Кому же ей верить? Киросу, который, казалось, нес бред, или человеку, стоящему перед ней, который выглядел как убийца.
Она скрестила руки на груди и внимательно посмотрела на него.
— Ну так скажи мне, Ашерон и вправдудаймон?
Его мрачные, орехово-зеленые глаза впились в нее.
— А ты как думаешь?
— Я не знаю, — и это было истиной. — В этом есть смысл. Он из Атлантиды, а все мы знаем, что даймоны произошли оттуда.
Алексион усмехнулся, глядя на нее.
— Ашерон родился в Греции и вырос в Атлантиде. Это едва ли делает его даймоном или аполлитом.
Но было еще пару деталей, которые смущали ее.
— Он никогда не ест.
— Ты уверена? — съязвил он. — Лишь из-за того, что при тебе он не ел, это не означает, что он не ест совсем.
О’кей, он выложил свои мысли. Она почувствовала некоторое облегчение от того, что теперь могла считать Кироса полным идиотом.
Но было еще кое-что, что не имело никакого смысла. Кое-что еще, что Алексион должен был объяснить.
— А что тогда насчет тебя? Если Кирос так ошибается, то откуда он мог знать, что ты придешь сюда одетый в это свое белое пальто и будешь пытаться судить нас всех, а?
Алексион замер, услышав ее вопрос. Словно его пронзили осколки стекла.
— Что, прости?
Самодовольный взгляд промелькнул на ее лицо.
— У тебя нет ответа на этот вопрос, да?
Нет, он не мог ответить. Невозможно чтобы Кирос знал о нем.
— Откуда он может знать обо мне? Никто не знает, что я существую.
— Значит он прав, — сказала она осуждающе. — Ты лгал мне о своих целях. Ты тут чтобы убить нас всех. Ты личный убийца Ашерона.
Алексион задохнулся и не мог вздохнуть, когда ее слова дошли до него. Как кто-то мог знать это? Это было невозможно. Ашерон позаботился о том, чтобы никто не знал о его существовании.
— Нет, я не личный убийца Ашерона. Я тут для того, чтобы спасти стольких из вас, сколько это возможно.
— И я, конечно же, должна сразу поверить тебе, почему?
— Потому что я говорю тебе правду.
Сомнение сочилось из темной глубины ее глаз.
— Тогда докажи это.
Это было легче сказать, чем сделать.
— Доказать? Как? Единственный способ доказать тебе, что я не собираюсь убивать тебя — это не убивать тебя. В конце концов, это ты кинула в меня кинжал, а не я.
Дейнжер кинула на него враждебный взгляд.
— А что я должна была думать? Я прихожу домой, и что же я вижу: мой обычно такой подвижный Оруженосец сидит испуганно на диване, выглядит изрядно помятым, а мой телевизор взорван к чертям собачьим. Затем я вижу светловолосого человека, я использую слова человека, чтобы хоть как-то тебя назвать, о котором мне сказали, что он собирается меня убить, он стоит одетый именно так как мне описали: в белом пальто, которое как меня предупредили будет на нем надето. Чтобы ты на моем месте сделал?
— Я бы сказал: привет, могу я чем-то помочь?
Она закатила глаза.
— Ну конечно.
Он конечно бы так и сделал, но у него было одно существенное преимущество перед ней. Он не мог умереть. По крайней мере, не от чего-то созданного на этой земле.
— Слушай, Дейнжер, я понимаю, что у тебя нет абсолютно ни одной причины верить мне. До сегодняшнего вечера ты даже не слышала обо мне. Но ты знаешь Ашерона. Ты когда-нибудь видела, чтобы он причинял боль Темному Охотнику? Подумай об этом. Если бы Эш и вправду был даймоном, зачем бы ему помогать и защищать Темных Охотников?
— Потому что он использует нас, чтобы защищать свои интересы, чтобы его мать не убила его.
Алексион похолодел при этих словах. Откуда, черт все дери, взялась эта ложь?
Ашерон обалдел бы, если услышит эти слова. Более того, не будет спасения ни одному Темному Охотнику живущему здесь. Ашерон уничтожит их всех, не моргнув глазом. Когда вопрос касается существования его матери, Ашерон не полагается на волю случая.
И он не испытывает никакого милосердия.
— Что ты знаешь о его предполагаемой матери? — спросил он, надеясь, что Ашерон не выбрал именно этот момент, чтобы шпионить за ним.
— Что она выгнала его из царства даймонов, и он теперь использует нас, что бы вернуться за ней и своими людьми.
Он насмешливо фыркнул.
— Это самая несуразная вещь, что я когда-либо слышал, и поверь мне, я слышал много всякого дерьма за столетия моего существования. Поверь мне, это абсолютная ложь.
Она повторила его фырканье.
— Проблема в том, что я не верютебе. Абсолютно.
— А ты веришь Киросу?
Он увидел ответ в ее темных глазах. Нет, она не верила. Но все в ней кричало о том, что она не отвернется от своего собрата по оружию. Она все еще защищала Кироса. Его восхищала ее преданность.
— Послушай, Дейнжер. Открой свое сердце и прислушайся к своим чувствам. Что тебе говорит твое внутреннее я?
— Беги куда глаза глядят со своим оруженосцем и позволь парням самим посносить друг другу головы.
Он мрачно рассмеялся в ответ на ее слова.
Дейнжер тоже хотела бы посмеяться над этим, но ей было совсем не смешно.
— Однако, я не могу так поступить, не так ли? Так что я не знаю, кому верить, и я женщина достаточно, чтобы признать это. Слишком много темных пятен в обеих ваших историях. Так что вопрос, на который я должна ответить, это вопрос о том, кто распустил слух, что «я служу дьяволу».
Алексион был поражен.
— Позволь мне тебе кое-что сказать. Редко, когда в нашем мире все можно разделить на черное и белое. Иногда, то что мы воспринимаем как добро, является по сути абсолютным злом, но абсолютное зло всегда будет говорить тебе, что оно добро. Оно в любом случае никогда не признает, что оно зло.
Дейнжер склонила голову. Он говорил тоже, что когда-то говорит отец Энтони — ее духовник, к которому она ходила, когда была девушкой и жила в Париже.
— И что же тогда будет, если я спрошу тебя на стороне ли ты добра?
— Я отвечу, что да. Но я без сомнения пойду на любой поступок, чтобы защитить людей и Ашерона. Я здесь чтобы спасти тех из вас, кого еще можно спасти.
— А остальных?
Он отвел взгляд.
— Ты убьешь нас, — это была констатация факта.
Его взгляд встретился с ее, и в этот момент его глаза замерцали глубокой и яркой зеленью. Они были непонятными, жуткими, и уж точно не человеческими.
— Нет. Ты проклянешь себя, за свою собственную глупость. Я лишь сказал, что я не могу повлиять на то, кто умрет, а кто останется в живых — на самом деле это не моя забота. Я здесь, чтобы сделать то, что должно быть сделано, чтобы защитить правильный ход событий.
— Ход каких событий?
— Нашего существования. Нашего мира. Называй это как хочешь, но, в конце концов, те, кто пойдет против Ашерона и кто покусится на человечество, умрет, и да, это будет сделано моей рукой.
Это было невероятно. Он признал, что он и в самом деле был тем, кто убьет их всех.
— Так ты наш судья?
Его выражение лица было мрачным, но искренним.
— Судья, суд присяжных и палач.
Эти слова разожгли пожар в ней, когда она придвинулась к нему и коснулась носками обуви его туфель.
— Кто сказал, что ты достаточно умен, чтобы решать, кому жить, а кому умирать? Как ты поймешь, где правда?
Он презрительно усмехнулся.
— Все вы знаете, какой именно путь правильный. Я вам для этого не нужен. В ту ночь, когда вы стали Темными Охотниками, вы поклялись вечно служить Артемиде и сражаться с даймонами во имя нее. Каждому из вас было дано состояние, привилегии и слуги. Все, что вы должны делать в ответ — это защищать человечество и оставаться в живых. Пока вы придерживаетесь правил, вас оставляют в покое и позволяют искать счастья там, где вы сможете. Вы все знаете правила. Я здесь лишь для того, чтобы напомнить о них, когда кто-либо из вас начинает думать что он или она свободны от них.
А они именно это и сделали. Она не хотела, чтобы кто-то или что-то такое бездушное было в ее доме. Ему и вправду было безразлично, кого убивать. Темные Охотники были никем для него. Но ее собратья были всем для нее.
