Ты и впрямь выглядишь ужасно, девочка, — сказал мне отец.

Я открыла глаза.

Папа, Сюзанна погибла.

Он подскочил от изумления.

Маленькая Сюзанна! Боже правый, как же это случилось?

— Это лишь часть истории, мистер Паркер, — вмешался Клинт, — Пока вам достаточно знать, что это случилось сегодня. Шаннон пришлось присутствовать при ее гибели. — В его голосе послышались покровительственные нотки, немало меня удивившие.

Отец задумчиво сощурился и взглянул на мужчину, сидевшего рядом со мной.

Ладно, сынок. Давай уложим нашу девочку спать, — Он подошел к дивану, отвел мою руку, подпиравшую лоб, помог подняться, обнял меня, ласково похлопал по спине, потом принюхался, — Боже, Чудачка, ну и запашок.

Да, знаю, — с несчастным видом пискнула я.

Отец за руку вывел меня в коридор, ведущий в спальни, прихватив по дороге масляную лампу со столика. Первая комната налево была гостевой. Он распахнул дверь, вошел в комнату, порылся в верхнем ящике ночного столика, достал спички, зажег толстые свечи с ароматом ванили, украшавшие комод, после чего повернулся и решительно посмотрел на Клинта:

Это комната Шаннон. Я пристрою тебя на диванчике в кабинете. Годится?

— Да, сэр, — ответил Клинт, не отводя взгляда.

Отец кивнул и что-то заворчал, потом снова повернулся ко мне:

В комоде ты найдешь несколько своих старых ночных рубашек и кое-что из одежды, да и горячей вода должно хватить на быстрый душ, — Он сморщил нос, — Он тебе понадобится. Об остальном поговорим утром.

Я с благодарностью обняла его и прошептала куда-то в грудь:

Я люблю тебя, папа.

Я тоже люблю тебя, моя Чудачка, — Отец повернулся и вытолкал Клинта за порог, — Пойдем со мной, сынок, — сказал он, прежде чем решительно закрыть за собой Дверь.

«Вечно отец меня опекает».

Я заулыбалась, принялась рыться в верхнем ящике комода и откопала там две пары своих старых джинсов основательно поношенную фуфайку, а также одну из моих любимых ночных рубашек с изображением Санты, гадящего в трубу. Надпись гласила: «Как определить, что ты вел себя плохо». Это был рождественский подарок моего ученика.

— Ой, что за красота! — радостно вздохнула я, обнаружив свое нижнее белье из мягкого фиолетового шелка фирмы «Секрет Виктории», полноценные трусики, — Черт, какое удовольствие выбраться из этих стрингов!

«Поразительно, как мало нужно, чтобы обрадовать меня в минуту стресса».

Отец был прав. Горячей воды хватило на быстрый, но все же полноценный душ. Вода подействовала на меня как транквилизатор. Я едва натянула через голову ночную рубашку, пошатываясь вернулась в свою комнату, как у меня начали слипаться глаза. Я задула свечи, заползла под стеганое одеяло, сшитое бабушкой несколько десятков лет тому назад, потянулась к спинке кровати, развернула пуховое покрывало, уютно накинула его на плечи и глубоко вздохнула. Сладостный аромат ванили смешался с неповторимым запахом чистого старого стеганого одеяла. На меня нахлынули воспоминания детства, и я погрузилась в спокойный сон.

Знаю, большинству людей это не дано, но я всегда сама руководила своими сновидениями, поэтому крепко проспала несколько часов. Мое тело хорошенько отдохнуло, прежде чем душа воспарила в Страну грез.

Я откинулась на гигантских пуховых подушках, разбросанных по фиолетовому кучевому облаку. Вокруг меня нежились, удовлетворенно мяукая, толстые черно-белые кошки. Джейми Фрейзер из серии романов Дианы Гэблдон «Странник» объяснял мне со своим обворожительным шотландским акцентом, что бросает Клэр. Теперь его истинной любовью буду я. Хью Джекман в образе Росомахи недовольно хмурился, глядя на Джейми, но заявлял при этом, что не вызовет его на дуэль, пока не сделает мне хороший массаж стоп. Я открыла рот, собираясь сказать мальчикам, чтобы вели себя хорошо и не вздумали драться из-за меня.

В ту же секунду кто-то вырвал мою душу из тела и вознес через крышу родительского дома Я зависла в снежном небе, испытывая нечто странное. Белые кристаллики снежинок кололи меня не только снаружи, но и изнутри.

Ой! Снова затошнило! — сказала я, ни к кому не обращаясь.

«Дыши, Возлюбленная».

Я заметила, что голос в моей голове звучал отчетливее и громче, с тех пор как меня силком переправили в этот мир.

Ты говоришь совсем как Клинт, — вслух произнесла я.

Богиня не ответила, поэтому я поступила так, как она велела, то есть глубоко вдыхала морозный воздух. Почти сразу головокружение прекратилось. Меня встревожило, что во время магического сна я не только приобретала опыт перемещения, но и чувствовала себя в нем комфортно.

Я начала озираться, пораженная переменой пейзажа. Все выглядело как на почтовой открытке зимнего Колорадо. Отцовские пастбища превратились из зеленых оклахомских владений с болотными дубами и можжевельником в очаровательный заснеженный уголок дикой природы.

— Очень красиво, — прошептала я и взглянула в сторону амбара.

За закрытыми окнами горел теплый свет, вокруг основания амбара высились волнистые сугробы. К своему удивлению, я заметила, что их вершины были выше красно-белых полос обшивки.

Должно быть, снега намело почти в три фута высотой.

«Это неестественно, Возлюбленная», — прозвенел у меня в голове голос Богини.

Знаю! — громко произнесла я в затихшей ночи, — В Оклахоме никогда не бывает столько снега.

«А все потому, что в этот мир вошло нечто неестественное. Здесь замешано истинное зло».

Слова Богини пронзили меня страхом как острые осколки.

Нуада, — Имя прозвучало как ругательство.

«Ты должна его остановить».

Что! — взвизгнула я. — Как же я его остановлю?!

«Ты должна, Возлюбленная. Ты единственная, кто справится».

Но как? В Партолоне я знала, как надо действовать, только потому, что меня окружали люди, понимавшие в магии. Они мне помогали. Меня поддерживала ты!

«Ты не веришь в себя, моя Возлюбленная, — Я встревожилась, услышав, что божественный голос в моей голове начал затихать, — Положись на свою интуицию».

Нет! Не уходи! — запаниковала я, — Я не знаю, что делать!

«Тебя направят древние, как и шаман этого мира».

Эпона! — завопила я, — Какие древние? Какой шаман?

«Помни! — Голос звучал очень слабо, и мне приходилось напрягаться, чтобы разобрать последние слова, — Ты Избранная Богини».

Эпона сказала это и растаяла как туман.

Я села в кровати, хватая ртом воздух, спустила ноги и чуть ли не спрыгнула на пол.

Черт! Вот тебе и вернулась в Оклахому!.. Казалось бы, все должно идти нормально. Оклахома всегда была абсолютно спокойной, приземленной, даже скучной. Боже, как мне не хватало старой доброй оклахомской скуки, — пробормотала я своему тусклому отражению в зеркале, висящем над комодом, пошарила в верхнем ящике, выхватила пару ношеных джинсов, уютную домашнюю фуфайку и толстые носки — Но нет! Вместо этого ты оказываешься беременной, напуганной. Кругом снежный буран, а тебя преследует какой-то кретинский монстр, — продолжала я разговор сама с собой, — К тому же ты умираешь с голоду.

Я открыла дверь, заткнулась и на цыпочках отправилась на кухню. Богиня свидетельница, заснуть мне все равно не удалось бы, а перспектива отведать яичницу- болтунью с тостом и беконом показалась вдруг невероятно заманчивой. Я хорошо ориентировалась в потемках, запустила руку в ящик, который у нас звался обжорой — там хранилась всякая всячина, — и поискала спички, чтобы зажечь керосиновую лампу, неизменно стоявшую на кухонном столе.

А вот и ты, — прошептала я, нащупав коробок.

Могла бы не беспокоиться. Кажется, твой отец оставил спички рядом с лампой, — Голос Клинта так меня напугал, что я чуть не описалась.

Проклятье, Клинт! Какого черта ты здесь сидишь в темноте?

Не успел он ответить, как я зажгла спичку. Фриман подносил ко рту кружку, когда золотистое пламя осветило его лицо.

Почему ты ничего не сказал? Я здорово напугалась.

Ты вошла с таким серьезным видом, словно выполняла какое-то задание. Я решил затаиться и не путаться у тебя под ногами.