и секретное место. Это будет нетрудно. Как только мы с Ясмин вернемся из Америки, я найму фургон, съезжу в Данроумин, когда там никого не будет, и заберу драгоценный сейф. Никаких проблем. Кто-нибудь из вас, возможно, подумает, что это грязный трюк, нечестная игра и вообще так поступать непорядочно, но на это я скажу – чушь. В этом мире вы ничего не добьетесь, если упустите свой случай.

– Так когда же вы едете в Америку? – спросил Уорсли.

Я достал календарь:

– Встречаемся здесь пятнадцатого мая, через четыре недели. Я закажу каюты в "Мавритании".

– Прекрасно, – сказала Ясмин, делая запись в своей книжечке.

– А там мы возьмем за шиворот старика Генри Форда, мистера Маркони, Рудольфа Валентине и всех остальных янки.

Я отвез Ясмин на вокзал, поцеловал ее на прощание и отправился в Лондон в свой дом на Кенсингтон Сквер. Я чувствовал себя прекрасно. Похоже, что великий план действительно воплощался в жизнь. Я уже представлял, как сижу лет через пять с какой-нибудь богатой дурой и она мне говорит: "Я бы выбрала Ренуара, мистер Корнелиус, обожаю его картины. Сколько он стоит?"

– "Ренуар – семьдесят пять тысяч, мадам".

– "А какой-нибудь король?"

– "Это смотря какой".

– "Ну вот этот, темненький, хорошенький, король Альфонс Испанский".

– "Король Альфонс – сорок тысяч, мадам".

– "Вы хотите сказать – дешевле, чем Ренуар?"

– "Ренуар – великий человек, мадам, его сперма ценится исключительно высоко".

– "А вдруг она не сработает, мистер Корнелиус? Я хочу сказать, вдруг я не забеременею?"

– "В таком случае вы ничего не платите".

– "А кто будет производить оплодотворение?"

– "Старший гинеколог, мадам. Это должно быть сделано по всем правилам".

– "А мой муж не узнает?"

– "Откуда же он узнает? Он будет думать, что это он".

– "Ну конечно, он так подумает, почему бы и нет", – тут она начинает хихикать.

Да, с началом продажи мне предстояла масса удовольствия. Но сейчас передо мной был целый месяц развлечений. Почти всю зиму я гонялся за королями по Европе, и сейчас настало время всерьез заняться женщинами. Я ударился в загул, да еще в какой!

… Вернулся домой аккурат пятнадцатого мая. Когда я стоял перед дверью и рылся в карманах в поисках ключа, я заметил конверт, приколотый к дверям, он был адресован мне:

"Дорогой Освальд, Артур и я поженились на той неделе…"

Что за черт, какой Артур!

"Мы уехали далеко, и я надеюсь, что ты не станешь возражать против того, что мы забрали с собой весь Банк спермы, почти все, за исключением Пруста".

Господи! Боже мой! Артур – это же Уорсли!

"Да, мы решили оставить тебе Пруста. Все равно этот гомик мне никогда не нравился. Все пятьдесят его соломинок надежно хранятся в походном контейнере в подвале, а письмо Пруста – в ящике письменного стола. Все остальные письма находятся в полной безопасности в наших руках".

У меня закружилась голова, я пошатнулся и не смог дальше читать. Я отпер дверь, ворвался внутрь, нашел бутылку виски, налил себе стакан и проглотил его одним махом.

"Если ты все хорошенько обдумаешь, Освальд, то я уверена, что ты согласишься с тем, что мы не поступили с тобой нечестно. Я объясню тебе, почему: Артур говорит…"

Плевать мне на то, что говорит Артур! Они украли драгоценную сперму! Она же стоит миллионы! Я готов был спорить на что угодно, что это козел Уорсли подбил Ясмин.

"Артур говорит, что, в конце концов, это он разработал процедуру, не так ли? А я выполнила всю тяжелую работу по сбору материала. Артур шлет тебе наилучшие пожелания, Ку-ку. Ясмин Уорсли".

Это был удар ниже пояса. Я не мог отдышаться. В дикой ярости я начал крушить дом.

Прошло не меньше часа, пока я стал постепенно успокаиваться и наконец рухнул в кресло с большим стаканом ячменного виски в руке. Вы могли уже заметить, что в общем-то я неунывающий человек. Могу взорваться, если меня спровоцировать, но долго это не продолжается. Рано или поздно наступает следующий день, и я выбрасываю все из головы. Более того, ничто так не стимулирует мой интеллект, как сокрушительная катастрофа. В период затишья после бури мой мозг делается необыкновенно активным. Я сразу начал прикидывать планы на будущее. Ну что ж, сказал я себе, значит, меня обдурили. Теперь с этим покончено. Нужен новый старт. У меня остался Пруст, и в будущем я смогу хорошо распорядиться этими пятьюдесятью соломинками, но миллионером от этого не стану. Что же делать? Вот тут-то великая и волшебная идея начала вырисовываться в моей голове. Я сидел неподвижно, позволяя ей пустить корни и принять форму. Это был момент вдохновения. Идея была прекрасна в своей простоте и заключалась в следующем: я должен вернуться в Судан, переговорить с местными коррумпированными властями и получить на откуп местность, где растет дерево хашаб и процветает волдырный жук. Я получу эксклюзивное право на охоту за жуками, соберу всех туземцев-охотников и создам из них организованную команду, буду хорошо им платить, гораздо больше, чем они зарабатывают сейчас, продавая жуков на свободном рынке. Они станут работать только на меня, а все браконьеры будут безжалостно истребляться. Я просто захвачу рынок суданского волдырного жука. А когда буду уверен, что могу рассчитывать на крупные регулярные поставки жука, я построю маленькую фабрику в Хартуме и стану там в больших количествах производить знаменитые пилюли для потенции профессора Юсупова. Они будут расфасовываться на фабрике, а я тем временем открою маленькие тайные агентства по их продаже в Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Амстердаме и других городах по всему миру.

Именно так, мои дорогие друзья, или почти так все и произошло. К концу 1923 года моя маленькая фабрика работала на полных оборотах, производя тысячу пилюль в день. К 1925 году у меня были агенты в восьми городах. Я отобрал их очень тщательно. Все без исключения были генералами в отставке.