Гладкая вода Сены отражала и звезды, и эти огни.

— Так я себе это и представляла! — не удержалась от восторженного восклицания девушка.

Герцог испытующе посмотрел на нее.

— Я рад, что вы не разочарованы.

— Как я могла быть разочарована? — искренне призналась Иоланда. — Я и надеялась, что все будет так прекрасно.

Герцог откинулся во мрак кареты, скрыв легкую усмешку.

Их путешествие вдоль берегов Сены продолжалось, и каждое мгновение дарило Иоланде все новые и новые впечатления. Прекрасный город буквально очаровал ее.

Вдруг голос герцога вернул ее к действительности.

— Мне пришло в голову, что нам следует где-нибудь остановиться и слегка перекусить.

Эти прозаические слова возвратили девушку к реальности из волшебного Парижа, города легенд, удивительных рассказов, почерпнутых из исторических книг, из Парижа королей и королев.

— Перекусить? — Она повторила это слово так, как будто никогда в жизни не употребляла никакую пищу.

— Я бы не прочь выпить к тому же бокал шампанского, — объяснил ей герцог, — и, кстати, поговорить с вами о том, какие еще удовольствия может вам предоставить Париж.

— Простите меня, монсеньор, но я, вероятно, слишком отвлеклась, — извинилась Иоланда, чувствуя, что она произнесла что-то невпопад. — Все, что я только что увидела, меня так взволновало. Мне показалось, что я мысленно унеслась куда-то в далекое прошлое. Как будто вся история Франции промелькнула у меня перед глазами.

— К сожалению, мои глаза видят только настоящее, — усмехнулся герцог. — И это зрелище доставляет мне удовольствие.

Ей подумалось, что он таким образом высказал ей комплимент, но она не совсем была в этом уверена. Все его поступки и все его выражения нельзя было оценивать однозначно. Этот человек был для нее сплошной загадкой.

Герцог произнес короткое приказание, и экипаж свернул с широкого бульвара в боковую улочку. Этот Париж был не менее привлекателен, чем его знаменитый центр, хорошо известный туристам.

На маленькой улочке, укрытой под сенью могучих каштанов, лошади замедлили шаг, карета остановилась прямо возле нескольких столиков, расположенных на тротуаре. Немногочисленные посетители этого заведения распивали при свечах алое вино, но герцог провел Иоланду в уютный подвальчик.

Когда она что-то читала в книгах о ресторанах, то представляла себе большой зал, ярко освещенный и наполненный шумной, нарядно одетой публикой.

Но они оказались в полной тишине, в помещении с низким потолком, разделенном перегородками на отдельные кабины, где вдоль стен располагались мягкие диваны, так и зовущие присесть на них.

Куда ни бросишь взгляд, везде были небольшие, оправленные в бронзу зеркала, а обои были расписаны цветами и изображениями блюд с фруктами и прочими дарами земли.

Здесь было так уютно, что, когда Иоланда устроилась на диване рядом с герцогом, она не могла скрыть своего восхищения.

— Что бы вы хотели съесть? — спросил он. — Или я закажу что-нибудь из фирменных блюд этого заведения?

— Пожалуйста, сделайте заказ по своему вкусу.

Герцог некоторое время посовещался с хозяином заведения, который был явно рад, что его гостем оказался такой почтенный и явно разбирающийся в тонкостях гастрономии господин.

Когда осчастливленный ресторанщик удалился на кухню и его заменил официант, разливший по бокалам золотистое охлажденное вино, герцог произнес:

— Может быть, я и ошибаюсь, но у меня возникло такое чувство, что вы впервые посещаете ресторан.

— Вы не ошиблись, монсеньор, — ответила Иоланда.

Ей, конечно, хотелось добавить, что в Англии девушка или даже леди ее положения не посмеет посетить подобное заведение, но тут она вспомнила, что она играет роль служанки, а у прислуги, по всей вероятности, другие правила поведения. Ведь о нравах прислуги она имела смутное представление.

Герцог, потихоньку потягивая вино, разглядывал Иоланду.

— Теперь вы должны рассказать мне о себе.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Мне нечего вам рассказать. Все, что касается меня, совсем не интересно. Зато у меня очень много вопросов к вам, монсеньор, но только я не решаюсь их задать.

— Почему же?

— Потому что я боюсь показаться вам… назойливой.

— Ни в коем случае. Обещаю вам, что я не рассержусь. И мне, в свою очередь, любопытно кое-что узнать о вас.

— Почему, монсеньор?

— Потому что я далеко не глуп, — насмешливо сказал он. — Я уже давно догадался, что вы не та, кем хотите казаться.

Иоланда замерла в испуге. Ей долго пришлось искать подходящие слова для ответа.

— Но… если вы, как сказали, простите мне… мою смелость… Монсеньор, могу ли я сделать одно… предложение?

— Конечно, — откликнулся герцог. — Сначала я выслушиваю ваши предложения, потом вы мои.

— Это не предложение… это объяснение того, почему я согласилась на поездку с вами… Для меня такое большое искушение увидеть Париж… Я не могла отказаться от вашего предложения…

Губы герцога скривились в иронической усмешке.

— Многие женщины говорили мне то же самое, правда, слово Париж они заменяли в этом признании на мое имя. Но мое общество, как видно, вас не привлекает, — заметил он.

— Что вы, монсеньор! Я просто вас совсем не знаю…

— Да, конечно, вы меня совсем не знаете, — произнес он вдруг совсем серьезно.

Глаза его вдруг так потемнели, что в них даже погасли отражения от свечей.

— Впрочем, прошу вас, продолжайте.

— Я хотела кое-что предложить вам, монсеньор… если вы, конечно, не возражаете, — несмело начала Иоланда. — На какое-то время — пока мы здесь — сделайте одолжение… Забудем, что я — горничная, а вы — мой хозяин, и давайте притворимся, что мы обычные люди и просто ужинаем и проводим вечер в самом замечательном городе в мире.

Иоланде с трудом далась эта речь, она даже не думала, что осмелится высказать подобные слова, и не надеялась, что высокомерный мрачный герцог кивнет ей в знак согласия.

Дело в том, что девушке не хотелось бы лукавить, надевать на себя какую-нибудь маску и избегать неудобных вопросов. Тем более ей было неприятно все время быть настороже. Она хотела просто наслаждаться видом Парижа, съесть ужин, который, ей представлялось, будет отменным, и наслаждаться обществом столь обаятельного и интересного человека, который сидел с ней рядом.

Быть с ним наедине уже само по себе означало для нее невероятное событие.

После слишком затянувшейся паузы герцог сказал:

— Я принимаю ваше предложение и согласен забыть о разнице нашего положения. Давайте проведем вечер как обыкновенные люди. И первым шагом будет то, что вы назовете мне свое имя. Нет-нет, не фамилию Латур, а ваше имя.

Она не сразу решилась ответить.

— Мое имя… Иоланда.

— Оно вам весьма подходит, — сказал он. — Что ж, Иоланда, вы предложили правила игры, я их принимаю. О чем бы вы хотели побеседовать?

— Я бы очень хотела прежде всего узнать о политической ситуации во Франции. Я уверена, что вы в курсе всех дел.

Несомненно, что такое ее заявление весьма удивило герцога.

— Подобный вопрос неожиданно услышать из женских уст, — признался он, с любопытством глядя на собеседницу.

— Но я думаю, что вы же согласились… что я не совсем та, кем являюсь обычно, хотя бы на этот вечер. Я действительно интересуюсь и политической жизнью Франции, и тем, как Консул относится к Англии.

— Хорошо, я буду с вами совершенно откровенен, — произнес герцог. — В настоящий момент пропасть, разделяющая наши страны, все углубляется.

— Но почему?

Прежде чем ответить, герцог помедлил, видимо, стараясь подобрать нужные слова.

— У меня такое чувство, хотя хотелось бы надеяться, что оно ошибочное, что мир держится на волоске.

— О нет! — воскликнула Иоланда. — Мы же не начнем заново воевать? И как может Бонапарт хотеть войны, которая, несомненно, разрушит все то, что он пытается восстановить.

Говоря это, Иоланда ощутила ужас при мысли о начале войны. Они с Питером тут же станут ее жертвами, ведь им придется покинуть Францию. А куда они могут направиться? Им придется прятаться и от французов, и даже, что еще страшнее, от своих соплеменников.