Он хотел поприветствовать обоих посетителей, пожав им руки, но они преклонили перед Луцием колени и поцеловали перстень на его правой руке, на котором был выгравирован апостол Петр во время рыбной ловли.

— Вы целуете перстень не своего понтифика, — удивленно произнес Сальвати.

— Теперь в нашем сердце понтифик — вы, Святой отец, — ответил кардинал-префект Ренцо Лаваньино, поднимаясь с колен. — Как вы только что сказали, церковное право нужно будет переписать.

— Значит ли это, что в Ватикане хотят объединения наших церквей со мной во главе?

Кардинал Феррио тоже поднялся и кивнул.

— Нужно провести еще небольшую разъяснительную работу, но это скорее вопрос дней, чем недель или месяцев.

— Удивительно! — воскликнул Сальвати. — Мне казалось, что у Кустоса в Ватикане очень сильная поддержка.

— У него она, без сомнения, была, но гибель понтифика привела людей в замешательство, — объяснил Лаваньино. — Перед этим была неудачная попытка возвести на Святой престол кого-нибудь из рядов избранных. Но проблема заключалась в том, что среди них не было человека с подходящим титулом кардинала. Кустос был их козырной картой, и теперь они потеряли его навсегда. Его смерть — лучшее, что могло произойти для нас.

Сальвати строго взглянул на главу Конгрегации доктрины веры.

— Следовательно, вы одобряете покушение, ваше преосвященство?

— Нет, конечно, нет, — быстро возразил Лаваньино. — Но то, что случилось, мы уже не в состоянии изменить. Даже если это было отвратительное преступление, последствия лишь пошли нам на пользу.

— Тут вы, наверное, правы, — произнес Сальвати таким тоном, который не позволял сомневаться в том, что он лишь вынужденно оказался человеком, извлекшим выгоду из этого покушения. — Давайте же присядем и спокойно обсудим последние новости Ватикана! Я приготовил маленькую закуску. После долгой дороги вам обоим не помешает подкрепиться.

Они присели, и слуга подал поднос, уложенный кусочками белого хлеба. Второй слуга принес красное вино и воду. Когда Сальвати и его гости вновь остались наедине, антипапа сказал:

— Покушение на Кустоса может быть исполнением третьего предсказания из Фатимы и одновременно видением, которое случилось у отшельников из Борго-Сан-Пьетро.

— Совершенно верно, ваше святейшество, — подтвердил Феррио, взяв с подноса ломтик белого хлеба. — Мы живем в знаменательное время, время перелома и новых начинаний. Но именно поэтому мы не можем сойти с пути истинного, и именно поэтому Церкви нужен такой понтифик, как вы.

— Другое видение, которое было брату отшельника, указывает нам истинный путь, — пояснил Лаваньино. — Лишь благодаря разделению Церкви стало возможным привести вас на Святой престол, ваше святейшество.

— Как хорошо, что именно вы поддерживаете Святую церковь истинной веры, — сказал Сальвати. — Иначе я и мои соратники никогда бы не узнали смысл этого видения. Запись об этом, вероятно, очень старая. Может быть, вы позволите мне взглянуть на нее?

— Конечно, — ответил Лаваньино. — Раз уж вы стали понтификом для всех верующих, то в ваше полное распоряжение переходит и весь секретный архив Ватикана.

— Разве этот документ не с вами? Я же просил вас об этом.

— Это было слишком рискованно, — ответил кардинал-префект с извиняющейся улыбкой. — Если бы кто-нибудь заметил, это наверняка вызвало бы подозрения. Но я передал вам содержание этого документа почти дословно, ваше святейшество.

— Правда? — Сальвати неожиданно перешел на резкий тон, который заставил гостей насторожиться. — Неужели в пророчестве так и сказано, что Церковь должна расколоться, чтобы обрести истинное предназначение?

— Ну конечно. Я ведь вам уже сказал!

— Возможно, вы не совсем дословно передали текст документа. Ваше преосвященство, такое может быть? Разве в документе не говорилось о том, что пророчество предостерегает от раскола Церкви, и о том, что один из понтификов придерживается ложного пути? Разве там не сказано, что одним из понтификов завладел князь ангелов?

Лаваньино оцепенел и схватился правой рукой за подлокотник кресла.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что вы врали мне с самого начала и использовали меня в своих целях, о которых я теперь хотел бы послушать!

Кардинал-префект, казалось, рассердился.

— Но это же абсурд! На каком основании вы обвиняете нас в этом?

— За последние два дня у меня было две интереснейшие беседы.

— С кем?

— Сейчас вы все увидите, — ответил Сальвати.

Не прошло и пяти секунд, как в библиотеку вошли Елена, Энрико, Ванесса и Александр.

— Я думаю, будет неплохо, если эти четверо послушают наш разговор, тогда они будут в курсе дел. Ну, ваше преосвященство, вы по-прежнему настаиваете на своих словах, или я ошибаюсь?

Глава Конгрегации доктрины веры смотрел на четверых новых гостей на удивление спокойно.

— Значит, заговор. Как мило!

— И вы еще кого-то обвиняете в заговоре! — выпалила Елена. — Кто спровоцировал раскол Церкви, организовал убийства священников и подстроил покушение на Папу Кустоса? Именно вы, кардинал Лаваньино! Обман, наверное, никогда бы и не всплыл на поверхность, если бы Энрико не рассказал своему отцу о пророческом видении братьев Пиранези. Оно не совпадало с текстом, который вы передали.

Лаваньино выстоял под ее гневным взглядом.

— И теперь все собрались здесь, чтобы вершить надо мной суд? Или как мне понимать ваше появление здесь?

— Вы не признаете эти упреки в свой адрес, Лаваньино? — спросил Сальвати. — Даже то, что вы причастны к убийствам священников и покушению на Кустоса?

— А почему я должен это признавать? Это правда. И все же моя совесть чиста. Все, что я совершил, было сделано на благо Церкви.

— Какой Церкви? — допытывался Сальвати.

— Истинной Церкви, которая была и которая будет, только бы такие предатели как Кустос не заполучили власть и влияние.

Александр подошел к Лаваньино и презрительно взглянул на него.

— Неужели мы действительно должны отстаивать Церковь, которая убивает своих священников?

— Я раскаиваюсь в смерти этих мужчин, но это было необходимо, — заявил кардинал-префект. — Доттесио и Карлини, еще работая в Конгрегации доктрины веры, прибыли в Борго-Сан-Пьетро, чтобы исследовать чудесные деяния нашего нового Папы Луция, которого тогда хотели произвести в кардиналы. Они тоже слышали о пророческом явлении, происшедшем в Борго-Сан-Пьетро в 1917 году. Возникла большая опасность, что они сопоставят факты и спутают нам планы. Мы давно готовили кардинала Сальвати к понтификату. А глупые слухи о его чудесном целительстве, которые сблизили бы его с Кустосом, могли все испортить.

— Особенно когда доктор Фальк попыталась установить контакт с обоими, не так ли? — спросил Александр. — А когда она решила ехать в Марино, смертный приговор был вынесен и кузену Карлини, священнику Леоне.

— Все так, как вы говорите, синьор Розин, — подтвердил Лаваньино и стал вести себя еще спокойнее.

— А бургомистр из Борго-Сан-Пьетро? — спросил Энрико. — Почему он должен был умереть?

— По той же причине, конечно. Он был обеими руками за то, чтобы рассказать вам всю правду о вашем отце. К счастью, деревенский священник оказался предан нам. У него было задание: следить за тем, чтобы ни при каких обстоятельствах тайна не была раскрыта. Как он поведал кардиналу Феррио, с бургомистром дело дошло до драки, в которой отец Умилиани и совершил убийство. Все это произошло в запале и не было запланировано. Но убийство так отяготило совесть Умилиани, что он предпочел добровольно уйти из жизни.

— После того, как кардинал Феррио побеседовал с ним, — произнес Энрико, глядя на священника, с которым встретился в церкви Сан-Франческо. — Он, конечно же, не стал отговаривать Умилиани от самоубийства.

Феррио не выказывал признаков раскаяния, но и не радовался. С равнодушным лицом, словно он был тут ни при чем, ответил:

— Умилиани был слишком простым человеком, даже для деревенского священника. Он никогда бы не смирился со своим поступком. Смерть стала для него единственным выходом.