– А кто ты по образованию? – Вера провела пальчиком по рубашке Андрея, да так что его внутренние органы моментально встали по стойке смирно.

– Я, – он замялся, вспоминая. Но вспоминались почему-то только уроки в кружке бальных танцев. Называть в качестве alma-mater институт пищевой промышленности, было совсем не в жилу. – Я – по образованию никто. Немного программист, может быть еще художник. Вон, смотри, там, на стене, анимэ-картина: «Лаокоон с сыновьями избавляется от компьютерных червей». Это я нарисовал микросхемной краской.

Девушка мазнула взглядом вежливости по отчаянно сражающемуся семейству Лаокоона.

– Я-то думала, что это схема городской канализации… Но ты не математик, правда? Тебе определенно нужен математик, парень с головой, набитой цифирками.

Не дожидаясь ответа, Вера уже названивала куда-то, только не крутя скрипучий диск засаленного черного телефона, а пощелкивая пальцами, через скин-коннектор. Это несколько покоробило Андрея. Не прошло и получаса, а она уже распоряжается…

Вера прошлась и вдоль пыльных полок его книжного шкафа.

– По части книжек ты – супермен. Слушай, а сколько их надо, чтобы считаться крутым в твоей тусовке?

– Я чай сделаю, – отозвался невпопад Андрей. – У меня даже пирожные есть, почти свежие.

– Извини, я никогда не пью в гостях. Можно таких живчиков наглотаться. Ну, понимаешь, я про ботов..

От отсутствия общих тем стало немного неловко, но тут грохотнул древний дверной звонок и из коридора в комнату прорвался зычный голос Марины Аслановны.

– Чего не открываешь, Андрюха? Кто ты таков, чтобы хвост задирать? Штаны на тебе и то из магазина «секонд-хэнд» при городском морге. Голубь ты мой дигитальный, надо меньше щелкать клювом.

Позорит, засранка. А на пороге коммунальной квартиры стоит представительный мужчина. В его глазах светится надменность превосходящего разума. Стильный мужик. Кончики его волос подмигивают, благодаря фотонике, и парфюмерии дорогой на него вылито не меряно, афродизиаки для баб и все такое. За ухом – разъем для нейрокарты, так вроде принято у программеров. Подчеркнуто заметный, как татуировка, скин-коннектор на кистях рук. Фраерский шарфик на шее. На шарфике насекомое под бронзу, египетский скарабей. Шевелится, чертяка-робоинсект.

Еще этот мужик был похож своими нахальными рыжими усами на капрала какой-то давно позабытой королевской армии. А белобрысая патлатая девка рядом с ним – на маркитантку нестрогих нравов.

– Вот это я – Боря. Анатомически говоря, мужчина средних лет, предрасположенный к апоплексическому удару и геморроидальным шишкам, – представился «капрал». – И тем не менее, не бойся меня. Я не из агентства по перепродаже недвижимости. Блондинка со мной пришла. Верь не верь, но Леночка вовсе не из бюро добрых сексуальных услуг. Она – натуральный кандидат каких-то там наук. А гражданка-то Лозинская далеко? Не растворил ее случаем в кислых щах?

– Еще нет. Вы проходите, – Андрей несколько несобранно махнул рукой.

– И пройду. Ведь мы сюда не приторчать пришли, а ради познакомиться с непризнанным гением… – Боря решительно шагнул вперед и едва не поскользнулся на лужице, которую по обычаю предков оставила киска Мурка. Марина Аслановна отчаянно бросилась на защиту «бедного животного», которому представительный гость отвесил хорошего пинка. Но прежде чем киска укрылась на ложбинке между увесистых грудей «мамочки», гость еще раз прилично угостил «подлую тварь» по заду. Похоже, это сломало не знавшую доселе поражений соседку и она с выражением страдания на лице укрылась в своей комнате.

Хотя новоявленный Борис обменялся с Верой лишь мимолетными взглядами, Андрей сразу подумал, что их связывает что-то серьезное. А вот Лена скорее всего лишь прокладка между ними. Хотя это серьезное – вряд ли любовь. Скорее – деньги. Или что-то еще…

– И где твоя чудесная тарелка, гений? – гость Борис, не сбиваясь с курса, уверенно подошел к столу. И заиграл всей своей размашистой пятерней на виртуальной клавиатуре компьютера.

– Позвольте, я вам объясню.

– Сам разберусь, не дурак покамест. Дай-ка лучше спецификацию программного интерфейса, – сказал в лоб Боря. – Да ты не бойся, я именно тот, кто схватывает на скаку.

Он, не глядя, протянул визитную чип-карту.

«Борис Дворкин. НАСА, российский филиал. Марсианский проект.»

– А я Андрей Грамматиков.

– Не врешь? «Материалы с нужными свойствами, молекулярные машины с программируемыми функциями, все это хорошо только для корпораций. Потому что можно включить бешенную стоимость разработки в товары, которые раньше стоили копейки. Но нам, людям, нужна техножизнь, чтобы спастись от одиночества». Ну как, тебе приятно? Знаешь небось, кого я цитирую?

– Знаю, меня, – Андрей прочитал ехидство в глазах собеседника и ему опять стало не по себе. Гость явно не мучился со своим мозгом как Грамматиков, не блуждал в темных закоулках серого вещества в поисках смысла. Мозг господина Дворкина был как армия дисциплинированных солдат, которая всегда наготове и способна нанести массированный удар на любом участке фронта.

– Так уж получается, господин Грамматиков, что я запоминаю наиболее глупые фразы. Не нам это нужно. Нам и так сгодится, потому что мы работаем в корпорациях. Какое уж там одиночество? Корпорации – это такие большие дружные стаи прожорливых кровососущих насекомых. А знаешь, какие у нас коропоративные вечеринки с длинноногими секретаршами, истинными кудесницами в своем деле? Их клонировали специально для высоких стульев около стойки бара, ну и чтобы нам не было одиноко в джакузи. Нет, техножизнь нужна только тебе, заплутавшему псу-рыцарю.

– А в конце, когда кудесницы будут общаться уже не с вами?

– Вот об этом я только сейчас подумал, – ехидство словно смыло из глаз Бориса. – В конце какой-нибудь довольно приличный дом престарелых. Правда, из друзей и близких остались только рекламные чат-боты. Одна трубка закачивает сладкую кашицу мне в рот, другая трубка откачивает несладкую кашицу из попы. И вот последний дрыг ногами. Меня еще катят в морг, а уборщица торопится собрать оставшиеся от меня никчемные безделушки в большой красивый мешок для мусора. Работники крематория, кстати, любят палить трупы давно забытых людей. Процедура прощания сведена к минимуму, гроб делается из картона и можно в сэкономленное время выпить чашечку кофе.

Через несколько секунд гость снова вошел в нормальный рабочий режим.

– Да, мы умеем контролировать материю на уровне молекул. Мастерить сверхпрочные нанотрубки для лифта на орбиту, боевые экзоскелеты, не толще сосисочной упаковки, чтобы солдаты бесстрашно прыгали в огонь и в воду, абсолютный клей, чтобы вражеские танки не проехали мимо героев-панфиловцев и навсегда прилипли в виде памятников, сияющие диамантоидные пленки, чтобы надувать небоскребы, тошнотворно питательную синтетическую колбасу для социально слабых. Да, конечно, наши медботы – мастера делать генные припарки для увеличения размеров бюста или выпуклости ягодиц. Но в жизни, к примеру, этой коммуналки практически ничего не изменилось за последние двадцать лет…

За разговором Борис Дворкин просматривал спецификацию программного интерфейса, причем с такой скоростью, что Грамматиков не успевал даже заметить номер страницы.

– А знаешь, барон, почему ничего не изменилось? Твои соседи не желают вертеться, зарабатывать, листать с придыханием модные журналы. Не хотят платить за нанотехнические чудеса. Возможно, у твоих соседей и так бюст большой, а ягодицы выпуклее некуда. Или они предпочитают вечные пол-литровые ценности сиюминутным прибамбасам. Наверное, они думают, а на хрена нам эти наносборщики материальных объектов? Ведь из говна получается говно, хоть переставь ты там все молекулы. Но в любом случае, за шиш и получишь шиш, по крайней мере в экономике, ориентированной на выколачивание прибыли из ближнего своего… Кстати, Леночка, а как ты смотришь на эту функцию?

И Лена, которая, казалось бы, умеет только визгливо хихикать, вдруг начинала править в графическом редакторе «фазовый портрет» всей технобиологической системы.