Думая обо всем этом, граф спросил, не поворачивая головы от окна:
– И что, мадам, собирается предпринять Виллем в этой связи?
– Я уже говорила с ним, – сказала королева. – Он, как и следовало ожидать в такой ситуации, сокрушен горем, но полон ненависти к вам и жаждет отмщения. Возможно, он собирается убить вас.
– Вряд ли он пойдет на это, – возразил граф.
– Дело не в этом, – резко возразила королева Даугер. – Вы так же, как и я, хорошо знаете, что, если начнут распространяться слухи об этой истории, произойдет грандиозный скандал, который прокатится по всей Европе и повредит юной королеве. А именно этого я и не могу допустить.
– Нет, разумеется, нет.
– Когда я стала регентшей, – продолжала королева, – то приняла решение, что раз Вильгельмина так молода, то весь двор должен стать образцом порядочности и нравственной чистоты.
«Весьма похвально», – чуть не сорвалось с языка графа, но он вовремя сдержался, решив, что в его устах это прозвучит слишком уж саркастично.
Голландский двор, по его мнению, всегда был и будет не чем иным, как образцом скучной монархии, лишенной блеска и живости, и ни один двор Европы не захочет ему подражать.
Однако по серьезному тону, в котором королева завела этот неприятный разговор, граф понял, что она твердо решила придерживаться выбранной ею линии поведения.
– А посему, – продолжала королева, – как вы сами можете догадаться, ни в коем случае нельзя допустить вашей встречи с Виллемом.
Вот почему я приняла решение, которое, как я полагаю, по крайней мере в данный момент, поможет найти выход из этой сложной ситуации и послужит на благо как ему, так и вам.
Граф отвернулся от окна.
– Вы что-то хотите мне предложить, ваше величество? – с беспокойством спросил он.
– Именно для этого я и пригласила вас. Вы должны немедленно уехать из Амстердама и сесть на корабль, который, как я уже узнала, направляется сегодня вечером в Восточную Индию.
– Восточную Индию?
Граф был так изумлен, что невольно повысил голос.
– Я извещу Совет, что получила тревожные новости с острова Бали, – продолжала королева, – и отправила вас как своего личного советника, с тем чтобы вы узнали и доложили мне обо всем, что происходит в этой части мира.
– Бали! – повторил граф таким тоном, словно никогда не слышал о существовании этого острова.
– Готовьтесь отправиться сегодня же, – продолжала королева. – Виллем не станет никому сообщать о смерти своей жены до завтрашнего дня, а к этому времени вы должны будете покинуть страну.
– Как же он сможет сохранить в тайне смерть своей жены? – машинально спросил граф.
– К счастью, врач, который пользовал Луизу, – один из моих личных врачей, – отвечала королева. – Он, Виллем, вы и я – единственные люди, которым известно о смерти Луизы. Виллем сразу же пришел ко мне, чтобы узнать, что ему делать. Как старый и верный слуга Короны, он весьма обеспокоен тем, что самоубийство его жены может повредить интересам монархии. Чтобы успеть на корабль, о котором я говорила, у вас осталось всего несколько часов. Поторопитесь, граф, чтобы собраться. – Она сделала паузу, ожидая, что граф заговорит, когда же он не ответил, продолжила: – Прежде чем вы уедете, вас снабдят рекомендациями и секретными документами, которые вы передадите от моего имени, и, разумеется, имена тех должностных лиц на Бали, к которым вы направитесь по прибытии.
Граф все еще безмолвствовал, и королева Даугер подумала, что с тех пор, как она знает своего кузена, он впервые проявил неуверенность в себе. При взгляде на его красивое лицо ее взор смягчился, и, без сомнения, более мягкие нотки зазвучали в голосе, когда она сказала:
– Мне очень жаль, что так случилось, Виктор, но вам некого винить в этом, кроме самого себя. – Некого, – согласился с нею граф.
За время своего долгого путешествия он снова и снова повторял про себя эту фразу.
Корабль, на котором он путешествовал, был весьма комфортабельным, и граф не мог пожаловаться на невнимание к своей персоне, так как из уважения к его рангу и богатству с того момента, как он ступил на борт, с ним обращались почти как с особой королевской фамилии.
И только теперь, когда в течение этих долгих дней и еще более долгих ночей, проведенных в море, у него было время как следует обо всем подумать и окинуть взглядом свою прошлую жизнь, он начал понимать: то, что с ним произошло, стало заслуженным наказанием за многочисленные грехи.
Граф был весьма разумным человеком, и, хотя он готов был взять вину за смерть Луизы на себя, он не мог не понимать, что на его месте мог оказаться любой другой мужчина, который так же возбудил бы ее чувства, и исход вполне мог бы быть тем же.
Большинство женщин непредсказуемы, однако среди них встречаются такие, которые, оторвавшись от привычной жизни и попав в высший свет, легко теряют ощущение реальности и чувство меры и становятся совершенно неуправляемыми.
Это, однако, никак не могло утешить графа, вынужденного покинуть общество, привычный образ жизни, свои поместья, дома, в которых все было устроено по его вкусу и для его удобства, а также оставить свои многочисленные личные дела.
Но особое его негодование вызывала скука, которую он вынужден был терпеть во время морского путешествия. Сам он больше беспокоился о том, какие книги взять с собой, чем о личных вещах и костюмах, отобрать которые он предоставил своему камердинеру.
Но и книги не могли исправить положение. Задолго до того, как они достигли Красного моря, граф сделал вывод, что большинство пассажиров, так же как и сам капитан, не отличаясь умом, были совершенно невыносимы и ничем не могли скрасить монотонные дни долгого путешествия.
Таким образом, у него оказалось достаточно времени, чтобы основательно изучить все, что у него было с собой о Бали, о котором он раньше почти ничего не знал. Например, к своему изумлению, он обнаружил, что только северная часть острова принадлежит Голландии.
Граф представлял себе, что, как и на Яве, Голландия управляет всем островом, но выяснилось, что бо́льшая часть его находится под юрисдикцией местных правителей – раджей.
Графу представлялось вполне естественным, что Голландия прикладывает все усилия, чтобы укрепить свое могущество на Востоке, но из прочитанного им стало ясно, что дни, когда была возможна открытая агрессия, безвозвратно миновали, и теперь, чтобы оправдать захват территории, завоевателям необходима исключительная причина.
Впрочем, мотивы, которые могли бы одновременно и успокоить совесть, и удовлетворить естественное желание увеличить свою территорию, найти было несложно.
Захват северного Бали, как он понял, читая между строк, был осуществлен под совершенно неубедительным и незначительным предлогом, который был явно раздут. После того как это вторжение прошло успешно, был захвачен и соседний остров Ломбок.
Граф порой бывал безжалостным, но, как человек чести, он не одобрял подобные методы решения споров как между людьми, так и между нациями.
Без труда он понял, что, хотя сами раджи и их приверженцы были, вероятно, смелыми людьми, они вряд ли что-нибудь могли противопоставить винтовкам и современным пушкам.
Он также имел все основания подозревать, что в качестве захватчиков его соотечественники, видимо, проявляли излишнюю грубость и жестокость. Поэтому он решил, что, если заметит сейчас что-либо подобное, то не колеблясь примет все возможные меры к устранению беззакония, когда вернется в Голландию.
Хотя в настоящее время это выглядело весьма далекой перспективой.
Он так скучал в этом долгом путешествии, что и думать сейчас не хотел об обратном пути, таком же скучном и тягостном.
Что бы ни представлял собой Бали, говорил он себе, он должен будет на время принять его, раз таково было желание королевы Даугер.
Граф знал, что, как только его миссия на этом острове будет завершена, он сможет отправиться в любой интересующий его уголок мира. Например, ему бы хотелось посетить Индию и сравнить ту роль, которую британцы в качестве завоевателей сыграли в развитии этой страны, с влиянием его соотечественников.
