— Ты все ему поведала? — с сомнением в голосе спросила Рамона, так изощренно выгнув надменную бровь, что внезапно стала походить на актера-любителя в дрянной пьесе.
И Трейси вдруг увидела, какой жалкой стала Рамона. Всю свою жизнь она интриговала и строила козни ради того, чтобы побольше прибрать к рукам, укрепить свое благосостояние за счет других людей, используя их ради денег. Она могла бы применить свой ум и проницательность на более благие цели, но по соображениям, которые Трейси не дано понять, выбрала стезю мошенницы. Мошенницы столь ловкой, что ее ни разу не поймали за руку, но, как бы то ни было, она все равно остается мошенницей.
— Абсолютно все, Рамона, — повторила Трейси. — Тебе пора уходить.
От гнева лицо матери покрылось пятнами, а губы стали тонкими, как ниточки.
— Он знает далеко не все, — дерзко фыркнула она. — Куда тебе рассказать ему обо всем! Вряд ли у тебя хватило духу признаться ему или кому-нибудь еще, что ты была самой высокооплачиваемой шлюхой в Техасе.
Трейси ничего другого, кроме подобных шокирующих слов, и не ожидала. И даже не взглянула на Тая, чтобы увидеть, какое они произвели на него впечатление.
— Ну что ж, Рамона, твой главный козырь бит. Должно быть, теряешь сноровку. Таю известно о мужчине, из которого ты выманивала деньги в обмен на молчание о том, что он меня изнасиловал. Меня, твою дочь. На юридическом языке это называется, по-моему, подкупом свидетелей, потому что случившееся со мной было преступлением, за которым должно было последовать возмездие. Ты же вместо этого запугивала меня, чтобы я молчала, и выуживала деньги из насильника. Не знаю, есть ли в нашем штате закон о сроках давности по любому из этих обвинений, по, безусловно, выяснить это не составит труда.
Рамона смутилась из-за своей оплошности и с трудом сумела взять себя в руки.
— Ты ни за что не расскажешь это прессе, чтобы поквитаться со мной.
— Мое единственное желание — вычеркнуть тебя из своей жизни, Рамона, и навсегда. Поэтому я обращусь не к прессе, а в полицию. Сомневаюсь, что тебе понравится, когда полиция начнет копаться в твоем прошлом. Ее могут снабдить изрядно длинным списком имен. К тому же адвокаты стоят уйму денег, особенно те, что ведут уголовные дела.
— Маленькая стерва! — воскликнула Рамона и начала наступать на дочь.
Трейси услышала, как Тай, готовый вмешаться, шаркнул ногами по полу. Она бросила на мать предупреждающий свирепый взгляд, заставивший Рамону остановиться. Трейси почувствовала в ней нерешительность и поняла, что наконец-то одержала победу.
— Так-то оно лучше, — тихо заметила Трейси. — Тебе и вправду пора идти.
Рамона уставилась на нее долгим ненавидящим взглядом, потом повернулась и взяла сумку. Она величественно удалилась из комнаты, а Трейси, держась на расстоянии, шла следом, чтобы убедиться, что та покинула дом. Она наблюдала из окна холла, как Рамона прошагала к своей машине и отъехала, оставив за собой взвихрившееся облако пыли. И только тогда Трейси повернулась. Тай стоял в другом конце холла, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Его голубые глаза довольно поблескивали, а губы расплывались в улыбке.
— Знаешь, это было такое удовольствие — видеть, как ты взбунтовалась и заставила вас поменяться местами. Конечно, не очень-то приятно слушать, когда так разговаривают дочь с матерью, и дело не в том, что я не понимаю, каких усилий тебе это стоило, — просто меня порадовало, что для человека, которого так сильно обидели, хоть в какой-то мере восторжествовала справедливость. Он немного помолчал и заговорил, понизив голос и нежно растягивая слова: — Ты изумительная женщина, Трейси Леду, и я горд, что мне выпала честь знать тебя.
Трейси наконец-то смогла вздохнуть свободно и улыбнулась Таю дрожащими губами.
— Спасибо, что отбил меня у Грега Паркера в ту ночь, и за то, что был таким непримиримым и строгим. За то, что приехал ко мне на следующий день, несмотря даже на то, что я разбила твою машину, сломала ворота в гараже и не хотела отвечать на твои звонки. Не знаю, сколько бы я прожила на свете, если бы не то дорогостоящее происшествие в гараже. Благодарю тебя за все, что ты делал после той ночи, особенно за то, что привез меня сюда.
От нахлынувших на нее чувств, от ощущения свободы она бросилась к нему и слилась с ним в крепком объятии. Трейси рассмеялась, когда Тай высоко поднял ее и закружился, а потом остановился, прижимая к себе.
— Теперь все позади, Трейси. — Он поцеловал ее волосы, а потом опустил ее и слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. — Я заказал столик в ресторане. Это такое местечко, где можно прекрасно провести время. Как тебе идея?
— Думаю, надо поскорее принять душ и посмотреть, что у меня есть из вещей в кладовке, — с добродушным подтруниванием ответила она.
— Что ж, приступай. Я скажу Марии. Встретимся здесь около пяти.
Он поцеловал ее. Поцелуй был долгим и страстным и как бы предварял то, что Тай задумал на вечер. Потом Трейси отступила на шаг, не сводя с пего глаз, все еще дивясь той неслыханной удаче, что привела ее на ранчо Кэмерона.
Его произнесенное хрипловатым голосом «Увидимся позже» прозвучало обещающе и согрело ей душу.
Трейси понадобилось немало дней, чтобы окончательно прийти в себя от последнего столкновения с матерью. Не то чтобы оно нанесло ей слишком глубокую психологическую травму, просто положило конец власти матери над ней и навсегда вычеркнуло Рамону из ее жизни.
И по мере того, как дни бежали за днями, Трейси почувствовала, что умиротворенность, ощущение надежности и магическая притягательность, господствовавшие на ранчо Кэмерона, распространяются и на все вокруг. Она пришла к выводу, что дело вовсе не в конкретной географической точке на карте, а в ее внутреннем состоянии, в котором царили уверенность и покой.
И вот как-то утром за завтраком это состояние покоя и уверенности подверглось испытанию: Тай объявил, что они улетают на ранчо Лэнгтри.
— Все время, пока ты здесь, Кейн непрестанно надоедает звонками, расспрашивая, как твои дела. И вытянул из меня обещание привезти тебя на ранчо Лэнгтри. Рио в положении и обижается, что Кейн не позволяет ей работать на ранчо, а потому наверняка будет просто счастлива оторваться от тоскливого сидения дома весь день напролет. Мне бы точно до смерти наскучило торчать с Кейном взаперти.
У Трейси не вызвала отклика его шутка. Она сильно сомневалась в том, чтобы Рио когда-нибудь прискучило общество Кейна, однако знала наверняка, что сидеть в четырех стенах ей невыносимо.
Итак, Тай пообещал Кейну привезти ее на ранчо. Трейси вдруг охватило мучительное беспокойство. Самое жуткое из того, что она сотворила в жизни, касалось Рио с Кейном. Она промолчала тогда, когда надо было все рассказать начистоту. Она могла избавить их от тех мучительных переживаний, на которые их обрекла Рамона, но не сделала этого до последнего момента. Она же не была беспомощным ребенком, которого водят за ручку. Ей был двадцать один год, и перед ней стоял четкий нравственный выбор. Она же предала их обоих. И неважно, что они оба простили ее.
Услышав голос Тая, она вскинула на него глаза.
— Давненько я не видел у тебя такого выражения лица, дорогая, и вид его удручает меня. Рио с Кейном не держат на тебя зла. Им хочется повидаться с тобой, хочется, чтобы ты знала, что у них все замечательно, и убедиться самим, что и у тебя все прекрасно.
Трейси отложила в сторону вилку и потянулась за салфеткой, лежавшей на коленях.
— Я видел твои письма в резервном файле на жестком диске. Это ты хорошо придумала.
Трейси смутилась: она как-то не подумала, что Тай прознает об этом. Она написала письма с извинениями в каждый работающий и поныне универмаг и ювелирный магазин с признанием, что в детстве занималась кражами. Она подписалась и вложила в конверт чеки на сумму, которая, по ее подсчетам, покрывала убытки, связанные с теми кражами, которые запечатлелись в ее памяти. В результате два универмага и один ювелирный магазин тотчас же выслали ей кредитные карточки и приглашения стать постоянным клиентом.
